Классический петербург и творчество карло росси в контексте современного традиционализма

На правах рукописи

ГЛИКИН Антон Аркадьевич КЛАССИЧЕСКИЙ ПЕТЕРБУРГ И ТВОРЧЕСТВО КАРЛО РОССИ В КОНТЕКСТЕ СОВРЕМЕННОГО ТРАДИЦИОНАЛИЗМА Специальность 17.00.09 – теория и история искусства

Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата философских наук

Санкт-Петербург 2010 -2

Работа выполнена на кафедре истории русского искусства исторического факультета Санкт-Петербургского государственного университета

Научный консультант: доктор искусствоведения, профессор Татьяна Валериановна Ильина

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор Елена Николаевна Устюгова доктор искусствоведения, профессор Владимир Григорьевич Лисовский

Ведущая организация: Санкт-Петербургская государственная художественно промышленная академия имени А.Л. Штиглица

Защита диссертации состоится 25 февраля 2010 г. в 13-00 часов на заседании диссертационного совета Д.212.232.55 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора и кандидата наук при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу:

199034, Санкт-Петербург, Менделеевская линия, 5, философский факультет, ауд.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. А.М. Горького Санкт-Петербургского государственного университета Автореферат разослан «» января 2010 года» Учёный секретарь диссертационного совета кандидат философских наук, доцент А.А. Никонова -3 Основные положения диссертационного исследования Актуальность исследования. Актуальность проблемы сохранения традиционной архитектурной эстетики исторических городов возрастает по мере того, как во всем мире становится доминирующей тенденция модернизации архитектурного пространства.

Распространявшееся на Западе движение в защиту традиционной архитектуры как носителя классического культурного наследия в последние годы затронуло и Россию.

Интерес к архитектурному традиционализму в нашей стране был стимулирован главным образом тем, что в последние годы архитектурный облик центров и столичных и провинциальных городов подвергается значительным искажениям, что представляет угрозу утраты ими своего культурно-исторического значения, своеобразия и культурной идентичности. В диссертации исследуется судьба классической архитектуры Петербурга начала девятнадцатого века, а также обсуждается проблема исторической архитектурной «ткани» города в целом, в контексте актуальных теоретических дискуссий философов, эстетиков, историков, культурологов, социологов, искусствоведов о соотношении классического наследия и модернизации и намечаются пути решения проблемы преемственности классической архитектурной традиции в условиях современного городского развития.

Трактовка проблемы соотношения исторической, культурной и художественной традиции с социальными и культурными аспектами современности зависит от степени осознания социумом смысла истории и культуры и их значимости для развития общества и человека. Расхождение внутренних ритмов развития истории общества и истории культуры временами приводит к драматическим конфликтам. Особенно ощутимы противоречия общества и культуры в осознании ценности времени истории и культурно исторических смыслов архитектуры. Архитектура одновременно является пространством жизни людей, социального функционирования городского организма и художественно символическим пространством, оказывающим организующее ценностно-смысловое воздействие на жизнь человека в этой среде, а также стимулирующим повседневную эстетическую и художественную сопричастность людей к восприятию архитектуры как искусства.

Теоретическое рассмотрение истории искусства развивалось от создания обобщающе-разграничительных типологий художественной эволюции к анализу взаимодействия художественных эпох и осмыслению сквозной процессуальности исторического развития. В этой связи особое значение приобретает проблема преемственности как аспекта саморазвития искусства и воплощающий ее образ классики, пронизывающий историю культуры от античности, через Ренессанс, к классицизму и неоклассицизму. Отношение к классике складывается, исходя из того, что, во-первых, классика являет собой образ, проходящий сквозь историю, имеющий как надвременное, так и временное измерения, во-вторых, что современность также является этапом истории, следовательно, она не может, так или иначе, быть не сопричастна традиции. С другой стороны, феномен «современности», или «модернизма» (в широком контексте понимания этого термина как актуализации современных смыслов и форм) приобретает дополнительные значения, с одной стороны, как противопоставления единому процессу развития, и с другой стороны, как настоящего, вступающего в диалог с прошлым. Отсюда следует, что отношение к традиции является формой актуального культурного самосознания.

Классическая архитектура Петербурга становится также ключевым пунктом при рассмотрении вопроса о существе национального архитектурного образа – насколько она соотносится с русской градостроительной традицией и насколько петербургская архитектурная классика является самобытным словом в истории европейской классической традиции?

-4 Таким образом, осмысление значения классического образа петербургской архитектуры оказывается актуальной и важной проблемой как философии истории искусства и эстетики, так и современной градостроительной политики и практики.

Цель исследования. Изучение теоретических смыслов архитектурной традиции и практических возможностей ее развития в Петербурге на основе российского и зарубежного исторического, философского, эстетического и архитектурного опыта.

Основные задачи исследования.

1. Философско-эстетический анализ оснований классической традиции архитектуры и ее современного значения.

2. Выявление и классификация основных направлений развития современного традиционализма в архитектуре и изобразительном искусстве второй половины века.

