Феноменологическая редукция в эпистемологии социальной науки
На правах рукописи
Юдин Григорий Борисович ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКАЯ РЕДУКЦИЯ В ЭПИСТЕМОЛОГИИ СОЦИАЛЬНОЙ НАУКИ Специальность 09.00.01 – онтология и теория познания
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание учёной степени кандидата философских наук
Москва 2012
Работа выполнена в Национальном исследовательском университете «Высшая школа экономики» на кафедре онтологии, логики и теории познания факультета философии
Научный консультант: Филиппов Александр Фридрихович доктор социологических наук, профессор, зав. кафедрой практической философии НИУ ВШЭ
Официальные оппоненты: Дмитриева Нина Анатольевна доктор философских наук, доцент, Московский Педагогический Государственный Университет, профессор кафедры философии факультета социологии, экономики и права Ямпольская Анна Владимировна кандидат философских наук, доцент, Российский Государственный Гуманитарный Университет, доцент учебно научного центра феноменологической философии философского факультета
Ведущая организация: Европейский Университет в Санкт-Петербурге
Защита состоится «18» декабря 2012 г. в 16.00 на заседании диссертационного совета Д 212.048.12 при Национальном исследовательском университете «Высшая школа экономики» по адресу: 109028, г. Москва, Малый Трехсвятительский пер., д. 8/2, ауд. 102.
С работой можно ознакомиться в научной библиотеке Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» по адресу:
101000, г. Москва, ул. Мясницкая, д. 20.
Автореферат разослан «17» ноября 2012 г.
Ученый секретарь диссертационного совета кандидат философских наук, доцент Гаспарян Диана Эдиковна
Общая характеристика работы
Актуальность темы исследования Заявления о том, что социальная наука находится в кризисе, столь часто раздаются всё время её двухвекового существования, что могут восприниматься даже как доказательство нормальности существующего положения дел1. В самом деле, развитие и достижения эмпирических социологических исследований в различных областях указывают скорее на успешность социальной науки. В то же время, у сложившейся сегодня ситуации есть свои важные особенности, отличающие её от многих предыдущих кризисных состояний.
Во многих частях мира социальная наука переживает кризис институциональной легитимности, вызванный дефицитом эпистемологических обоснований. Упрочивающееся господство натуралистических моделей познания вынуждает её либо уходить на периферию вслед за свободными искусствами (liberal arts), либо механически перенимать естественнонаучные стандарты. Такое положение дел отчасти напоминает ситуацию вековой давности, однако отличие состоит в том, что сегодня социальной науке недостаёт эпистемологической рефлексии, которая позволила бы осознанно разрешить этот кризис идентичности. Задача такой рефлексии состоит в том, чтобы быть обращённой к конкретным методологическим нуждам социальной науки, и в то же время обеспечивать её философскими ресурсами для обоснования своих познавательных притязаний и исторической миссии.
Можно выделить ряд серьёзных испытаний, которым подвергаются в настоящее время претензии социальной науки на объективное и общезначимое знание:
В отечественной науке схема анализа развития социальной науки через кризисы была реализована в классическом коллективном труде под редакцией Ю. Давыдова (История теоретической социологии в 5 томах. М.: Гаудеамус, 2010).
- развитие релятивистской социологии науки и научного знания и распространение экстерналистских объяснений содержания научных теорий стало вызовом для эпистемологии в целом, и в особенности – для социально научного познания2;
- исторические исследования места социальной науки в современном обществе показали, что зачастую она навязывает объекту определённые классификационные схемы и образцы рациональности. Тем самым социальная наука осознанно или неосознанно способствует воспроизводству отношений власти, укреплению технократических систем, подавлению локальных свобод и богатства культуры 3;
- наконец, сегодня на повестке дня в науке находятся возможности когнитивных нейронаук в объяснении человеческой социальности и взаимопонимания 4. Усиление натуралистических позиций традиционно ставит под сомнение возможность существования собственных стандартов объективности в социально-научном познании 5.
В результате этих эпистемологических новаций в методологии социальной науки происходит обострение и переосмысление проблемы доступа к социальной действительности. Познавательная деятельность социального учёного детерминирована физиологическими процессами, социальными интересами, культурными ограничениями, многие из которых Barnes B. Relativism as a completion of the scientific project // The problem of relativism in the sociology of (scientific) knowledge / Ed. by R. Schantz, M. Seidel. Frankfurt, Paris, Lancaster, New Brunswick:
Ontos, 2011. P. 23-40;
Gellner E. Relativism and the social sciences. Cambridge: Cambridge University Press, 1985;
Meja V., Stehr N. Social science, epistemology, and the problem of relativism // Social Epistemology. 1988.
Vol. 2, No. 3. P. 263-271.
Foucault effect. Studies in governmentality / Ed. by G. Burchell, C. Gordon, P. Miller. Chicago:
University of Chicago Press, 1991;
Miller P., Rose N. Governing the Present: Administering Economic, Social and Personal Life. Cambridge;
Malden: Polity Press, 2008;
Скотт Дж. Благими намерениями государства. М.:
Университетская книга, 2005;
. Asad T. (ed.) Anthropology and the Colonial Encounter. London: Ithaca Press, 1973. Несмотря на внутреннюю неоднородность, данный подход объединяется критикой рациональности в ницшеанском духе: «разум, отождествивший себя с наукой, претендует на рационализацию всего мирового устройства, втискивает в своих схемы жизненную действительность», - так резюмирует эту позицию В. Порус (Рациональность. Наука. Культура. М.: Гриф и К, 2002).
Jacob P. What do mirror neurons contribute to human social cognition? // Mind and Language. 2008. Vol.
23, No. 2. P. 190-223;
Spaulding S. Mirror neurons are not evidence for the Simulation Theory // Synthese. 2012.
Vol. 189, No. 3. P. 515-534.
Turner S. Brains/practices/relativism: Social theory after cognitive science. London, Chicago: University of Chicago Press, 2002.
им самим не осознаются и воздействуют помимо его воли. Можно ли в таком случае рассчитывать на объективность социально-научного познания? Каким образом можно найти путь к действительности – к смыслу действия изучаемого объекта, к социальным причинам его поведения, к структурам его сознания? Как избежать подмены нового знания проекциями собственных представлений субъекта? Можно ли сформулировать соответствующие методические процедуры и где найти гарантии и критерии их выполнимости?
Одна из наиболее фундированных и обстоятельных философских трактовок проблем субъект-объектных отношений и данности действительности была предложена феноменологической философией. В известном введении в феноменологию Л. Эмбри следующим образом определяет её проблемное поле: «тема феноменологии – столкновение с объектами, как они встречаются нам» 6. Развитый теоретический аппарат для прояснения модусов данности предметов и конституирования действительности субъектом делает феноменологию одним из наиболее перспективных направлений для исследования оснований социально научного познания и поиска методологических решений.
