Визуальность в поэтике н.в. гоголя: повествовательный аспект
На правах рукописи
КАУФМАН Светлана Николаевна ВИЗУАЛЬНОСТЬ В ПОЭТИКЕ Н.В. ГОГОЛЯ:
ПОВЕСТВОВАТЕЛЬНЫЙ АСПЕКТ Специальность 10.01.01 – русская литература (филологические наук
и)
Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук Новосибирск 2013 2
Работа выполнена на кафедре русской литературы и теории литературы федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Новосибирский государственный педагогический университет»
Научный консультант: доктор филологических наук, профессор кафедры русской литературы и теории литературы ФГБОУ ВПО «Новосибирский государственный педагогический университет» Печерская Татьяна Ивановна
Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор кафедры русской литературы и фольклора ФГБОУ ВПО «Кемеровский государственный университет» Ходанен Людмила Алексеевна кандидат филологических наук, доцент кафедры литературы и культурологии ФГБОУ ВПО «Омский государственный педагогический университет» Подкорытова Татьяна Ивановна
Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Воронежский государственный педагогический университет»
Защита состоится 20.09.2013 г. в 10 часов на заседании диссертационного совета Д 212.172.03 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при ФГБОУ ВПО «Новосибирский государственный педагогический университет» по адресу: 630126, г.
Новосибирск, ул. Вилюйская, 28. www.nspu.ru
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ФГБОУ ВПО «Новосибирский государственный педагогический университет» по адресу:
630126, г. Новосибирск, ул. Вилюйская, 28. www.nspu.ru Автореферат разослан «20» августа 2013 г.
Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, профессор Е. Ю. Булыгина
Общая характеристика работы
Воплощение визуального в слове для Н.В. Гоголя являлось чрезвычайно значимым. К источникам особой изобразительности в произведениях писателя ученые относят философию и эстетику романтизма, художественные принципы барокко, фольклорные и религиозно-мистические установки. В произведениях Гоголя визуальная сфера является повествовательной доминантой, обозримость мира, визионерство – понятия, составляющие основу языка автора.
Художественное видение писателя обнаруживается во внимании к мелочам и стремлении к всеохватности зрения, в стереоскопичности образов, постоянном переключении зрительных планов, нерасчлененности зрения со звуковыми и тактильными ощущениями наблюдающего субъекта, в игре оптическими эффектами. Анализ повествовательных приемов, представляющих «зримый мир» на разных уровнях поэтики (пространственном, психологическом, фразеологическом и т.д.) является основой данного исследования.
Степень разработанности проблемы. Появление масштабных исследований (Ю.В. Манн «Гоголь. Труды и дни: 1809–1845» (2004), «Творчество Гоголя: смысл и форма» (2007), С.А. Гончаров «Творчество Н.В.
Гоголя в религиозно-мистическом контексте» (1997), В.Ш. Кривонос «Повести Гоголя: Пространство смысла» (2006), А.Х. Гольденберг «Архетипы в поэтике Н.В. Гоголя» (2007) и др.) свидетельствует о стремлении современного гоголеведения к обобщению результатов анализа поэтики писателя. В указанных монографиях творчество Гоголя включается в широкий культурный контекст эпохи, поэтика автора рассматривается как целостная система, осуществляется комплексный подход к решению вопроса композиции и стиля произведений.
Проблема гоголевского повествования, а вместе с ней и тема зрения, также оказываются в центре внимания ученых.
Анализ визуальной сферы представлен в монографиях Ю.В. Манна, С.А.
Гончарова, В.Ш. Кривоноса, М.Н. Виролайнен, в круг рассмотрения которых наряду с другими аспектами поэтики входит изучение проблем сновидения, изображения пространства у Гоголя, зеркальности, «точек зрения» повествователей, особенностей восприятия созерцающего субъекта. Например, В.Ш. Кривонос, говоря о специфике гоголевской антропологии, вводит понятие «человек зрения». Так исследователь определяет героев, которые отмечены особой визуальной природой мышления: Хома Брут, Пискарев, Чартков.
Существуют труды, в которых «визуальная сфера» непосредственно рассматривается как составляющая повествования. К их числу относятся исследования В.М. Марковича «Петербургские повести Н.В. Гоголя» (1989) и С.В. Овечкина «Повести Гоголя. Принципы нарратива» (2005). Ключевой тезис книги В.М. Марковича о «неоднородности» нарратива, позиции и облика повествователя расширяет представление о приемах изображения, в том числе и с точки зрения их визуального воплощения в текстах Гоголя. «Неоднородность» нарратива в дальнейшем была проанализирована С.В. Овечкиным, в частности, и с позиции соотношения визуального и вербального в циклах писателя.
Литературовед рассматривает особое видение Гоголя как часть его «метафизического языка», вводя понятие о «зримом логосе», как особом свойстве поэтики автора.