3. Анализ историко-философских причин укоренившегося в западной историографии представления о том, что русский классицизм является периферийным явлением европейской архитектуры.

4. Выявление наиболее ценных с точки зрения практики современного традиционализма элементов русского классического ансамбля и определение оптимальных методов анализа формальных элементов петербургского ансамблевого градостроительства в пору его расцвета (1800–1830 гг.), на примере ансамблей К.И. Росси.

5. Рассмотрение механизмов воздействия идей градостроительной модернизации на современную архитектуру Петербурга.

6. Определение и обоснование оптимального вектора развития традиционной архитектуры в Петербурге на концептуальном, композиционном и стилистическом уровнях.

7. Анализ роли международных архитектурных хартий в развитии архитектуры Петербурга.

Степень научной разработанности проблемы.

Философско-эстетическому анализу проблемы культурной и художественной традиции, а также проблемы исторической эволюции трактовки образа классики посвящены труды Т. Адорно, Г. Вельфлина, Г.Г. Гадамера, Ж. Делеза, Ф. Ницше, М.

Хайдеггера, О. Шпенглера, Я.Э. Голосовкера, Г.С. Кнабе, О.А. Кривцуна, А.В. Михайлова, Ю.В. Перова, Г. Ревзина.

Идея обращения к традиции в современной архитектуре была особенно востребована в последние 50 лет в западной архитектуре, философии и эстетике. В связи с необходимостью доказательства права на существование традиционной архитектурной эстетики на Западе появился ряд философских и эстетических работ по теме возрождения традиции в современной архитектуре. Первыми исследователями, обратившимися к проблеме использования традиции в архитектуре, были Дж.Б. Бэйлей, П. Дрейфус, А.

Дрекслер, и Г.Х. Рид. Проблемой интерпретации классики в рамках постмодернизма занимались Р. Бофилл, Ч.Р. Вентури, М. Грейвс, Ч. Дженкс, Л. Крие, А. Росси, Т.Г. Смит и Р. Стерн. Классификации направлений современного классицизма особое внимание уделили Х. Вильсон, Ч. Дженкс, А. Пападакис и Р. Стерн. Тема возвращения к традиционной архитектуре в общекультурном и социальном аспектах разрабатывалась Е.А. Борисовой, Е.И. Кириченко, Д. Кунстлером, А. Небольсиным и Принцем Уэльским.

Историческому и философско-эстетическому обоснованию возвращения к традиции посвятили труды Р. Адам, М. Берман, Т. Вульф, Ч. Сигл, Р. Скрутон, Д. Уоткин. В России наиболее крупный вклад в исследование современного традиционализма внес Г. Ревзин – главный редактор журнала «Проект классика». Обоснованием перспективности традиционного городского планирования в современной практике занимались М. Арт, Д.

Даттона, Д. Джакобс, А. Дуани, П. Калторп, П. Катца, Л. Крие, М. Леццес, К. Маккормик, Х. Нассера, Э. Платер-Зайбек, Д. Спек, Э. Тален, Г. Талиавенти, У. Фултон и др.

-5 Проблеме возвращения к традиционной эстетике в изобразительном искусстве посвящены исследования А. Вишневского, Р. Вилкенсона, С. Галловей, А. Медведева, Т.

Новикова, А. Пападакиса, Г. Хедберга и др.

Проблема эстетического и философского осмысления петербургского контекста освещалась на рубеже 19 и 20 веков на страницах журнала «Зодчий», выходившего под редакцией Л.Н. Бенуа, М.Ф. Гейслера, И.С. Китнера, И.А. Мерца, Н.И. де Рошефора, В.В.

Эвальда. Проблемой аутентичности города особенно много занимались А.Н. Бенуа и Г.К.

Лукомский (журналы «Зодчий», «Старые годы», «Аполлон», «Столица и усадьба»).

Предреволюционная традиция осмысления образно-символического содержания Петербурга продолжилась в 20 гг. в трудах Н.П. Анциферова. В 1930–1940 гг. активным сторонником сохранения петербургской исторической среды был архитектор Я.О.

Рубанчик. В последней трети 20 века в русской культурологии наблюдается волна интереса к петербургской мифологии, к эстетическому контексту города: исследования А.Б. Алёшина, М.С. Кагана, Г.З. Каганова, В.Г. Лисовского, Ю.М. Лотмана, В.Н.

Топорова, В.В. Прозерского, Е.Н. Устюговой, А.Р. Небольсина, игумена Александра (Фёдорова), Д.А. Шатилова и др.

Интерес к русскому классическому ансамблю, в частности к творчеству К.И. Росси, особенно сильно проявился в 1930–1950 гг. в эпоху государственного интереса к классическому градостроительству. Тема классического ансамбля, включавшая в себя, прежде всего, анализ архитектурного наследия К. Росси, разрабатывалась до революции Н.

Врангелем, В. Зубовым, И. Фоминым. В 1930–40 гг. к данной теме обращались Н. Вейнер и Г.Г. Гримм. Начиная с 1950 гг. творчеством Росси занимались Д.Е. Аркин, В.Г.