Несмотря на это, до сих пор феноменологии не уделялось достаточного внимания в рамках философии социальной науки дисциплины, – сосредоточенной на обосновании возможности научного социального познания и определении критериев его истинности 7. Причина, в первую очередь, состоит в том, что основной феноменологический метод прояснения способов данности предмета, метод редукции, традиционно считался нерелевантным для социально-научного познания. Согласно распространённому взгляду, феноменологическая редукция выводит Эмбри Л. Рефлексивный анализ. Первоначальное введение в феноменологию. М.: Три квадрата, 2005. С. 29.
Turner S., Roth P. Introduction. Ghosts and the machine: Issues of agency, rationality, and scientific methodology in contemporary philosophy of social science // The Blackwell guide to the philosophy of the social sciences / Ed. by S. Turner, P. Roth. Malden;
Oxford: Blackwell Publishing, 2003. P. 2.
сознание в поле, недоступное эмпирической социальной науке, и поэтому феноменология отделена от социального исследования методологическим барьером8. По этой причине вне поля зрения философии социальной науки оставался оригинальный и продуктивный способ решения проблемы отношения субъекта познания к действительности, предложенный основателем феноменологии Э. Гуссерлем в рамках учения о феноменологическом методе.
Однако возросший в последнее время в феноменологии интерес к проблеме метода позволяет иначе взглянуть на соотношение методов феноменологии и социальной науки. Феноменологическая философия субъективности отталкивается от состояния захваченности действительностью и решает задачу преодоления этого состояния посредством редукции. В связи с этим учение о редукции должно быть исследовано на предмет его эпистемологических возможностей в решении проблемы познавательного отношения к действительности в социальной науке.
Следует отметить, что философия социальной науки как область исследований не существует в отрыве от самой социальной науки и не может рассматриваться только как пропедевтика 9. Этим обусловливается необходимость в постоянном критическом диалоге с основоположниками социальной науки, которые сформулировали ключевые проблемы её философского обоснования и предложили наиболее влиятельные решения.
Философские течения, составившие фундамент социальной науки, одновременно ограничивают круг доступных ей методологических ходов.
Выявление базовых предпосылок, определяющих отношение социальной Шюц А. Значение Э. Гуссерля для социальных наук // А. Шюц. Избранное: Мир, светящийся смыслом. М.: РОССПЭН, 2004. С. 151-160.
Г. Зиммель указывал, что вопросы обоснования социальной науки должны решаться в рамках специальной её субдисциплины – «философской социологии». Она занимается вопросами, которые «лишь в широком смысле можно обозначить как социологические, но которые по характеру своему являются философскими» (Grundfragen der Soziologie. Individuum und Gesellschaft. Berlin;
Leipzig: Sammlung Gschen, 1917).
науки к действительности, является актуальной задачей в свете вызовов, стоящих перед современной философией социальной науки. Только при условии хронологически корректного и методологически ориентированного сопоставления этих предпосылок с позициями феноменологической философии можно провести эпистемологический анализ возможностей феноменологического метода в социально-научном познании.
Степень разработанности темы Общий контекст для сопоставления различных подходов к проблемам объективности и доступа к действительности в социальной науке формирует дискуссия об отделении гуманитарных наук от естествознания – так называемый «спор о методе». Спор вызвал полемику между многими влиятельными течениями в философии XX в., и поэтому выступает естественной точкой противопоставления аргументов с различных позиций, объединённых антинатуралистической ориентацией герменевтики, – феноменологии, неокантианства баденского и марбургского направлений.
Одним из итогов спора о разделении наук стала закладка философской основы социальной науки и её академическая институционализация, осуществлявшаяся усилиями Г. Зиммеля, Э. Дюркгейма, М. Вебера, Ф. Тённиса, Х. Фрайера. В ряде критических работ показано, что используемые в эмпирических социологических исследованиях методологические решения и их ограничения в сильной степени зависят от стоящих за ними теоретико-познавательных и метафизических предпосылок.
Эта зависимость была продемонстрирована для разных направлений социальной науки Ф. Рингером10, Х.Х. Брууном 11, Р. Маккрилом12, Ringer F. Max Weber’s methodology. The unification of the cultural and social sciences. Cambridge:
Harvard University Press, 1997.
Bruun H.H. Science, values and politics in Max Weber's methodology. Aldershot: Ashgate Publishing, 2007.
Makkreel R. Dilthey: Philosopher of the human studies. New Jersey: Princeton University Press, 1992.
Ф. Дастюр 13, Г. Вагнером14, Й. Хайлброном 15, Ф. Ванденберге 16, К.К. Кёнке17, Г. Оуксом 18, Дж. Роуз 19. Среди отечественных исследователей философских предпосылок социальной науки следует отметить Ю.Н. Давыдова 20, П.П. Гайденко 21, А.Б. Гофмана22, В.А. Куренного 23, А.Ф. Филиппова24, Л.Г. Ионина25, Н.С. Плотникова 26.
Современная философия социальной науки наследует у её основателей проблематику специфики социально-научного познания, его объективности и доступа к действительности. Наиболее значимые критические исследования в этой области выполнены Дж. Боманом 27, П. Ротом 28, С. Тёрнером29, С. Люксом30. Следует отметить, что в той или иной степени переосмысление результатов «спора о методе» осуществлялось едва ли не всеми известными социальными теоретиками. При этом, однако, доминирующая линия рецепции феноменологии, заданная А. Шюцем 31 и продолженная Dastur F. La problmatique catgoriale dans la tradition nokantienne (Lotze, Rickert, Lask) // Revue de Mtaphysique et de Morale. 1998. No. 3. P. 389-403.
Wagner G. Geltung und normativer Zwang. Freiburg;
Mnchen: Karl Alber, 1987.
Heilbron J. The rise of social theory. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1995.
Vandenberghe F. A philosophical history of German sociology. New York: Routledge, 2009.
Khnke K.C. Die Wechselwirkung zwischen Ditheys Soziologiekritik und Simmels Soziologischer Methodik // Georg Simmel. Critical Assessments. London, New York: Routledge, 1994. Vol. 2. P. 3-22.
Oakes G. Weber and Rickert: Concept formation in cultural sciences. Cambridge;
London: MIT Press, 1988.
Rose G. Hegel contra sociology. London;
Atlantic Highlands, NJ: Athlon, 1995 (1981).
Давыдов Ю. О. Конт и умозрительно-спекулятивная версия позитивной науки об обществе (Конт и Гегель) // История теоретической социологии. М.: Канон, 1997. Т. 1. С. 64-86.
Гайденко П. Научная рациональность и философский разум. М.: Прогресс-Традиция, 2003.
Гофман А. Классическое и современное: Этюды по истории и теории социологии. М.: Наука, 2003.
Куренной В. Функции понимания в философии и методологии гуманитарных наук (На материале немецкой философии XIX - начала XX вв.) // Логос. 2007. № 5. С. 3-20.
Филиппов А. О понятии теоретической социологии // Социологическое обозрение. 2008. Т. 7, № 3.
С. 75-114;
Ясность, беспокойство и рефлексия: к социологической характеристике современности // Социологическое обозрение, 2008. Т. 7, № 1. C. 96-117.
Ионин Л. Понимающая социология. М.: Наука, 1979.