Визуальность как особый аспект поэтики Гоголя привлекала внимание не только исследователей-филологов, но и философов, литераторов, культурологов.
Одними из первых к проблеме видения в творчестве автора обратились поэты начала XX века. Они определили особенности мировосприятия Гоголя и способы репрезентации его в текст (А. Белый, И.Ф. Аннненский, А.А. Блок). А.
Белый, детально описав семиотическое пространство зрения в текстах Гоголя, раскрыл свойства «художественного видения» писателя – игра с перспективой, сочетание панорамного обзора «с поразительной выпиской деталей», гиперболичность в описании лиц, поз, жестов, цветопись и зеркальность в разных ее проявлениях.
К вопросу о визуальных приемах в произведениях Гоголя обращаются М.
Вайскопф, Л.В. Карасев, М. Эпштейн. Визуальность как свойство художественной системы писателя интерпретируется в трудах С.Г. Бочарова, О.Б. Заславского, В.А. Викторовича, С.Н. Зотова, Е.В. Кардаш, ученые рассматривают мотивы, связанные с темой зрения, зеркальность, принципы отражения применительно к отдельным произведениям Гоголя.
Таким образом, в литературоведческой науке есть достаточно обширный материал, касающийся интересующей нас области поэтики произведений писателя. При этом визуальность в рассмотренном круге работ представлена порой фрагментарно, анализ темы зрения, зрительно акцентированных образов и мотивов проводится в отношении отдельных повестей.
Актуальность работы обусловлена возросшим интересом современной литературоведческой науки к визуальности как свойству художественной образности. Исследование приемов визуализации художественной картины мира с точки зрения повествовательной стратегии писателя, направленной на формирование способа рассказывания и механизма восприятия рассказанного, позволяет разработать новые подходы к проблеме реализации визуальности в словесном тексте.
Новизна работы заключается в расширении подходов к выявлению визуальной сферы гоголевского мира. В аспекте повествования исследовано соотношение и взаимосвязь составляющих акта созерцания (субъект и предмет), приемов репрезентации визуальной сферы (смена «точек зрения», ракурсов, поля зрения, сочетание зрительных, тактильных и слуховых аспектов восприятия), полисемантичных областей визуальной локализации (сон, зеркало, вода, стекло).
Объектом исследования является визуальная сфера в поэтике повестей Н.В. Гоголя.
Предметом рассмотрения выступает соотношение повествовательных приемов и визуальности в произведениях писателя.
Материалом послужили повести Гоголя, сопоставление и обобщение художественных явлений обусловило включение в работу материала из «Мертвых душ», «Ревизора», статей и писем писателя.
Цель исследования – выявить авторскую специфику визуализации с помощью повествовательных приемов, характерных для прозы Гоголя.
Достижение цели предполагает решение следующих задач:
1. Последовательно проанализировать составляющие акта созерцания в художественном мире Гоголя – субъект повествования на уровне «композиционной рамы», субъект созерцания («человек зрения» и герой визионер), предмет созерцания, а также рассмотреть «композиционно-речевые формы», оформляющие визуализацию в текстах.
2. Охарактеризовать визуальную сферу через приемы повествования:
соотношение «точек зрения» повествователя и персонажей, изменение позиции наблюдателя, ракурса, поля зрения;
сочетание зрительных тактильных и слуховых ощущений;
достраивание визуального образа до олицетворения;
соотношение зрительно акцентированных мотивов. Проследить вариативность их действия на различных уровнях художественной реальности.
3. Выявить особенности визуализации в онейрической сфере гоголевского повествования.
4. Рассмотреть приемы, связанные с созданием зеркального эффекта:
корреляция мотива ‘девичьего зеркала’ и повествовательной «точки зрения»;
представление зеркала как «позиции» стороннего наблюдателя;
усложнение визуализации с помощью соотношения разных типов отражения (зеркало, стекло, вода, глаз, сон).
Методология работы определяется изучением визуальности через повествовательный аспект поэтики Гоголя. Основу исследования составляют системно-типологический и структурно-семантический подходы.
Методологической базой для диссертации послужили общие теоретические труды: Б.А.Успенского, В. Шмида, М.Б. Ямпольского;
работы гоголеведов: А. Белого, Ю.В. Манна, С.Г. Бочарова, С.А. Гончарова, В.Ш.
Кривоноса, В.М. Марковича, М.Н. Виролайнен, С.В. Овечкина и др.
Теоретическая значимость исследования заключается в выявлении функций повествовательных приемов, направленных на словесную визуализацию авторской картины мира, а также в разработке методологии анализа прозаического текста, базирующейся на последовательном рассмотрении структурно связанных элементов повествования (соотнесенности «точек зрения» и восприятия, композиционно-речевых форм), что позволяет осмыслить различные формы визуальности в аспекте их полисемантичности и вариативности.