Лисовский, Д.И. Немчинова, Н.И. Никулина, В.К. Шуйский и др.;

среди историко эстетических очерков следует отметить работы В.С. Турчина и Ю.М. Овсянникова. Для нашего исследования особый интерес представляют работы М.З. Тарановской, сосредоточившей внимание на формальных композиционных особенностях ансамблей К.И. Росси.

Источниками исследования послужили также книги, статьи и архивные материалы из собраний Государственной публичной библиотеки (С.-Петербург), библиотеки Академии художеств (С.-Петербург) и Санкт-Петербургского государственного университета;

англоязычные книги и журналы по современному традиционализму, находящиеся в собраниях Нью-Йоркской публичной библиотеки, библиотеки университета Хофстра (Нью-Йорк), библиотеки Фонда Принца Уэльского (Лондон) и Британской библиотеки (Лондон);

публикации в современных русскоязычных и англоязычных печатных и электронных изданиях, а также интервью и частные беседы автора с архитекторами и теоретиками современного традиционализма.

Объект исследования: Образ классической архитектуры Петербурга и вклад в его развитие К.И. Росси в контексте борьбы идей современного традиционализма и архитектурно-градостроительной модернизации.

Предмет исследования и его хронологические рамки:

• Универсальные особенности петербургской архитектурной эстетики 1703–2000 гг.

• Эстетический феномен Евро-Атлантического архитектурного традиционализма 1945–2000 гг.

• Художественные особенности ансамблей К.И. Росси в Петербурге 1810–1830 гг.

Методика. В Главе 2 проводится формальный анализ ансамблей архитектора К.И.

Росси на основе методики, применённой М.З. Тарановской в 1960–1980 гг., которая впервые обратилась к изучению ансамблей Росси с точки зрения их формальных, вневременных композиционных особенностей, выявив, таким образом, в этих ансамблях определённые универсальные архитектурные приёмы. Аналогичным методом формальной оценки архитектурных достоинств пользовался П. Портогези при анализе творчества Ф.

Борромини. Формальный взгляд на ансамбли Росси позволяет оценить их вне зависимости от сложившихся историографических и философских предубеждений.

-6 В Главе 3, посвящённой истории и классификации современного традиционализма, мы опирались на методологические прецеденты, созданные Х. Вильсоном, Ч. Дженксом, А. Пападакисом и Р. Стерном. Эти авторы впервые классифицировали направления современного традиционализма. В дополнение к их разработкам в диссертации предложена расширенная классификация современного традиционализма, различающая в нём пассионарное (динамичное) и апассионарное (статичное) направления.

В Главе 4, посвящённой проблеме влияния модернизма и традиционализма на петербургское градостроительство, сделан акцент на анализ тех теоретических мотивов, благодаря которым модернизм внедряется в современное петербургское градостроительство. В то же время в диссертации проанализированы контраргументы, согласно которым теоретики традиционализма, такие как Р. Адам, А. Алёшин, Б. Беренсон и Л. Крие, не приемлют возможность развития модернистской архитектуры в исторических городах. Более частные проблемы петербургской аутентичности рассмотрены в контексте общих теоретических разработок современного традиционализма.

Научная новизна.

• Реконструирована историческая эволюция идей и художественной практики классической традиции в архитектуре 19-20 веков в контексте современных философско-эстетических подходов к проблеме традиции и преемственности в культуре и искусстве.

• Предложена расширенная классификация современного традиционализма в архитектуре.

• Произведен анализ творческого вклада классической русской архитектуры в развитие мировой архитектурной практики, в том числе на ее современном этапе.

• Рассмотрена потенциальная роль современного традиционализма в архитектурном развитии Петербурга.

Защищаемые положения.

1. Классическая традиция в архитектуре, соединяя разные культурные эпохи, выявляет целостность историко-культурного процесса. Благодаря преемственности законов строения классической архитектурной формы осуществляется диалогическая связь исторических контекстов и открываются новые смысловые возможности культурно исторической самоидентификации субъектов культурной деятельности в поле соотнесения традиции и современности. Каждая эпоха порождает особую интерпретацию эстетических смыслов классики, стимулируя эволюцию принципов и языка традиционализма и выявляя потенциал его развития и трансформации в различных социокультурных горизонтах.

2. Диалектика тенденций традиционализма и модернизации архитектурного языка является характерной чертой последних столетий развития культуры, оказывая влияние, как на трактовку классической формы, так и на архитектуру постмодернизма.

3. Традиция в существовании классической формы раскрывает имманентный потенциал саморазвития художественного языка архитектуры, который требует выработки соответствующей методологии анализа развития формы, устанавливающего меру автономности от социальной и культурной среды функционирования. Новаторство К.И.