Плотников Н. Жизнь и история. Философская программа Вильгельма Дильтея. М.: Дом интеллектуальной книги, 2000.
Bohman J. New Philosophy of Social Science: Problems of Indeterminacy. Boston: MIT Press, 1991.
Roth P. The philosophy of social science in the twentieth century: Analytic traditions: Reflections on the Rationalittstreit // The Sage Handbook of the philosophy of social sciences / Ed. by I. Jarvie and J. Zamorra Bonilla. London;
Thousand Oaks: Sage, 2011. P. 103-118.
Turner S. Explaining the normative. Cambridge;
Malden: Polity Press, 2010.
Lukes S. Different cultures, different rationalities? // History of the Human Sciences. 2000. Vol. 13, No. 1. P. 1-18.
Шюц А. Феноменология и социальные науки // А. Шюц. Избранное: Мир, светящийся смыслом.
М.: РОССПЭН, 2004. С. 180-201.
Г. Гарфинкелем32, эксплицитно отвергает учение о редукции в качестве теоретико-познавательного решения для социальной науки. Показательным является высказывание Н. Лумана, который модифицировал редукцию в рамках своей теории социальных систем, но при этом констатировал, что многим редукция представляется скорее нервным расстройством, нежели методом 33. Наибольший интерес в связи с использованием феноменологического метода в социологии представляют работы П.
Бурдьё 34, предложившего проект эпистемологии социальной науки, основанный на критике структур обыденного восприятия мира. Однако Бурдьё не обозначил ясных связей с феноменологическим методом и не предложил философского определения научности, которое подразумевается его концепцией. Вследствие этого теория познания Бурдьё редко связывается с феноменологической философией;
важным исключением являются работы отечественных исследователей – Н.А. Шматко 35, А.Т. Бикбова36 и особенно Ю.Л. Качанова 37.
В рамках литературы, посвящённой феноменологическому подходу к разделению наук, проблемам социальной науки уделяется мало внимания – данная литература фокусируется на изучении соответствующих трудов Э. Гуссерля. Интерес к этой теме возрос в последнее время в связи с публикацией циклов лекций «Природа и дух», прочитанных Гуссерлем в 1919 (повторён в 1921/22) и 1927 гг. 38. Реконструкция подхода Гуссерля Garfinkel G. Studies in ethnomethodology. Englewood Cliffs, New Jersey: Prentice-Hall, 1967.
Luhmann N. Sinn als Grundbegriff der Soziologie // Theorie der Gesellschaft oder Sozialtechnologie:
Was leistet die Systemforschung? / Ed. by J. Habermas and N. Luhmann. Frankfurt: Suhrkamp, 1971. S. 30.
Bourdieu P. Mditations pascaliennes. Paris: Editions de Seuil, 2003;
Bourdieu P., Passeron J.-C., Chamboredon J.-C. Le mtier de sociologue: pralables pistmologiques. Hague: Mouton de Gruyter, 2005 [1968].
Шматко Н. Введение в социоанализ Пьера Бурдьё // П. Бурдьё. Социология политики. М.: Socio Logos, 1993. С. 7-26.
Бикбов А. Бурдьё/Хайдеггер: контекст прочтения // П. Бурдьё. Политическая онтология Мартина Хайдеггера. М.: Праксис, 2003. С. 197-244.
Качанов Ю. Начало социологии. СПб.: Алетейя, 1999.
Husserl E. Natur und Geist. Vorlesungen Sommersemester 1919 / Husserliana Materialen IV. Dordrecht:
Kluwer, 2002;
Husserl E. Natur und Geist. Vorlesungen Sommersemester 1927 / Husserliana XXXII. Dordrecht:
Kluwer, 2001.
осуществляется в работах П. Рикёра39, И. Керна40, У. Мелле 41, Л. Ландгребе42, Э.В. Орта 43, Д. Макинтоша44. В отечественной литературе данный вопрос затрагивался преимущественно в связи с отношением между феноменологией и психологией (см. работы Л.С. Выготского45, В.А. Куренного 46, И.А. Михайлова47, И.Н. Шкуратова48, А.А. Шиян49).
Исследования, посвящённые проблеме редукции как методу феноменологического исследования, составляют отдельный корпус источников, и в настоящее время их число и значение заметно возрастают.
Разные подходы к интерпретации редукции были ранее предложены в рамках феноменологии М. Шелером50, М. Мерло-Понти 51, Ж.-Л. Марьоном52.
Возможно, наибольший интерес в настоящее время вызывает учение о редукции, развитое Гуссерлем в поздних работах совместно с О. Финком 53.
Среди последних критических исследований в данной области следует выделить, прежде всего, работы С. Люфта и, в первую очередь, книгу Ricur P. Analyses et problmes dans Ideen II // P. Ricur. A l’cole de phnomnologie. Paris: Vrin, 2004.
Kern I. Husserl und Kant: Eine Untersuchung ber Husserls Verhltnis zu Kant und zum Neukantianismus. Den Haag: Martinus Nijhoff, 1964.
Melle U. Nature and spirit // Issues in Husserl’s Ideas II / Ed. by L. Embree, T. Nenon. Dordrecht:
Kluwer, 1996. P. 15-36.
Landgrebe L. Seinsregionen und regionale Ontologien in Husserls Phnomenologie // L. Landgrebe. Der Weg der Phnomenologie. Das Problem einer ursprnglicher Erfahrung. Gtersloh: Gerd Mohn, 1967. S. 143-162.
Orth E.W. «Natur und Geist» in der husserlschen Phnomenologie // Phnomenologische Forschungen.
2003. S. 23-38.
McIntosh D. Husserl, Weber, Freud, and the Method of the Human Sciences // Philosophy of the Social Sciences. 1997. Vol. 27, No. 3. P. 328-353.
Выготский Л. Исторический смысл психологического кризиса // Л. Выготский. Психология развития человека. М.: Смысл;
Эксмо, 2005. С. 11-89.
Куренной В. Психологизм и его критика Эдмундом Гуссерлем // Логос. 2010. № 5. С. 166-182.
Михайлов И. Переписка Дильтея и Гуссерля // История философии. 1997. № 1. С. 71-80.
Шкуратов И. Феноменологическая психология Э. Гуссерля: опыт имманентной критики. М.:
Современные тетради, 2004.
Шиян А. Один путь психологии и куда он ведёт // Логос. 2010. № 5. С. 154-165.
Шелер М. Положение человека в космосе // Проблема человека в западной философии. М.:
Прогресс, 1988. С. 31-95;
Феноменология и теория познания // Шелер М. Избранные произведения. М.:
Гнозис, 1994.
Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб.: Ювента, Наука, 1999.
Marion J.-L. Rduction et donation. Recherches sur Husserl, Heidegger et la phnomnologie. Paris:
PUF, 2004.
Fink E. VI. Cartesianische Meditation. Teil 1: Die Idee einer transzendentalen Methodenlehre / Husserliana Dokumente II/I. Dordrecht: Kluwer, 1988.