Практическая значимость работы состоит в возможном ее использовании в научно-педагогической деятельности: разработке вузовских курсов по истории русской литературы первой половины XIX века, спецкурсов и спецсеминаров по творчеству Н.В. Гоголя.
Положения, выносимые на защиту:
1. Визуальная сфера в произведениях Гоголя на уровне повествования представлена составляющими акта созерцания (субъект созерцания, предмет видения). Субъекты повествования в организации «заголовочных комплексов» циклов показаны как носители идеи всеохватного видения и разобщенности взглядов;
субъекты видения («человек зрения» и герой-визионер), несмотря на общее стремление к визуальному постижению мира, по-разному воспринимают и декодируют зримую реальность;
предмет созерцания способен изменять видение наблюдателя посредством визуальных эффектов, представляемых зрению.
2. Константные приемы повествования у Гоголя – соотношение «точек зрения» повествователя и персонажей, резкая смена позиции наблюдателя, изменение ракурса, поля зрения, сочетание зрительных тактильных и слуховых ощущений, достраивание визуального образа до олицетворения, сочетание зрительно акцентированных мотивов – действуют на различных уровнях художественной реальности. Их вариативность в повестях порождает неповторимые зрительные эффекты и создает впечатление специфического воплощения визуальных образов.
3. Сновидение выступает как многоступенчатый процесс изменения зрения героя. Основные примы визуализации в мире сна: выстраивание сновидений в «цепочки», маркирование стадий сна, связь с мотивом отражения. Стадиальность и цикличность сна, отмечаемая в «Вечерах…» Гоголя, в петербургском цикле создает эффект бесконечной грзы, который на уровне повествования воплощается в особом приме «сновидения в сновидении».
4. Зеркало является одной из важнейших доминант, организующих визуальную сферу произведений Гоголя. Предметное зеркало в повествовательной структуре оказывается эквивалентом «точки зрения» стороннего наблюдателя, оно демонстрирует ограниченность мировосприятия персонажа и обнаруживает скрытое. В случаях взаимодействия с зеркалом героинь фиксируется двойственность женского образа («Сорочинская ярмарка», «Ночь перед Рождеством»). В эпизодах с героями-мужчинами зеркало отмечает внешнее искажение облика персонажа как результат внутренней деформации личности («Вий», «Невский проспект»). Мотив игры с отражением свидетельствует о намеренном искажении лица героя, тогда зеркало может быть истолковано как метафора авторского видения. Кривое зеркало у Гоголя выполняет разоблачительную функцию, но его объективность воспринимается персонажами как деформация реальности («Нос»).
5. Образы воды, зеркал, стекла и глаз иногда настолько слиты в словесной ткани произведений Гоголя, что происходит их «взаимопроникновение», порождающее усложнение визуализации (‘око воды’, ‘окно-глаз’, ‘сон-отражение’). Образы, доступные при этом глазу героя, преображаются, вызывают необычные визуальные эффекты. Они обладают более сильным воздействием на зрение персонажа. Трансформация видения «человека зрения» ведет к фатальному финалу.
Апробация работы. Результаты работы обсуждались на заседаниях кафедры русской литературы и теории литературы ФГБОУ ВПО «НГПУ», а также на аспирантских семинарах (2006–2011гг.). Основные положения диссертационного исследования представлялись в виде докладов на конференциях: Межвузовской научной конференции молодых ученых (Новосибирск, апрель 2006), Международной научно-практической конференции студентов и преподавателей cсузов «Развитие системы образования в западно сибирском регионе» (Новосибирск, апрель 2006), Областной научно практической конференции студентов и преподавателей педагогических колледжей НСО «Проблемы формирования профессионально-педагогической культуры будущего специалиста» (Новосибирск, 2011), конференции молодых ученых, Филологические чтения – 2011 «Проблемы интерпретации в лингвистике и литературоведении» (Новосибирск, апрель 2011). По теме диссертации опубликовано 6 статей, 2 из которых – в научных изданиях, рекомендованных ВАК.
Структура диссертационной работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы, включающего 173 наименования.
Основное содержание работы
Во введении обосновывается актуальность, научная новизна, практическая ценность работы;
определяется объект и предмет исследования, формулируются его цель и задачи, характеризуется степень изученности проблемы.
В первой главе «Повествовательные приемы визуализации в произведениях Н.В. Гоголя» представлены основные приемы повествования, посредством которых открываются особенности изображения «зримого мира» в повестях писателя. Последовательно рассмотрены составляющие акта созерцания у Гоголя, а также проанализированы зрительно акцентированные образы и мотивы, связанные с пространственно-временной «точкой зрения» и визуализацией в онейросфере.
В первом параграфе «Визионерство писателя и “зримый мир” его произведений» определяются истоки визуальных представлений в прозе Гоголя, особенности авторского «визионерства» и его вербального воплощения в произведениях.