Росси в разработке классической архитектурной формы заключается, прежде всего, в уникальности применённых архитектором композиционных решений ансамблевой архитектуры, в совершенствовании принципа модульной комбинаторики, являющегося одним из оптимальных композиционных методов проектирования сооружений в исторических городах. Для успешного включения композиционных разработок Росси в современную архитектурную практику необходим, прежде всего, формальный анализ особенностей его произведений.

4. В трактовку понятия «современность» необходимо включать содержание «историчности», так как современность (настоящее) является частью исторического процесса, предполагающего взаимную направленность векторов в прошлое и в будущее.

-7 Поэтому современная архитектура центра Петербурга должна опираться на стилистические и композиционные особенности сложившейся петербургской застройки и осуществлять преемственность развития языка архитектуры.

5. Венецианская хартия, квалифицирующая современное строительство в исторических стилях как «фальсификацию истории», при всей своей авторитетности, не должна рассматриваться как абсолютная догма. Реставрационные принципы, заложенные в хартии, должны соотноситься с конкретной архитектурной спецификой Петербурга.

Практическое значение. Выполненное исследование является вкладом автора в разработку предложений по развитию Петербурга в свете современного традиционализма и исторической аутентичности города. Результаты исследования полезно учитывать при выработке теоретических и практических подходов к реставрационной деятельности и новому строительству в Петербурге и других исторических городах.

Апробация. По теме диссертации опубликованы 6 статей в российских изданиях, в том числе 4 статьи в журналах, рекомендованных ВАК Минобразования и науки РФ общим объёмом в 2,5 печатных листа;

12 научных статей и 3 популярные статьи в зарубежных изданиях (США, Англия, Франция).

Автором сделаны следующие доклады на научных конференциях. Glikin А.А. St.

Petersburg Neo-Classical Ensemble of the 19th Century: Its Peculiarities and Research Problems / Intern. Conf. «St. Petersburg 300th Anniversary. The City as a Cradle of Modern Russia». USA, New York, Hofstra University. November 7–8, 2003. Гликин А.А. Современное классическое движение – история и современность / Семинар ассоциации «Классический город». С. Петербург. 4 августа 2004. Гликин А.А. Каменная резьба Нью-Йорка и Петербурга:

национальные особенности / Междунар. конф. бывших стипендиатов Германской службы академических обменов (DAAD) «Место встречи – камень». С.-Петербург. 27–30 апреля 2007. Glikin А.А. Completing the City of St. Petersburg. History, Heritage, Regeneration / Intern.

Network for Traditional Architecture and Urbanism. Patron: HRH The Prince of Wales. Sibiu, Romania. September 23–25, 2007.

Тема диссертации нашла также отражение в проектах и осуществлённых архитектурных работах автора (см. список основных работ).

Объём и структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения (182 страницы текста), списка литературы из 264 наименований и иллюстраций в приложении.

Основное содержание Введение. Обосновывается актуальность темы, формулируются цели и задачи исследования, определяются хронологические и географические границы исследования.

Глава 1. Историографический обзор посвящён исследованиям авторов, которые уже упоминались в разделе «Степень научной разработанности проблемы», поэтому остановимся на структуре обзора литературы.

В рамках философско-эстетического подхода к трактовке классической традиции, ее историческим трансформациям и соотношению с понятием «современность» можно выделить несколько аспектов проблемы. Отношение к традиции становится теоретически осмысляемой проблемой в 19 веке, на протяжении которого происходило становление исторического самосознания культуры, ставшего одним из основополагающих принципов мировоззрения. Именно в это время возникает оппозиция «классика и современность». На протяжении многих веков развития европейской культуры образ античной классики был эстетическим идеалом и образцом, который периодически актуализировался в формах Ренессанса и классицизмов 17 и 18 веков. Для русской культуры эта ориентация приобрела особую значимость в связи со вступлением России в пору формирования национального самосознания, включающего Россию в рамки европейской культуры. Преклонение перед античной классикой определялось не только стремлением к идентификации с европейской традицией, но и отношением к античности как к началу истории, историческим корням, -8 которые надо было воспринять в их первичной чистоте и определенности, чтобы принять эстафету «из первых рук», реализовать заветы древних на отечественной почве и в современных условиях интенсивного развития Российской империи, претендующей на значимую роль среди старых европейских держав.

Развитие исторического самосознания европейской культуры, включая уже и Россию, на протяжении всего 19 века изменило отношение к исключительной эстетической ценности образа античной классики, так как содержание историзма расширилось за счет включения в него культурных образов всех эпох. 19 век представлял себя уже не только наследником и продолжателем традиции, но и равноправным участником исторического процесса, предъявленного в синхроническом измерении как параллельное сосуществование различных стилевых образов. Так началась эпоха историзма, или эклектики, поставившая под сомнение эстетическую непревзойденность классического стиля.

В 20 веке начался новый цикл переосмысления отношения к историческому прошлому в лице его стилевых образов. Образ современности стал ассоциироваться с динамикой научного, технического, производственного развития, утверждения принципов функционализма, прогресса, социальной и культурной интеграции, а затем глобализации.

В контексте этих ценностей классическая форма приобрела значение историко-музейной или автономной эстетической ценности.