«Феноменология феноменологии»54. Важные рассуждения о методе феноменологии у Гуссерля содержатся также в работах Э. Штрёкер 55, И. Керна56, К. Хельда57, В. Бимеля 58, М. Фишера 59, Х.Р. Зеппа60. Для настоящего исследования особое значение имеет работа А.С. Стаити, в которой рассматривается связь между подходом Гуссерля к разделению наук и его учением о методе 61. Среди отечественных авторов проблемы метода феноменологии глубоко исследовали Н.В. Мотрошилова 62, В.И. Молчанов63, А.Г. Черняков 64, А.В. Ямпольская65.
Объект и предмет исследования Объектом данного исследования являются основные философские концепции, определяющие специфику познавательного отношения субъекта к действительности в социальной науке, вытекающие из них взгляды на особенности предмета и метода объективного социально-научного познания.
Luft S. “Phnomenologie der Phnomenologie”: Systematik und Methodologie der Phnomenologie in Auseinandersetzung zwischen Husserl und Fink. Dordrecht: Kluwer, 2002;
Subjectivity and lifeworld in transcendental phenomenology. Evanston: Northwestern University Press, 2011.
Strker E. Das problem der Epoche in der Philosophie Edmund Husserls // Annalecta Husserliana. 1971.
Vol. 1. S. 170-185.
Kern I. The three ways to transcendental phenomenological reduction in the philosophy of Edmund Husserl // Husserl: expositions and appraisals / Ed. by F. Elliston & P. McCormick. Notre Dame: University of Notre Dame Press, 1977. P. 126-149.
Held K. Husserls neue Einfhrung in die Philosophie: Der Begriff der Lebenswelt // Lebenswelt und Wissenschaft. Studien zum Verhltnis von Phnomenologie und Wissenschaftstheorie / Hrsg. von C.F. Gethmann.
Bonn: Bouvier Verlag, 1991. S. 79-113.
Biemel W. Zur Bedeutung von Doxa und Episteme im Umkreis der Krisis-Thematik // Lebenswelt und Wissenschaft in der Philosophie Edmund Husserls / Hrsg. von E. Strker. Frankfurt: Vittorio Klostermann, 1979. S.
10-22.
Fischer M. Differente Wissensfelder – einheitlicher Vernunftraum. ber Husserls Begriff der Einstellung. Mnchen: Wilhelm Fink Verlag, 1985.
Sepp H.R. Epoch vor Theorie // Epoch und Reduktion: Formen und Praxis der Reduktion in der Phnomenologie / Hrsg. von R. Khn, M. Staudigl. Wrzburg: Knigshausen & Neumann, 2003. S. 199-212.
Staiti A. Geistigkeit, Leben und geschichtliche Welt in der Transzendentalphnomenologie Husserls.
Wrzburg: Ergon, 2010.
Мотрошилова Н. «Идеи I» Эдмунда Гуссерля как введение в феноменологию. М.: Феноменология – Герменевтика, 2003.
Молчанов В. Аналитическая феноменология в «Логических исследованиях» Эдмунда Гуссерля // Э. Гуссерль. Логические исследования. М.: Гнозис, 2001. С. 13-58.
Черняков А. Феноменология как строгая наука? Парадоксы «последнего обоснования // Историко философский ежегодник 2004. М.: «Наука», 2005. С. 360–400.
Ямпольская А. Феноменологическая редукция как философская конверсия // Вопросы философии.
2012. № 9. С. 157-166.
Предмет данного исследования составляют эпистемологические возможности метода феноменологической редукции в контексте наукоучения Э. Гуссерля и значение данного метода для философии социальной науки.
Цель и задачи исследования Цель данной работы состоит в историко-теоретической реконструкции метода феноменологической редукции и обосновании его значения для социально-научного познания.
Достижение этой цели предполагает решение следующих задач:
Выявление ключевых теоретико-познавательных и 1) онтологических предпосылок, на которых базируется социальная наука. Это позволит очертить круг философских ресурсов, используемых для решения методологических проблем социально-научного познания, и выделить их ограничения.
Сопоставление концепций действительности в наиболее 2) влиятельных проектах социальной науки и реконструкция их истоков. Тем самым определяется философское содержание понятия «действительность» в ведущих теориях социально-научного познания.
Экспозиция феноменологической альтернативы основным 3) проектам разделения наук, предложенной Э. Гуссерлем. Данный анализ проводится с акцентом на методе и месте наук о духе в системе наук.
Раскрытие содержания феноменологической редукции в 4) контексте сравнения методов феноменологии и науки о духе. Решение данной задачи предполагает критический разбор идеи научности и анализ условий, при которых науки о духе могут удовлетворять критериям научности.
Определение границ, а также эпистемологических и 5) онтологических следствий применения метода феноменологической редукции в социальной науке. Тем самым определяется, какие философские позиции должны быть приняты социальной наукой, опирающейся на метод редукции, и в чём могут состоять результаты такой рецепции.
Методологическая основа исследования Исходя из того, что метод должен быть адекватным предмету, в настоящем исследовании мы будем в первую очередь использовать критический метод, чтобы определить, на что может рассчитывать социальная наука, руководствующаяся методом редукции. Тем самым мы задаём теоретический статус данной работы: не отрицая значения натурализованной эпистемологии в её различных версиях, мы сознательно делаем выбор в пользу нормативного подхода. Мы будем руководствоваться вопросом о том, как длжно осуществлять социально-научное познание, и поэтому наши рассуждения будут обладать нормативным содержанием.
Для решения поставленных задач мы предпринимаем историко генетическую реконструкцию, чтобы восстановить содержание ключевых для данного исследования понятий и определить их взаимное соотношение.
Это даст возможность также проследить трансформацию наиболее значимых идей. Наконец, это позволит определить семантическое пространство основных понятий работы, зафиксировать их смысл с опорой на значимые для данной работы философские традиции.
Сравнительный метод даст нам возможность выявить проблемные поля, разработка которых объединяет различные интересующие нас позиции, а также обнаружить отличия между этими позициями, проявившиеся как в непосредственной полемике, так и в общей дивергенции философских школ.
Научная новизна исследования В диссертации выявлены интеллектуальные истоки 1.
проблематизации отношения к действительности в социальной науке и определены противоречия, которые заложены в теоретико-познавательный фундамент социальной науки. Предложена философская реконструкция, которая позволяет зафиксировать общие эпистемологические и метафизические предпосылки различных версий социальной науки.
Реконструированы и сопоставлены различные подходы к 2.
проблеме разделения наук, разработанные Э. Гуссерлем, выдвинуто объяснение их эволюции и продемонстрировано их значение для феноменологии. Предложены аргументы в пользу невозможности последовательно провести разделение наук на основании дифференциации региональных онтологий.
Предложен критический анализ полемики между 3.
феноменологией, неокантианством и герменевтикой в рамках «спора о методе». Показана актуальность феноменологического подхода к разделению наук для решения основополагающих проблем социальной науки.
Проанализировано содержание учения о методе в работах 4.
позднего Гуссерля и продемонстрирована связь между учением о редукции и систематикой наук. Раскрыто содержание идеи феноменологии как универсальной науки о духе и эксплицирована связанная с ней концепция научности.
Продемонстрировано, что учение о редукции и связанное с ним 5.