Среди возможных источников особой визуализации мира в произведениях писателя выявляются традиции предшествующей культуры, литературный контекст эпохи, современной Гоголю, и особенности личности автора, склонного к визионерству. Гоголевское воплощение реальности соединяет в себе предшествующие представления о визуальном восприятии мира и строит на их фундаменте совершенно иную созерцательную систему, в которой сосуществуют несколько уровней «авторского зрения». Каждый из них, представляя взору читателя внешние картины и образы, призван трансформировать его внутреннее восприятие мира и человека.
Для Гоголя «перевод» текста из вербального плана – в визуальный был чрезвычайно важным процессом. Словесно воплощаемое в произведениях писателя становится максимально видимым, а видимое оказывается предельно отраженным в лексической ткани прозы. Предмет изображения у Гоголя, сохраняя сходство с артефактом действительности, уже не является его копией в мире произведения. Возникает неизбежная проблема неверного истолкования визуальных образов, причиной которого порой является сама манера гоголевского повествования;
обманчивая риторическая гармоничность текстов Гоголя, иллюзия объективности, которые завораживают читателя. Творческое видение писателя преображает воплощенную в тексте действительность, корректируя читательское восприятие по законам художественного мира.
Во втором разделе «”Точки зрения” рассказчиков в циклах Н.В.
Гоголя на уровне “композиционной рамы”» выявляются особенности представления разных повествовательных позиций в циклах писателя.
Составляющими акта смотрения в литературном произведении являются «субъект видения» и «предмет созерцания». Субъект повествования и субъект видения нередко оказывается одним и тем же лицом, но при этом в произведении существуют и другие визуальные позиции. Одновременное присутствие разных «точек зрения», отмечаемое в текстах, и их соотношение является основой визуализации у Гоголя.
За внешним оформлением циклов писателя стоит важнейшая проблема миромоделирования. Циклы повестей воплощают идею целокупности мира, представление о котором немыслимо без отображения визуальной стороны действительности.
Закрепленность устного слова на бумаге в «Вечерах…» позволяет пристальнее вглядеться в излагаемую историю, синестетически ощутить представляемый мир. Акцентирование данных особенностей цикла во внешней раме и композиции повестей актуализирует его «мирозиждительную» функцию.
Разностороннее видение как основа восприятия действительности показано в первой части «Вечеров…» через наличие нескольких рассказчиков, отмеченных определенным языковым и мировоззренческим горизонтом, полярность их «точек зрения» отражается в предисловиях и стилистике произведений. Во второй части цикла противопоставленные рассказчики как бы сливаются в единый образ противоречивого повествователя, отчего заведомо двойственными становятся истории в плане их восприятия и истолкования читателем.
В «Миргороде» при отсутствии предваряющих произведения текстов представлено сложное устройство заголовочного комплекса и внутренней композиции повестей. Идея разностороннего видения заложена в противоречащих друг другу эпиграфах, в смысловом соотношении частей цикла, в корреляции жанров повестей. Все это направлено на создание эффекта неоднозначного восприятия мира.
В «Арабесках» повествователи являются «масками» Гоголя, но происходит некое расслоение на уровне стиля. Конфликт полярных «точек зрения» переходит во внутреннюю организацию сюжетов петербургских повестей, но он становится еще менее мотивированным, так как нет никаких внешних маркеров этого конфликта. Так, раздробленность мировосприятия на множество «точек зрения» воплощается в гетерогенности гоголевского нарратива, в том числе и на уровне визуальной сферы.
В третьем разделе работы «Субъекты созерцания в прозе Н.В. Гоголя.
Герой-визионер и “человек зрения”» рассмотрены разные типы зрительного восприятия персонажей. Несмотря стремление гоголевских героев к визуальному постижению мира и обилие форм визуализации (воображение, галлюцинации, видения, сны и пр.), восприятие персонажей-наблюдателей в произведениях писателя представлено по-разному. Поэтому помимо анализа известного ряда персонажей, подводимых под общее название «человек зрения» (Андрий, Хома Брут, Пискарев и Чартков), в параграфе определяются и рассматриваются перцептивные особенности героев-визионеров в повестях Гоголя.
В данном части работы герои-визионеры (кузнец Вакула, парубок Левко, дед из «Пропавшей грамоты») противопоставляются «человеку зрения».
Видение героя-визионера характеризуется ограниченностью кругозора, что в «Вечерах…» воплощается в следовании обычаям предков, верности семейным и христианским устоям. Это объясняет желание героя довольствоваться тем визуальным знанием, которое необходимо для принятия судьбоносного решения. В «Миргороде», а особенно в петербургском цикле, зрение персонажей-визионеров становится подчеркнуто односторонним, поверхностным, их визуальные притязания ограничены бессмысленным рассматриванием всего, что бросается в глаза, не проникая в суть явления (Ковалев, Пирогов). Повествователи-визионеры в структуре произведений Гоголя играют несколько иную роль, чем персонажи. Их основная задача – не только представить визуальную сферу произведения в целом, но и облечь ее словесную форму, чтобы обозреваемое стало доступным восприятию читателя.