Если классическая живопись и музыка нашли свое место в системе современной культуры, не входя в противоречие с ее актуальными формами, то судьба архитектуры оказалась драматичной – общее пространство бытия классического и современного языка архитектурных форм в исторических городах, продолжающих свое социальное и функциональное развитие, остро поставило проблему их совместимости и принципов соотношения.

Для культурного самосознания современности оказалось значимым осмысление историзма и образа классики на новом витке понимания смысла исторической, культурной и социальной идентичности. Потеря чувства объемного исторического времени, интегрирующего прошлое, настоящее и будущее, оборачивается утратой системы координат, ценностных ориентиров, а значит, и потенциала развития. Представитель философской герменевтики Г.Г. Гадамер отмечал, что в понятии «классическое» получает свое высшее выражение всеобщий характер исторического бытия, оно устанавливает горизонт зрения, позволяющий оценивать и удаленное и близкое, и большое и малое. «То, что называется «классическим», прежде всего не нуждается в преодолении исторической дистанции – оно само, в постоянном опосредовании, осуществляет это преодоление.

Поэтому классическое, конечно же, «вне времени»;

но сама эта вневременность есть способ исторического бытия» [Г.Г. Гадамер. Истина и метод. М., 1988, с. 344].

Классическая традиция в архитектуре, соединяя разные культурные эпохи, выявляет целостность историко-культурного процесса. Благодаря преемственности законов строения классической архитектурной формы осуществляется взаимосвязь исторических контекстов и открываются новые смысловые возможности культурно исторической самоидентификации субъектов культурной деятельности в поле соотнесения традиции и современности. Каждая эпоха порождает особую интерпретацию эстетических смыслов классики, стимулируя эволюцию принципов и языка традиционализма и выявляя потенциал его развития и трансформации в различных социокультурных горизонтах.

Ф. Ницше понимал исторический процесс развития культуры как взаимодействие и взаимное дополнение двух типов творчества: аполлонического и диониссийского.

Эстетические принципы аполлонической классики, создающей образы гармоничной, уравновешенной соразмерной красоты, не отменяются и не преодолеваются диониссийской энергией и хаотичностью, а находятся с ней в извечном и постоянном диалоге. Следовательно, «классическая» образность является традицией, неотъемлемой от всего процесса развития европейской культуры, а не соответствует только какому-то -9 периоду исторического прошлого. Диалектика тенденций классического традиционализма и модернизации архитектурного языка является характерной чертой последних столетий развития культуры, оказывая влияние, как на трактовку классической формы, так и на архитектуру постмодернизма.

В свете такого понимания историзма важно подвергнуть специальному рассмотрению эволюцию трактовок традиционализма в архитектуре. Далее в диссертации анализируется литература, посвященная этой проблеме.

Литература о современном традиционализме подразделена на (1) книги и статьи, связанные с возрождением традиционализма в 1970-х гг.;

(2) публикации 1980-х гг. по проблеме классификации современного традиционализма;

(3) публикации, посвящённые анализу традиционализма в философско-социальном контексте;

(4) полемические работы, в которых представители современного традиционализма аргументируют преимущества традиционализма по сравнению с модернизмом;

(5) публикации современных «классицистов» об использовании исторической архитектуры в современной практике;

(6) книги и монографии, посвящённые «бумажным проектам»;

(7) монографии, посвящённые творчеству отдельных архитекторов;

(8) современные руководства по практическому использованию классической архитектуры;

(9) публикации, касающиеся современной практики традиционного урбанизма («Нового урбанизма»);

(10) публикации о возрождении классики в изобразительном искусстве. Отдельное место уделено анализу литературы о творчестве К.И. Росси, которая подразделена на исторические исследования, эссе и исследования, касающиеся формального анализа произведений Росси.

В приведенном в диссертации аналитическом обзоре литературы, посвящённой проблеме архитектурной аутентичности Санкт-Петербурга, рассмотрены публикации рубежа 19–20 веков в журналах «Зодчий», «Аполлон», «Старые годы» «Столица и усадьба»;

публикации 1920–1930 гг., имеющих в основном теоретико-философскую направленность, и работы на рубеже 20–21 веков, связанные с новой волной интереса к проблеме петербургской аутентичности.

Глава 2. Карло Росси, русская классическая традиция и её значение для современного традиционализма. Традиция в существовании классической формы раскрывает имманентный потенциал саморазвития художественного языка архитектуры, который требует выработки соответствующей методологии анализа развития формы, устанавливающего меру автономности от социальной и культурной среды функционирования. Теоретик эстетики Теодор Адорно выявил особую грань исторической диалектики развития искусства, состоящую в том, что каждое художественное произведение, с одной стороны, запечатлевает в знаковой форме дух своего времени, но с другой стороны, оно обладает потенциалом имманентного развития в истории, поскольку каждый элемент художественной структуры может придти в движение, порождая новые грани смыслов и эстетической значимости [Т. Адорно. Эстетическая теория. М., 2001, с.