понимание научности может быть использовано для решения проблемы отношения субъекта к действительности в эпистемологии социальной науки.
Предложена интерпретация эпистемологии П. Бурдьё – одного из 6.
наиболее авторитетных и философски ориентированных проектов в социальной науке. Интерпретация с позиций учения о редукции позволяет избавиться от противоречий в методологии эмпирического исследования, сформулировать последовательную нормативную концепцию социально научного познания и добиваться новых результатов на уровне конкретных исследований. Предложена аргументация в пользу решения задачи феноменологической критики феноменологии средствами социальной науки.
Основные положения, выносимые на защиту Теоретико-познавательные основания социальной науки 1.
формируются как ответы на два основных вызова: а) требование обоснования научности;
б) требование обоснования автономии социально-научного познания. В социальной науке наиболее влиятельным ответом на эти вызовы стала неокантианская модель «науки о действительности».
2. Данная модель с самого начала содержала в себе ключевое противоречие между императивом понимания исторического своеобразия действительности (требованием «приближения к действительности»), с одной стороны, и критическим противопоставлением разума «иррациональной действительности», с другой стороны. Несмотря на значительные достижения эмпирических социальных наук, указанное противоречие ставит под сомнение их притязания на объективное познание действительности.
3. Феноменологическое разделение наук на основании разграничения равноправных регионов бытия «природа» и «дух» и коррелятивных им субъективных установок несостоятельно, поскольку основывается на онтологическом преимуществе духа над природой, что не позволяет философии занять метанаучную позицию по отношению к наукам о духе.
Кроме того, идея наук о духе, практикуемых в естественной установке, не удовлетворяет разработанному Э. Гуссерлем критерию научности, так как в таких науках сохраняется наивное полагание окружающего мира.
Альтернативой данному проекту разделения наук является 4.
концепция трансцендентальной феноменологии как единственной подлинной универсальной науки о духе. В качестве её предмета выступает духовный мир общественно-историческая действительность, данная в – допредикативном опыте.
Универсальная наука о духе определяется следующими 5.
особенностями: её началом является состояние захваченности непосредственно переживаемой действительностью, её целью – эпистемологический прорыв посредством критической объективации доксы, а её методом – феноменологическая редукция.
6. Социально-научное познание представляет собой реализацию идеи универсальной науки о духе. В этом качестве трансцендентальная феноменология выступает теоретико-познавательной и методологической альтернативой неокантианскому представлению о соотношении между субъектом социально-научного познания и действительностью, находящемуся в основании классической и, опосредованно, современной социологии.
7. Действительность исходно дана в наивно-естественной установке, и адекватным способом социально-научного познания действительности является преодоление самоочевидности посредством редукции. Решение этой задачи имеет эпистемологическое (прояснение социально-исторических условий конституирования доксы), экзистенциальное (схватывание субъектом собственной действительности) и методологическое (критика редукции в её фактичности) значение.
Научно-практическая значимость работы Выводы данной работы могут быть использованы при разработке методологических рекомендаций для социального исследователя и при оценке объективности и общезначимости выводов социальных исследований.
Материал данной работы используется при чтении курса «Рефлексивная социология», а также может быть задействован при чтении основных и специальных курсов по философии и методологии социальной науки, феноменологии, истории западной философии.
Апробация результатов работы Основные положения и результаты исследования были отражены в выступлениях автора и прошли обсуждение на академических семинарах и конференциях, среди которых:
13-й Ежегодный Круглый Стол по философии социальной науки (Париж, Высшая Нормальная Школа, 2011). Доклад «Reflexivity at the crossroads: From reflexive objectivation to reflexive subjectification»;
XVI международный симпозиум «Пути России» (Москва, МВШСЭН, Доклад «О возможности рефлексивной социологии: от 2009).
действительности к недействительности»;
Летняя школа ВШЭ «Неоинституциональный поворот в социальных науках» (Подмосковье, 2009). Доклад «Возможна ли институционализация перманентной рефлексии? Постановка проблемы полвека спустя»;
XXII Международный конгресс по философии (Сеул, Сеульский национальный университет, 2008). Доклад «Sense in epistemology of social science».
Структура диссертации Диссертация состоит из введения, трёх глав и заключения. Три главы разделены на одиннадцать параграфов.
Основное содержание работы
Введении Во обосновывается актуальность исследования феноменологической редукции в связи с ключевыми проблемами социальной науки, обсуждается степень разработанности соответствующей проблематики в философии социальной науки и в феноменологии, формулируются объект и предмет исследования, ставится цель, определяются основные задачи работы и её методологические основания, раскрывается научная новизна и заявляются положения, выносимые на защиту, а также определяется научная и практическая значимость данного исследования.
Первая глава «Генезис социальной науки и идея науки о действительности» нацелена на выявление общих теоретико-познавательных оснований социальной науки и определение предпосылок, на которых в философии социальной науки строится постановка проблемы отношения к действительности.
В первом параграфе «Специфика предмета и специфика метода в гуманитарном познании» мы обращаемся к основополагающей для философии социальной науки дискуссии о разделении наук, так называемому «спору о методе». Наиболее влиятельными в рамках этой полемики оказались позиции В. Дильтея и неокантианцев баденской школы, которые предложили разные альтернативы исходно позитивистскому проекту социальной (моральной) науки. Дильтей основывал автономию наук о духе на различении чувственного опыта и переживания. В отличие от естествознания, науки о духе имеют дело с изначально целостным переживанием, и их метод должен определяться спецификой их предмета. Противоположная позиция В. Виндельбанда исходит из единства опыта, но предполагает разные способы его дискурсивной обработки. Соответственно, наука, находящаяся за пределами естествознания – это идиографическая историческая наука, направленная на отображение единичного события.
Во втором параграфе «Идея «науки о действительности» в контексте спора о методе» продолжается анализ критики Дильтея неокантианцами.
Согласно распространённому мнению, неокантианский подход к разделению наук представляет собой критику разума, предпосланную эмпирическим наукам, которые имеют дело с трансцендентными сознанию вещами. Однако это кантианское прочтение вводит в заблуждение: неокантианство формировалось как сложный и во многом противоречивый синтез кантианских и метафизических мотивов, что наложило отпечаток и на теорию познания. В философии Г. Риккерта научное познание определяется как познание действительности. Однако становление самой действительности осуществляется под управлением независимого от неё царства ценностей, и именно ценности составляют трансцендентный сознанию предмет познания.
Онтологическое содержание категории действительности формируется под влиянием философии Г.В.Ф. Гегеля и Р.Х. Лотце. Гегель существенно перетолковывает кантовское понятие «действительности», что позволяет ему выдвинуть проект философского познания истории, которое представляет собой органический элемент процесса разумного саморазворачивания исторической действительности. В философии Лотце вводится понятие вечно значимых «ценностей», эманации которых осуществляются в действительности, а претензии научного познания на объективность обосновываются через значимость ценности истины. Таким образом, научное познание обретает гарантии в своей принадлежности действительности, подчиняющейся движущим силам разума и истины.