«Человек зрения» у Гоголя изначально лишенный твердого жизненного основания (рода, веры, любви), одинокий, сомневающийся в своем предназначении герой. Зрение для него – путь к поиску себя в мире, но нередко этот путь оказывается ложным, он ведет к познанию ирреального, а не к обретению собственной самости. Сюжетно «человек зрения» у Гоголя отмечен действием мотивов ‘вперенного взгляда’, ‘окаменения’, связан с образом фантастической красавицы. Такой персонаж проходит определенные стадии визуального постижения тайного. Зримый образ всегда притягивает взор «человека зрения», обостряет его чувства, возбуждает воображение, которое достраивает видимое до видения, «переворачивающего» представления героя о мире. Он и пытается противостоять врвждебным силам, но становится зависимым от своего сверхчувствительного зрения, не может сделать правильный выбор, так как искушается возможностью новых визуальных открытий. Различные формы визуализации, которые представляются глазам «человека зрения», заставляют его балансировать между реальным и фантастическим пространствами, изменения зрения, происходящие при этом, имеют фатальный характер.
В четвертом параграфе «Визуальные приемы изображения природного ландшафта» речь идет о визуальных эффектах и приемах повествования, которые связаны с предметом созерцания. В разделе анализируются описания летнего дня («Сорочинская ярмарка»), ночного пейзажа («Майская ночь…»), описание степи в разное время суток («Тарас Бульба»).
Пейзажные описания способны перенастраивать видение, изменять позицию, влиять на наблюдателя посредством визуальных эффектов, представляемых зрению. Описания природы у Гоголя, начиная с «Вечеров…», связаны с привлечением набольшего количества приемов, порождающих визуальные эффекты. Изображения ландшафта всегда являются особыми целостными фрагментами текста, которые окружены рамой основного повествования и имеют определенное внутреннее композиционное развитие.
Если говорить о соотношении визуальных эффектов и приемов, воплощающих их на уровне повествования, то в большинстве проанализированных отрывков отмечается константное выражение их сочетаемости. Так, основной эффект, который прослеживается в изображениях природы – разностороннее восприятие, которое строится на основе приемов мгновенной смены позиции наблюдателя, демонстрации зримых объектов с различных ракурсов (сверху, снизу, на уровне горизонта), сочетания зрительных, тактильных и слуховых ощущений. Эффект одновременного нахождения наблюдателя снаружи и внутри описываемого локуса связан с расширением и сужением поля зрения, приемом переключения повествовательной «точки зрения» (рассказчика и персонажа или наоборот). С эффектом трансформации зрения отчетливо коррелируют приемы восприятия визуальных объектов в момент быстрого движения и зеркального отражения. Венчает пейзажное описание у Гоголя эффект зрительного потрясения или зачарованности представляемой картиной, он сополагается с приемом сочетания блеска и музыки и приемом достраивания визуального образа до олицетворения, оживления ландшафта.
В пятом разделе «Зрительно акцентированные образы и мотивы.
Соотношение мотивов „оглядывания, „всматривания и „узнавания» рассмотрен прием соотношения мотивов, которые у Гоголя маркируют смену пространственно-временной «точки зрения» персонажа. В параграфе проанализированы эпизоды из «Сорочинской ярмарки», «Вечера накануне Ивана Купала», «Майской ночи…», «Заколдованного места», «Старосветских помещиков», «Тараса Бульбы», «Вия», условно определяемые нами как «визуальные путешествия в иномир».
Стилистически план выражения темы необычного видения гоголевских героев представлен частотными глагольными формами и выражениями, обозначающими механизм зрения: видеть, всматриваться, прищуриваться, оглядываться, останавливать взор, вперить очи (и их вариантами). Они, переходя из текста в текст, представляют проблему зрения на уровне визуально акцентированных мотивов – ‘всматривания’, ‘оглядывания’, ‘узнавания’.
Основным эффектом, воздействующим на восприятие созерцателя, здесь оказывается внезапное изменение видимого пространства и потрясение от ‘узнавания’ примет потустороннего мира. Повествовательным приемом, с помощью которого достигается эффект является сочетание названных мотивов.