282]. В связи с этим необходимо не только рассмотрение каждого художественного феномена в порождающем его историческом контексте, но и анализ относительной автономности и свободы художественной формы. Это, прежде всего, относится к классике, потенциал развития и преображения в культуре которой не может исчерпываться только конкретно-историческим изучением. С таких методологических позиций в данной главе диссертации анализируется архитектурное творчество К.И. Росси и раскрываются возможности различных трактовок его вклада в развитие национальной и мировой классической традиции.

Период, когда К.И. Росси создавал свои ансамбли для России, характеризуется социальной статичностью, что сказалось на замедленном развитии художественной критики и архитектурной дискуссии. По этой причине сохранилось мало записей Росси, объясняющих как его личную архитектурную философию, так и смысл применяемых им архитектурных решений. Парадоксальным образом отсутствие теоретической дискуссии - 10 весьма неоднозначно сказалось на архитектуре. С одной стороны, русские архитекторы находились на периферии развития общеевропейских архитектурных теорий. С другой стороны, именно по причине своего «теневого» статуса, эти архитекторы имели бльшую свободу при разработке оригинальных композиционных решений. При отсутствии профессиональной дискуссии, для русского классицизма была характерна значительная поэтическая и формальная выразительность. Астольф де Кюстин, размышляя о русском обществе, подчёркивал важность поэтической недосказанности в искусстве. Тенденции к осмыслению поэтической составляющей архитектуры можно увидеть и в словах немецкого философа-иррационалиста 19 века И.Г. Гамана. Определённые формы – поэтическое слово или архитектура – способны вызывать ощущения, не связанные с их семантикой. Уместно вспомнить утверждение А. Шопенгауэра о том, что суждения, непосредственно почерпнутые из интуиции, являются в науке источником озарений.

Применительно к архитектуре Росси, мы видим, что документальное соответствие формы тому или иному научному археологическому открытию (или духу времени) имеет второстепенное значение по отношению к проблеме озарения и поэтической аранжировки форм. Как писал Генрих Вёльфлин: «Мы остановились бы на полдороге, если бы удовольствовались объяснением искусства как выражения времени. Куда ни взглянешь, везде можно найти собственное течение искусства, таинственную жизнь и рост формы» [H. Wlfflin. Principles of Art History. New York, Dover Publications, 1929, p. 7].

Несмотря на то, что русский классицизм представляет собой оригинальное явление мирового уровня, его оригинальность так и не получила должного признания в мировой историографии и архитектурной практике. Причина сложившейся ситуации заключается в недостатке теоретического осмысления русского классицизма в период его существования, повлекшем за собой дефицит информации о русском классицизме в последующие эпохи. В 1910-х гг. возрождение интереса к русскому классицизму было достаточно локальным российским явлением, а в 1930–1950 гг. русский классицизм связывался в мировой историографии главным образом с насильственным насаждением этого стиля советским руководством. Советские историки архитектуры, оказавшиеся не по своей воле в 1930– 1950 гг. на периферии общемировых теоретических дискуссий, в своих исследованиях часто заменяли аргументы в пользу уникальности русского классицизма идеологизированными лозунгами, передавая тем самым теоретическую инициативу в области интерпретации русского классицизма своим западным коллегам. Сложившееся на Западе ещё в 19 веке представление о том, что русский классицизм – это лишь имитация европейских влияний, получило развитие в 20 веке.

Между тем, проблема анализа русского классицизма становится актуальной в свете набирающего силу движения современного традиционализма в архитектуре. Если в соответствии с модернистской доктриной признать, что «вторичность» (в том числе русского классицизма) является синонимом «посредственности», то не только ценность современного классического движения (также являющегося вторичным явлением), но и ценность бльшей части мирового архитектурного наследия окажется под сомнением.

Однако с точки зрения традиционализма первооткрывательство как таковое не обладает самодостаточной ценностью, если оно не подкреплено качественным совершенствованием. Именно качественное совершенствование является оригинальным вкладом русского классицизма в мировую архитектуру. Раскрытие в русском классицизме элементов качественного совершенствования (прежде всего в области композиции) является важнейшим аргументом в пользу русского классицизма как самостоятельного архитектурного явления, поскольку тем самым утверждается возможность существования первичного явления, а именно прецедента в области композиции – в рамках вторичного архитектурного направления.

В русском классицизме оригинальность была следствием формотворчества – композиционного совершенствования европейской эстетики. Поэтому для успешной интеграции опыта русского классицизма в теорию и практику современного - 11 традиционализма необходимо сосредоточить внимание прежде всего на формальном анализе композиционных особенностей русской архитектуры. Основоположником формального анализа применительно к ансамблям Росси является М.З. Тарановская.