В результате неокантианская теория познания заключает в себе противоречие: унаследованному от Канта убеждению в существовании принципиального разрыва между понятийным познанием и «иррациональной действительностью» – hiatus irrationalis (Э. Ласк), противостоит гегельянский мотив объединяющей рациональности и взаимной доступности субъекта и объекта познания. Гуманитарная наука, определяемая как «наука о действительности» в строгом смысле, наследует одновременно историографии и философии истории, и потому получает противоположные импульсы: со стороны трансцендентализма – запрет на спекулятивные притязания на отождествление с исторической действительностью, а со стороны телеологии – императив приближения к действительности. Таким образом возникает теоретико-познавательная и методологическая проблема определения такой дистанции по отношению действительности, которая делала бы возможным гуманитарное познание.
Парадигматическое значение этой проблемы для философии социальной науки раскрывается в третьем параграфе «Социальная наука как наука о действительности». Наиболее влиятельные подходы к обоснованию научности социального познания, благодаря которым произошла академическая институционализация социальной науки, сформировались под влиянием неокантианства и унаследовали присущие ему противоречия. Это верно как по отношению к проекту социологии Г. Зиммеля, который первым ввёл идею «науки о действительности» в философский оборот, так и по отношению к проекту М. Вебера, чьё наукоучение формировалось под большим влиянием философии Риккерта. То же относится и к проекту социологии Э. Дюркгейма, который имеет корни во французском неокантианстве, прежде всего в философии Ш. Ренувье и Э. Бутру.
В рамках данного параграфа демонстрируется, что в социальной науке начиная с ранних этапов её самостоятельного существования поддерживалось напряжение между претензией на научную объективность и необходимостью обеспечить доступ к духовной жизни объекта. В случае Вебера это напряжение привело к размежеванию с Риккертом по вопросу о существовании универсальной иерархии ценностей и, в то же время, к неспособности предложить удовлетворительное теоретическое решение проблемы интерпретации субъективного смысла. В случае Дюркгейма стремление гарантировать научность социологии привело к весьма сходному размежеванию с Бутру по проблеме свободы духа и произвольности интерпретации человеческого поведения.
Дальнейшее развитие социальной науки и реакция, направленная против позитивизма, сциентизма и «свободы от оценки», демонстрирует, что неокантианская проблема дистанции по отношению к действительности содержит в себе антиномию и предопределяет дальнейшее маятниковое движение социальной науки между позитивной наукой и философией истории.
В поисках решения выявленной проблемы мы обращаемся во второй главе «Архитектоника науки в учении Э. Гуссерля» к теории разделения наук, составляющей альтернативу рассмотренным ранее. Рассмотрение позиции Э. Гуссерля тем более важно, что позволяет привлечь для разрешения интересующего нас вопроса ресурс феноменологической философии.
В первом параграфе «Общие проблемы гуссерлевой архитектоники» мы рассматриваем проект системы наук, который разрабатывал Гуссерль, и указываем на некоторые трудности, связанные с ним. Проблема разделения наук была не частным, а принципиальным вопросом для общего проекта феноменологии Гуссерля, так как возникновение феноменологии связано с реакцией на натурализм в психологии. Разделение наук является необходимым условием обоснования психологии за пределами естествознания.
Феноменология возникает благодаря обнаружению интенциональности сознания в качестве самостоятельного поля психологического исследования, которое противопоставлено натуралистическому исследованию психофизиологического организма. Эти исследования имеют дело с разными предметностями, отличающимися по способу их данности сознанию – а значит, с точки зрения интенционального анализа, по модусу бытия. Именно на различении «регионов бытия» – духа и природы – Гуссерль строит свой подход к разделению наук.
В рамках этого взгляда над эмпирическими науками о духе и о природе надстраиваются «региональные онтологии», задающие категориальный и аксиоматический каркас соответствующих эмпирических дисциплин. Однако региональным онтологиям, которые имеют дело с соответствующими предметностями как с очевидностями, предшествует исследование самих регионов. Такое исследование необходимо является исследованием сознания, и притом чистого сознания (в противовес эмпирическому) – именно здесь находит своё место трансцендентальная феноменология как теория познания.
В завершение параграфа мы фиксируем три проблемы, связанные с разграничением наук разного уровня в архитектонике Гуссерля. Трудности возникают с отделением: а) трансцендентальной феноменологии от региональных онтологий;
б) региональных онтологий от эмпирических наук;
в) трансцендентальной феноменологии от феноменологической психологии (и, в целом, с местом последней в системе наук).
Эти трудности ставят под сомнение идею онтологического равноправия регионов, на которой базируется вся гуссерлева система наук. Данное рассуждение проводится во втором и третьем параграфах. Второй параграф «Регионы бытия и специальные теоретические установки» посвящён анализу работы «Идеи II», не опубликованной при жизни Гуссерля.
Особенность предлагаемого нами прочтения данной работы состоит в том, что мы отказываемся рассматривать её как законченную теоретическую конструкцию, но видим в ней отпечаток хода мысли Гуссерля, эволюцию его философии. Это даёт возможность сформулировать важные возражения против исходной концепции Гуссерля, воспользовавшись его собственной критической переработкой.
В «Идеях II» Гуссерль показывает, что природа может быть дана двумя способами: с одной стороны, как природа, подчинённая законам причинности, а с другой стороны – как природа, данная нам в обыденном, донаучном опыте. В первом случае природа посредством воздействия на живое тело детерминирует психические процессы на уровне души, во втором она представляет собой результат конститутивной активности духа. Именно первый модус данности соответствует природе как предметности естествознания, методом которого является объяснение причинных связей. Различию между двумя типами природы соответствует различие между коррелятивными им типами сознания – «установками». Природе естествознания соответствует натуралистическая установка, в то время как донаучной природе – естественная установка.
Рассуждая аналогичным образом, Гуссерль утверждает, что духу как особой предметности соответствует «персоналистическая» установка, в которой я есть член окружающего социального мира. В отличие от натуралистической установки, которая предполагает некоторую теоретическую абстракцию от естественным образом данного мира, в персоналистической установке я как личность уже всегда заранее нахожу данный мне мир, частью которого я являюсь. Предметы в этом мире связаны не законами причинности, но законами мотивации. Именно изучение мотивации и составляет задачу наук о духе, их методом является понимание, а возможность познания мотивации (её понятность) обеспечивается тем, что мир мотивационных связей – это и есть естественный мир духовно-научной субъективности (сознания в персоналистической установке).
Как науки о природе, так и науки о духе стоят на естественной установке, т.е. осуществляют непрерывное полагание естественным образом данного мира. Однако если наукам о природе требуется некоторая теоретическая абстракция, чтобы увидеть мир как мир res extensae, то для наук о духе не требуется никакой модификации естественного опыта. Таким образом, методы, подобающие различным наукам, определяются специфическими для них предметностями и коррелятивными установками.