Они контаминируются в повестях по-разному, но появление их в тексте всегда сопряжено с изменением внешних признаков предмета рассматривания, что свидетельствует о погружении в фантастический локус. В «Вечерах…», когда обозначенные мотивы выступают в определенной последовательности, повторяются, замыкаются в циклическую форму и имеют отношение к зрению героя-визионера, персонаж, получив знание о чужом мире, возвращается в свою реальность. В произведениях «Миргорода», как только цепочка мотивов размыкается и от нее остаются лишь аллюзии, нарушается логика их взаимодействия, смена пространственно-временной «точки зрения» и визуальный эффект от узнавания иномира порождают необратимые изменения восприятия, здесь речь идет о «человеке зрения».
Вариативность мотивов в разных повестях создает впечатление необычного воплощения визуализации в зависимости от типа зрительного восприятия персонажа (Андрий и Тарас), повествовательных планов (пространственного или психологического).
В шестом разделе главы «Визуализация в онейрической сфере гоголевского повествования» выявлены особенности визуализации в пространстве сновидений.
Сны у Гоголя представляют определенные этапы изменения зрения персонажа под воздействием визуальных образов. Признаками сновидения является пластичность образов, их неустойчивость к внешним факторам, близость к образам и мотивам, связанным с зеркальностью. Нередко онейросфера воспринимается созерцающим субъектом как аналог потустороннего мира. Такие сны отмечены четкой сюжетной организацией, композиционной оформленностью, они связаны с приемами пересказа, маркирования границ и стадий сна, сочетания мотивов ‘вперенных глаз’, ‘пленения души’, ‘отражения’. Данные сновидения можно назвать «путешествиями в другой мир».
«Сны-иносказания» Шпоньки) отличаются подчеркнутой (сон субъективностью восприятия образов, реакция героя на них всегда негативная, так как правильно истолковать увиденное он не может. Эффект измененного сознания сновидца повествовательно воплощается в примах аллегории, совмещения несопоставимых образов, соощущения разными органами восприятия, наложения пространственных планов. Данные сновидения по функциям близки к образам «кривых зеркал».
Герои повестей «Страшная месть» и «Невский проспект» проходят «несколько кругов сна», пока инобытие совершенно не заполняет их духовную сущность, а преломленное несколькими отражениями (сном, зеркалом, стеклом) зрение перестает различать реальное и фантастическое. Сновидение здесь выступает как многоступенчатый процесс, сначала оборачиваясь полусном полуявью, затем кошмарным видением, опиумным бредом, безумием и, наконец, смертью. Отчетливое маркирование пространства сновидения в «Вечерах…», оформленность в повествовании, серийность и цикличность стадий сна, в петербургском цикле становятся основой эффекта бесконечной грезы.
В последнем цикле Гоголя сны представляют более сложную многоуровневую структуру. Стадиальность магического обморачивания в «цикле сновидений» Пискарева становится его метасюжетной организацией.
Основным приемом в «Портрете» становится «сновидение в сновидении», то есть «перетекание» одного сновидения в другое, не всегда отмеченное в тексте лексически, но обозначенное сомнениями рассказчика и персонажа в достоверности происходящего. Такая структура сновидения позволяет говорить об авторской игре с читателем.
Во второй главе диссертации «Зеркальность как составляющая визуального плана повествования в прозе Н.В. Гоголя» рассмотрены приемы, связанные с созданием зеркального эффекта.
В первом параграфе «Мотив “девичьего зеркала” и “точка зрения” в повестях» проанализировано соотношение мотива «девичьего зеркала» и «точки зрения» в повестях «Сорочинская ярмарка», «Ночь перед Рождеством» и поэме «Мертвые души».
Образ зеркала, как предмета бытового обихода, в поэтике произведений Н.В. Гоголя нередко связан с изображением женщин. В «Вечерах…» представлены два похожих типа «девичьего зеркальца» в «Сорочинской ярмарке» и «Ночи перед Рождеством», однако назвать их полностью тождественными нельзя, так как зеркальные образы у Гоголя не могут быть интерпретированы при помощи какой-либо одной устойчивой формулы описания.
В «Сорочинской ярмарке» представлен ритуал с зеркалом, в котором оно на уровне бытовой детализации оказывается атрибутом молодой кокетки. Взгляд на действующее в «Сорочинской ярмарке» зеркало с точки зрения композиционно-повествовательной роли в тексте приводит к выводу о том, что оно оказывается и созерцаемым объектом действия и созерцающим его субъектом. Позиция зеркала заключается не только в демонстрации нового статуса Параски. Оно показывает потенциальную возможность персонажа оказаться на стороне зла, глобальная его задача – способствовать прозрению героини, представив сторонний взгляд на ее двойственность.
В повести «Ночь перед Рождеством» мотив самолюбования, изначально задан как доминирующий, он акцентирует внимание на замкнутом на себе внешнем видении героини. Ограниченность восприятия Оксаны восполняется «точкой зрения» зеркала как созерцающего субъекта. За беспристрастностью зеркала стоит объективность более высокого порядка, она призвана обозначить ту точку душевного разлада героини, с которой начинается разобщение ее внешнего и внутреннего облика. Черты демонизма Оксаны, обнаруженные зеркалом в завязке повести, в конце произведения совершенно не акцентируются. Отказавшись от черевиков, она как бы возвращается к своей внутренней сути.