Философия стилистического синтеза К.И. Росси основана на тяготении русской архитектуры к мимикрии и вариативности. Б.Р. Виппер (1978) подчёркивал, что «как ни грандиозен был размах петровских реформ, как ни глубоко встряхнул он все идеологические и бытовые устои Московской Руси, всё же это был мощный скачок вперёд, но не разрыв с национальными традициями русской культуры». Стремление к композиционной раскрепощённости в русской архитектуре проявилось уже в таких сооружениях, как церковь Вознесения в Коломенском и Смольный собор. Развитая традиция свободного сочетания стилей с различными типологическими прототипами сделала возможным появление таких стилистически разных произведений, как Михайловский замок и Адмиралтейство в течение сравнительно небольшого промежутка времени в эпоху русского классицизма.

В отличие от своих европейских современников, таких как К.Ф. Шинкель и братья Инвуды (чётко разграничивающих в своём творчестве классику и готику), Росси, также знакомый с парадигмой историзма (что видно на примере его проекта деревни Глазово), тяготел к характерному для русской традиции формообразовательному синтезу.

Стремление к соединению классики и готики в одном произведении проявилось у Росси в проекте собора и колокольни Ниловской пустыни около озера Селигер. В формообразовательном синтезе обозначилась тяга мастера к «сверхстилю», стоящему над эпохой, развитая им в рамках парадигмы классицизма (Росси писал, что сооружение должно произвести эпоху). Сверхстилю была необходима свобода в области формообразования. Она прослеживается уже в раннем проекте мастера – «Монументе великим людям». Композиция здания Сената и Синода, являющегося поздней работой зодчего, основана на принципах, опробованных в «Монументе». В обоих проектах Росси воспользовался принципом полифонического совмещения различных модульных ритмов в едином фасаде. Развитая система композиционных полифоний, достигаемых с помощью модульной комбинаторики, подчинённой конкретным градостроительным условиям, является наиболее ценным вкладом Росси в мировую архитектуру.

Другие ансамбли Росси также оказали сильнейшее влияние на развитие русской архитектуры в последующие периоды. Например, композиции Чернышёвой и Дворцовой площадей оказали влияние на архитектурное решение многих концентрических и полукруглых площадей Петербурга, таких как Семёновская, Обуховская, Австрийская, Комсомольская, Льва Толстого, Стачек и Калинина.

Классицизм стал неотъемлемой частью русской архитектуры и сыграл в её развитии значительно более существенную роль, чем какой-либо другой стиль. В 1910-е гг. группа архитекторов, включавшая в себя И. Фомина, инициировала возрождение классической архитектуры. После короткого периода конструктивизма 1920-х гг. классицизм вернулся в качестве официального стиля в 1930-е гг. Несмотря на указ ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 1955 г. «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве», «классическая основа» проявилась в таких крупных ленинградских общественных зданиях, как Театр юного зрителя, Финляндский вокзал и Дом политпросвещения на пл.

Пролетарской диктатуры. Поэтому указ правильнее было бы понимать не как радикальный поворот в сторону модернизма, а скорее, как кульминацию тех минималистских тенденций, которые прослеживаются внутри самой классической традиции, начиная с «Эпохи просвещения».

Классическая основа архитектуры 1960 гг., при своей эстетической знаковости, не могла воплотить всю полноту классической эстетики. Отсутствие практических возможностей для самореализации архитекторов-классицистов в России способствовало распределению их деятельности не по рыночным «нишам» (таким как, например, жилая архитектура), как это происходило на Западе, а по жанровым анклавам. Архитектурное - 12 проектирование было «типовым», в то время как жанр архитектурной фантазии допускал использование классики. Поэтому, если на Западе группы традиционных архитекторов были хоть и небольшими, но все же полноправными субъектами рынка, то в СССР традиционалисты, такие как Д. Бархин, М. Белов и М. Филиппов, оставались «бумажными архитекторами».

Благодаря свободе практической самореализации, европейские и американские традиционалисты к концу 1990-х гг. завоевали уже достаточно существенный сегмент строительного рынка, при этом архитектурная традиция стала важной темой их теоретических дебатов. В России, напротив, к концу 1990-х гг. лагерь традиционалистов оставался крайне незначительным. Таковым он остаётся и по сей день. Такая ситуация не способствует исторической преемственности и не отвечает запросам российского культурного сообщества.

Глава 3. Традиционализм в архитектуре второй половины 20 века. В этой главе анализируется взаимоотношение классической традиции и модернизации языка архитектуры в 20 веке. Вопреки распространённому в модернистской историографии представлению о том, что развитие архитектуры в 20 веке носило исключительно поступательный характер (в рамках концепции архитектурной модернизации), в действительности это развитие было стилистически многовекторным. До Второй мировой войны и сразу после неё отдельные страны, такие как СССР, США и Германия, были привержены традиционной архитектуре. Сильные классические традиции существовали и в других странах довоенной Европы и были представлены такими архитекторами, как Э.

Латченс (Англия) и Е. Плечник (Словения).

С окончанием Второй мировой войны завершается эпоха американского традиционализма. Однако, уже в начале 1960 гг. парадигма постмодернизма позволила таким архитекторам, как Р. Вентури и Ф. Джонсон, вернуться к традиции. Одним из поворотных моментов, положивших конец безоговорочному принятию философии модернизма в послевоенном мире, стало разрушение в 1960 гг. Пеннсильванского вокзала – одной из главных достопримечательностей Нью-Йорка.