«Персоналистическая установка как В третьем параграфе естественная установка» мы показываем, что предложенное разграничение методов не может быть последовательно проведено, так как оно базируется на идее онтологического равноправия природы и духа. Однако такое равенство приводит к необходимости совмещать две взаимно противоречащие картины мира: в одной из них сознание каузальным образом зависит от природы, в другой природа конституируется духом и не имеет автономного онтологического статуса. Мы раскрываем это противоречие, демонстрируя двусмысленность понятия «тело» у Гуссерля: поскольку живое тело выступает точкой перехода между духом и природой, приходится совмещать психофизическую и интенциональную концепции тела.
Это противоречие, представляющее собой наследие картезианского дуализма, Гуссерль разрешает, отказываясь от равноправия между духом и природой и постулируя взамен онтологическое превосходство духа над природой. Согласно этому решению, природа относительна, в то время как дух абсолютен, и конститутивная активность духа первична по отношению к естественной детерминации. Это влечёт серьёзные последствия для теории установок: более невозможно рассматривать натуралистическую и персоналистическую установки как рядоположенные и содержащиеся внутри естественной установки. Поскольку общественно-исторический окружающий мир духа феноменологически первичен по отношению к естественнонаучной природе, персоналистическая установка обладает приоритетом по отношению к натуралистической. Более того, поскольку мир духа – это и есть естественным образом данный донаучный мир, то персоналистическая установка – это и есть естественная установка.
Применительно к проблеме разделения наук это означает, что методы наук о природе и наук о духе не могут быть симметричными односторонними тематизациями, как это изначально предполагалось в системе Гуссерля. Во первых, освоение натуралистической установки требует существенной модификации естественным образом данного окружающего мира, приостановки его полагания, т.е. выхода из естественной установки. Во-вторых, если науки о духе пребывают в естественной установке и сохраняют непосредственное обладание миром, то в чём состоит их отличие от любых других, ненаучных духовных актов?
Данный вопрос приводит к необходимости пересмотреть представление о задачах и методе наук о духе. Мы прослеживаем соответствующие изменения в теории познания Гуссерля в четвёртом параграфе «Позиция Гуссерля в полемике с В. Дильтеем и Г. Риккертом». Под влиянием Дильтея Гуссерль, во-первых, обращается к проблематике духа как собственной проблематике феноменологии. Благодаря этому концепция сознания как статичной корреляции между субъективностью и интенциональными предметами сменяется теорией постоянно становящего сознания, захваченного текучестью своей жизни и поглощённого конституируемым им жизненным миром. Во вторых, полемизируя с Дильтеем, Гуссерль начинает рассматривать философское познание как укоренённое в духовном мире. Поскольку дух является одновременно субъектом и темой феноменологии, отдельной задачей становится обоснование возможности самопознания духа, т.е. поиска такого отношения духа к себе, которой давало бы возможность трансцендировать проживаемый в жизни духа окружающий мир.
Решение этой задачи Гуссерль ищет в полемике с неокантианством. Свою критику философии Риккерта он разворачивает вокруг трансцендентальной дедукции априорных понятий и, косвенным образом, вокруг проблемы отношения субъекта познания к действительности. С точки зрения Гуссерля, в неокантианстве не ставится вопрос о модусе данности действительности:
действительность просто постулируется, а её познаваемость предполагается по умолчанию. Гуссерль фактически констатирует разрыв в неокантианстве между кантианским и антикантианским мотивами, который мы отмечали ранее: с одной стороны, познаваемость действительности находится в пределах её понятийной обработки;
с другой стороны, вопрос о конституировании действительного мира не ставится. В результате в терминах феноменологии можно сказать, что философия Риккерта остаётся в естественной установке: не поставив под сомнение естественную данность мира, она не в состоянии увидеть сущностные различия в модусах данности регионов и потому не может провести ясное разграничение наук – разница между методами наук о природе и наук о культуре всегда остаётся относительной.
В то же время, между позициями Риккерта и Гуссерля обнаруживаются параллели, важные для разрешения основного вопроса настоящей работы.
Противопоставлению наглядной действительности и данной в абстракции природы у Риккерта соответствует противопоставление естественным образом данного мира и конституированной в абстракции естественнонаучной природы у Гуссерля. Соответственно, неокантианское различение типов познавательного интереса при исследовании природы и духа и связанная с ним проблема поиска верной дистанции до действительности переводится в феноменологии в различие между установками. Вместе с этим переключение между установками становится ключевым методологическим вопросом и получает в трансцендентальной феноменологии развитие, которого оно было лишено в неокантианстве.
Третья глава «Феноменологическая редукция и преодоление наивной действительности» посвящена проблеме метода переключения между установками и его значению для социальной науки.
В первом параграфе «Феноменология как универсальная наука о духе» рассматриваются следствия противоречий в разработанной Гуссерлем теории установок. Ключевым вопросом является определение установки, соответствующей задачам научного познания духа – т.е. такой установки, в которой были бы даны связи, составляющие жизнь духа. В соответствии с изначальным взглядом Гуссерля на систематику наук, науки о духе находятся в персоналистической, т.е. в естественной установке, и не нуждаются ни в каком переключении. Несмотря на то, что такая концепция удерживалась в работах Гуссерля вплоть до позднего периода, она неспособна ответить на вопрос: как, оставаясь в состоянии наивного постулирования жизненного мира, можно понять сущностные элементы жизни духа?
Наряду с этим Гуссерль разрабатывает другой подход к познанию духа. В его рамках дух рассматривается не как регион бытия, противопоставленный природе, но как конституирующее начало, благодаря которому становится возможной сама природа как предметность, созданная естествознанием Нового времени. Исследование духа в этом смысле представляет собой онтологию жизненного мира современного европейского человека. Науку, которая наделяется этой функцией, Гуссерль называет «универсальной наукой о духе».
Она не может совпадать ни с частными эмпирическими науками, осуществляемыми в естественной установке, ни с региональной онтологией, поскольку для них недоступны наиболее самоочевидные и потому наиболее существенные структуры духовной жизни. В рамках данного параграфа мы показываем, что универсальная наука о духе необходимым образом совпадает с трансцендентальной феноменологией, которая только и способна увидеть мир как коррелят сознания. Используя известную интерпретацию Гуссерля Ж.
Деррида, мы демонстрируем, что трансцендентальная феноменология оказывается трансцендентальной историей духа, «трансцендентальным эмпиризмом», имеющим дело с особыми историческим материалом – фактами исторического становления духа.
Проблема выхода из естественной установки обсуждается во втором параграфе «Метод редукции и идея подлинной науки». Перемещение между установками предполагает выполнение редукции, которая в ходе развития гуссерлевой феноменологии связывается с переходом от наивности к научности. Несмотря на то, что существует целый ряд типов редукций, наибольшим значением обладает трансцендентальная редукция, поскольку только она способна осуществить приостановку полагания естественным образом данного мира и тем самым приблизиться к идеалу «подлинной науки».
Согласно идее научности у позднего Гуссерля, подлинная наука возможна не путём постепенного прогресса знания, но путём радикального сомнения во всём знании, которое до сих пор представлялось самоочевидным.