Необычным кажется сходство функционирования мотива «девичьего зеркала» с зеркалом в эпизоде поэмы «Мертвые души». Призванное быть объективным, отражение демонстрирует искажение облика Павла Ивановича.
Дело не в «кривизне» зеркала, а в утрате духовного ориентира личности, лица как отражения души, которая замещена множеством личин.
Во втором разделе «Зеркало как эквивалент «точки зрения» стороннего наблюдателя: «деформация лица» и кривое зеркало» были проанализированы фрагменты повестей «Вий», «Невский проспект» и «Нос», представляющие героя-мужчину перед зеркалом.
В эпизодах, демонстрирующих героя-мужчину перед зеркалом, зеркало отмечает внешнее искажение облика персонажа как результат внутренней деформации личности. Мировосприятие мужчины («человека зрения») у Гоголя (Хома, Пикарев) подчас оказывается в прямой зависимости от созерцания женской красоты. Мужской персонаж, который стремится к визуальному познанию тайн бытия, получает запретное знание через прозревание демонизма женщины. Видимая трансформация наружности мужского персонажа происходит после визуального контакта с женщиной, обладающей мистической, неземной красотой (панночка-ведьма, красавица-блудница). Таким образом, женская двойственность и «деформация лица» (С.Г. Бочаров) оказываются взаимообусловленными категориями, а «средством» их взаимопроникновения на уровне повествования является зеркало.
Зеркало как эквивалент стороннего взгляда, фиксирующего искажение облика, используется автором очень редко. В повести «Вий», когда Хома смотрит в треугольный осколок зеркала на хуторе сотника;
в «Невском проспекте» – Пискарев собирается к красавице с визитом и смотрится в зеркало;
в произведении «Нос» – Ковалев постоянно обращается к зеркалу, проверяя, на месте ли самая заметная часть его лица. Это говорит об особой роли зеркала в системе повествовательных «точек зрения» указанных повестей. Так открывается потенциальная способность зеркала к обнаружению невидимого, скрытого, но истинного знания.
Зеркало в повести «Нос» оказывается неким инструментом, призванным упорядочить разрозненные события повествования и выстроить определенную, хотя и не претендующую на достоверную, последовательность обстоятельств. С помощью нескольких зеркал облик Ковалева подвергается «кадрированию», дроблению его и без того разобщенной сущности. Игра зеркала с майором заключается в том, что оно способно как «расколоть» его сущность на части, так и осуществить их воссоединение, но уже по своим законам. Зеркальность в поэтике повести «Нос» более всего связана с образом кривого зеркала, так как игра с отражением Ковалева свидетельствует о намеренном его искажении.
В третьем разделе «Визуализация и зеркало воды в повестях Гоголя» водное зеркало в произведениях Гоголя интерпретируется как демоническое пространство, выявляются его основные свойства, образы и мотивы, связанные с символикой отражения.
Зеркальная гладь воды у Гоголя оказывается границей миров, она становится источником наваждения, сферой обитания душ. Водное зеркало в повествовании текстов писателя практически всегда связано с мотивом сна.
Герои, пристально смотрящие на зеркальную поверхность реки или пруда, видят загадочные картины. Состояние, в котором пребывает персонаж в момент созерцания водной глади, мы определили как ‘сон, навеянный водой’.
Поверхность речной глади преломляет зрительный образ, фиксируя его во взгляде героев, а вода как бы достраивает реальное пространство, преобразуя его в совершенно другую действительность. Прием представления зрительного пересечения героями границы миров через видение, возникающее из зеркала воды, рассматривается в «Страшной мести», «Майской ночи» и «Вие». Во всех случаях водное пространство может быть названо своеобразным «оком» потустороннего мира. Встретившись с ним глазами, герои утрачивают обычное зрение и начинают видеть мир как бы изнутри чужого пространства. Так, Днепр опрокидывает созерцателей в глубину своего зазеркалья в «Страшной мести», героям открывается древнее мистическое знание о проклятом роде колдуна.
‘Сон, навеянный водой’ оказывается одной из значимых составляющих демонического хронотопа. Свойства магического пространства воды, имеющие в поэтике рассмотренных повестей характер закономерностей и формирующие систему элементов, связанных с символикой отражения, представлены с помощью мотивов ‘отграниченности водного пространства от всего остального мира’, ‘середины’, ‘полета’ и комплекса деталей, которые являются компонентами «цветомузыки прельщения» (М. Эпштейн) и организуют ситуацию «мистической коммуникации земного и небесного» (С.А. Гончаров) – это лунный свет, серебряный блеск и таинственные звуки, они направлены на создание особого визуального восприятия.
В четвертом параграфе «Способы усложнения визуализации:
соотношение разных типов отражения (зеркало, стекло, вода, глаз, сон)» проанализировано соотношение составляющих визуально-зеркальной символики, имеющих сходные оптические свойства, потенции и функции, восходящие в онтологии писателя к проблеме зрения как познания.
Иногда образы воды, зеркал, стекла настолько слиты в словесной ткани произведения, что происходит их «взаимопроникновение», усиливающее эффект отражения и порождающее образы иного порядка. К примеру, это ‘окно-глаз’, ‘водное око’, ‘сон-отражение’ в «Страшной мести», которые, как знаки магической границы между своим и чужим мирами, имеют и созерцательные, и зеркальные свойства.
Функциональные свойства стекла, из которого главным образом состоит окно, прозрачность и зеркальность, сближают его со строением человеческого глаза, обладающего способностью беспрепятственно вбирать огромное количество зрительной информации, и, погружая ее в глубину сознания, возвращать наблюдателю семантически наполненные образы. Как и стекло, глаз имеет набор зеркальных черт, позволяющих при особом световом преломлении отражать обозреваемые предметы.
Оконное стекло дает возможность увидеть полноту бытия, так как его прозрачность позволяет зрению беспрепятственно проникать вглубь пространства. Данные свойства также близки и изображению зеркала воды у Гоголя. Поверхность водоема годами фиксирует придания о делах человечества, которые в определенных обстоятельствах становятся доступными глазу и разуму людей.
Рассмотренный нами эпизод из «Страшной мести», иллюстрирующий магический ритуал, совершаемый колдуном, который Данило Бурульбаш наблюдает через окно замка, является ключевым в осмыслении прима соотношения сна, воды, зеркал, стекла в поэтике Гоголя. В нем представлены практически все элементы визуализации, связанные с отражением. Герой видит некое фантастическое действие сквозь оконное стекло в замке, впоследствии оказывается, что его жена – пани Катерина видит то же самое, только во сне.
Условно говоря, Даниле удалось словно «подсмотреть» чужой сон, «заглянуть в душу» Катерины, через таинственное «окно-глаз».
Обладая отражающими свойствами, изображения зеркала, воды, сна, глаз в повестях восходят к сложной проблеме зрения-знания. Тяга к скрытому древнему гнозису показана у Гоголя как изначально губительная для человека.
Оптические возможности стекла и воды обеспечивают созерцателю бесконечное проникновение вглубь пространства. Образы доступные при этом глазу героя в его сознании начинают обладать неким преображенным смыслом, становятся символами, дешифровать которые тем легче, чем пристальнее герой в них вглядывается, корректируя зрение по законам уже чужого мира. Сложные визуальные образы обладают более сильным воздействием на видение персонажа. Трансформация зрения неизменно ведет к неустойчивости позиции героя в мире и к смерти.
В заключении обобщены результаты исследования и намечены перспективы дальнейшей работы.
По теме диссертации опубликованы работы:
1. Кауфман С. Н. «Окно-глаз» в визуально-зеркальной символике повестей Н. В. Гоголя // Филология и человек. – Барнаул: Изд-во АГУ, 2010. – № 3. – С. 183–189 (статья в издании, рекомендованном ВАК РФ);
2. Кауфман С. Н. Мотив «девичьего зеркала» в аспекте повествовательной «точки зрения» (на примере повести Н. В. Гоголя «Сорочинская ярмарка») // Сибирский филологический журнал. – Новосибирск, 2011. – №4. – С. 82–85 (статья в издании, рекомендованном ВАК РФ);
3. Кауфман С. Н. Мотивы сна и зеркальности в повести Н. В. Гоголя «Страшная месть» // Аспирантский сборник НГПУ – 2004: В 3 ч. Ч. 2. – Новосибирск: Изд. НГПУ, 2004. – С. 69–76;
4. Кауфман С. Н. Функции и семантика зеркала-предмета в повести Н. В.
Гоголя «Нос» // Молодая филология: материалы межвузовской научной конференции (17–18 апреля 2006 г.). – Новосибирск: Изд. НГПУ, 2007. – С. 21– 28;
5. Кауфман С. Н. Семиотический аспект соотношения воды, зеркала, глаза и стекла в поэтике Н. В. Гоголя // Молодая филология – 2010: лингвистика и литературоведение. – Новосибирск: Изд-во СИЦ НГПУ «Гаудеамус», 2010. – С.
89–104;
6. Кауфман С. Н. Фольклорный мотив в повествовательной структуре «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Н. В. Гоголя // Молодая филология – (по материалам исследований молодых ученых): межвузовский сборник научных трудов. – Новосибирск: Изд. НГПУ, 2011. – С. 35–49.