Данная концепция развивает платоновское противопоставление доксы и эпистемы как противопоставление наивно-естественной и феноменологической установки. Только достижение феноменологической установки средствами трансцендентальной редукции и выхода в сферу чистого сознания позволяет осуществить радикальную критику жизни человечества, увидев общественно исторические структуры не как самоочевидные, но как созданные активным духовным началом. Правильное познавательное отношение к наивно полагаемой естественной действительности состоит не просто в её преодолении, но в её тематизации. Окончательное преодоление доксы невозможно, поскольку результат феноменологической критики всегда оседает в форме самоочевидности и сам нуждается в критическом преодолении. Тем самым феноменология Гуссерля предполагает одновременно как философскую критику наивности и наивного отношения к действительности, так и реабилитацию наивности в качестве предмета подлинно научного исследования.
Тем самым обозначается адекватное с феноменологической точки зрения отношение субъекта науки о духе к действительности. В отличие от неокантианства, феноменология исходит из захваченности духа действительностью и необходимости преодоления этой захваченности для прорыва к философско-научному сознанию. Научная деятельность приобретает тем самым экзистенциальное измерение, обусловленное необходимостью выхода за пределы естественного жизненного мира.
Опираясь на этот промежуточный результат, мы обсуждаем в третьем параграфе «Феноменология феноменологии и критика невовлечённого зрителя» вопрос о возможности редукции. Что делает возможным преодоление естественной установки? Каким образом можно практиковать редукцию и как можно определить, следует ли считать редукцию удавшейся? Эти вопросы являются предметом трансцендентального учения о методе, разрабатывавшегося Гуссерлем в конце жизни. Используя рассуждения С. Люфта о феноменологии феноменологии, мы рассматриваем способность к редукции в филогенетическом и онтогенетическом аспектах. Возможность редукции связана с потенциалом внутреннего расщепления Я, которое разделяется на заинтересованное и незаинтересованное (невовлечённое) сознание.
Рассматривая теорию редукции М. Шелера и её критику Гуссерлем, мы приходим к выводу, что последовательное и радикальное проведение редукции не может останавливаться на наивной уверенности в осуществлении редукции.
Фактичность редукции всегда сама становится элементом жизненного мира, и потому сама должна подвергаться сомнению, чтобы избежать наивности на новом уровне. Феноменология феноменологии представляет собой критику невовлечённого зрителя – критику полагаемой им незаинтересованности. На этом этапе рассуждений обосновывается необходимость критики редукции как акта, коренящегося в наивно-естественной установке и потому обладающего общественно-исторической фактичностью. Феноменология феноменологии венчает феноменологическое предприятие, освобождая феноменологию от последней наивности: здесь трансцендентальный зритель совпадает сам с собой, выступая и в качестве субъекта, и в качестве объекта рефлексии. При этом вслед за М. Мерло-Понти мы показываем, почему редукция никогда не может быть полностью завершена, а последнее обоснование, предоставляемое феноменологией феноменологии, не следует считать окончательным.
В заключение параграфа мы формулируем подход Гуссерля к проблеме отношения субъекта к действительному миру с учётом его метода критики невовлечённого зрителя. Выделяется несколько стадий, на которые может быть аналитически разложена трансформация отношения сознания к миру в ходе познания.
Руководствуясь концепцией универсальной подлинной науки о духе, осуществляемой методами редукции и критики невовлечённого зрителя, мы проект рассматриваем в четвёртом параграфе «Эпистемологический П. Бурдьё как реализация программы феноменологии феноменологии» влияние разработанного Гуссерлем учения о методе на теоретико познавательную дискуссию в социальной науке. В данном параграфе демонстрируется, что эпистемологическая позиция П. Бурдьё не только сохраняет ключевые элементы учения о редукции, но и обогащает его конкретными теоретическими инструментами критики незаинтересованного наблюдателя.
Обосновывая внимание, которое уделяется в настоящей работе концепции Бурдьё, мы показываем, почему наиболее известное направление рецепции идей Гуссерля в социальной науке, связанное с трудами А. Шюца, расходится с трансцендентальным учением о методе. Шюц использует для обоснования позиции субъекта раннюю систематику наук Гуссерля, несостоятельность которой была продемонстрирована нами в предшествующем изложении с помощью анализа развития феноменологии Гуссерля. В этой связи идея социальной науки из естественной установки, разрабатываемая Шюцем, не позволяет использовать потенциал феноменологического учения о методе для решения ключевых проблем теории социально-научного познания.
Эпистемология Бурдьё, напротив, основывается на посылках, чрезвычайно близких представлению Гуссерля о научном познании. Под влиянием Г. Башляра Бурдьё разворачивает теорию дисконтинуального познания, осуществляемого посредством эпистемологических прорывов, преодоления барьеров, которые выставляет на пути научного духа некритичное полагание самоочевидностей. Бурдьё не только осмысляет познание как преодоление естественной установки, но и видит задачей познания критику естественной установки. Феноменологию позднего Гуссерля и рефлексивную социологию Бурдьё объединяет то, что теория познания предстаёт именно как эпистемология – как критическое преодоление доксы, экзистенциальный прорыв в направлении эпистемы.
Традиционная критика эпистемологии Бурдьё вызвана тем, что она исходит из неокантианского образа познания и, в частности, из неокантианских представлений об объективности. Подход Бурдьё, в свою очередь, не нацелен на достижение «паноптической» объективности, но способствует становлению субъекта посредством техники объективации объективации. Данное методологическое решение представляет собой развитие критики невовлечённого зрителя, или критики схоластического разума. В социологизированной эпистемологии Бурдьё реализуется функция критики общественно-исторических условий возникновения незаинтересованности, потребность в которой была зафиксирована в трансцендентальном учении о методе Гуссерля.
В заключении работы подведены основные итоги проведённого исследования и намечены проблемы, которые позволяет поставить синтез философии социальной науки и феноменологического учения о редукции.
Основные результаты исследования отражены в следующих публикациях автора:
Работы, опубликованные автором в ведущих рецензируемых научных журналах и журналах, рекомендованных ВАКом Министерства образования и науки России:
1. Юдин Г.Б. Объективация и объективность в эпистемологии П. Бурдьё // Социологический журнал. 2011. № 2. С. 5-20. (объём 0,9 п. л.) 2. Юдин Г.Б. Рефлексивная социология между действительностью и недействительностью // Социологический журнал. 2009. № 3. С. 96-117.
(объём 1,3 п. л.) Другие работы, опубликованные автором по теме кандидатской диссертации:
1. Юдин Г.Б. О возможности рефлексивной социологии: от действительности к недействительности // Пути России. Современной интеллектуальное пространство: школы, направления, поколения. М.: Университетская книга, 2009. С. 271-279. (объём 0,5 п. л.) 2. Юдин Г.Б. Смысл самоубийства // Социологическое обозрение. 2009. Т. 8, № 2. С. 80-93. (объём 1 п. л.) Лицензия ЛР № 020832 от 15 октября 1993 г.
Подписано в печать 16 ноября 2012 г. Формат 60х84/ Бумага офсетная. Печать офсетная.
Усл. печ. л. Тираж 100 экз. Заказ № Типография издательства НИУ ВШЭ 125319, г. Москва, Кочновский пр-д, д.