Консервативные тенденции, допускавшиеся в рамках постмодернистской парадигмы, затронули как общество, так и Католическую церковь, в которой появилось традиционалистическое движение за возвращение Тридентской литургии архиепископа М.

Лефебвра. Конец 1960-х гг. был отмечен появлением в Америке аналога контрреформации в области архитектуры. В 1968 г. в Нью-Йорке было основано общество «Классическая Америка». В 1970-х гг. традиционализм был поддержан куратором архитектурного отдела Музея современного искусства в Нью-Йорке А. Дрекслером, историком Д. Уоткином, философом Р. Скрутоном и др. Д. Уоткин связал возникновение тезиса о прогрессивности и безальтернативности модернизма с теориями эпохи историзма 19 века, когда в условиях соперничества различных стилей ряд архитекторов, таких как Эжен Виолле-ле-Дюк и Август В.Н. Пюджин, пытались доказать правильность своих субъективных стилистических предпочтений, апеллируя при этом к философии, религии и морали.

Окончательно современный традиционализм как движение сформировался к 1980-м гг., когда в ряде изданий по архитектуре, среди которых лидирующее место занял журнал Architectural Design, начали публиковаться статьи Чарльза Дженкса, Леона Крие и других авторов, поставивших под сомнение состоятельность теоретических основ модернизации как радикального новаторства. В 1980-х гг. в Англии и Америке появляются архитекторы, которые, в отличие от постмодернистов, уже не оглядываются на модернизм, а полностью сосредотачиваются на традиционализме. Тогда же оформляются и основные направления современного традиционализма. Основоположником ортодоксального классицизма стал Куинлан Терри, а сторонником рационального классицизма – архитектор Роберт Адам, который, в отличие от Терри, считал не только приемлемым, но и необходимым сочетание современных конструкций с классической эстетикой. Лидером западной «бумажной архитектуры» стал люксембуржец Леон Крие, проекты которого отличались размахом и - 13 сложностью для практической реализации (поэтому они часто оставались только на бумаге). Градостроительные идеи Крие были широко поддержаны в Америке «Новыми урбанистами» А. Дуани и Э. Платер-Зайбек.

В 1980–1990 гг. во всём мире наблюдается возрождение традиционного архитектурного обучения, выразившееся в создании ряда образовательных программ. В 1988 г. проф. Т.Г. Смит возглавил архитектурный факультет одного из ведущих американских католических университетов – Нотр Дам (Notre Dame). Смит видел свою задачу в том, чтобы воссоздать единство католической традиции и традиционной архитектуры. В 1992 г. группа классических архитекторов основала Институт классической архитектуры в Нью-Йорке. В программу института вошли такие дисциплины, как техника традиционной архитектурной отмывки, знакомство с теорией пропорций и др. B 1993 г. в Лондоне был основан Институт архитектуры Принца Уэльского, призванный пропагандировать воззрения Принца на архитектуру. Институт был ориентирован прежде всего на архитектурную практику. Летом 1996 г. состоялась совместная летняя школа Академии художеств, университета Нотр Дам и Института архитектуры Принца Уэльского.

Постмодернизм 1970–1980 гг. способствовал созданию атмосферы плюрализма и диалога между различными архитектурными направлениями – от ортодоксальной классики до модернизма. К началу 1990 гг. атмосфера диалога себя исчерпала.

Традиционалисты отдалились от архитектурного истеблишмента и замкнулись в себе.

Конец 1990-х гг. характеризуется распадом относительно целостной стилистики постмодернизма на более мелкие стилистические направления, характерные для историзма второй половины 19 века. Однако коренное отличие между «старым» и «новым» историзмами заключается в том, что в конце 20 века исторические стили (включая и ставший уже историческим стиль модернизм) разделились на две противоборствующие стилистические группы – неомодернизм и традиционализм.

Прервав диалог и теоретические дебаты с «модернистами», традиционалисты сосредоточились на создании своего собственного рынка строительства. В частности, Принц Уэльский преобразовал Институт архитектуры в Фонд («The Prince’s Foundation»), главной задачей которого стало строительство новых населённых пунктов в Англии в соответствии с принципами традиционной архитектуры и планирования. Таким образом, первое десятилетие 21 века ознаменовалось институализацией современного традиционализма, что привело к застою с элементами деградации. Определённые теории, в частности теория «Нового урбанизма», стали возводиться в ранг догматических постулатов, не предусматривающих дискуссий. Традиционализм начал терять пассионарность, приобретённую им в 1960 гг., и приобретать черты статичности.

Статичный (апассионарный) традиционализм генеалогически восходит к «светскому» направлению в традиционализме. По мнению «светских» традиционалистов, таких как Г.Х. Рид, «эпоха просвещения» доказала возможность сохранения и развития традиции независимо от степени модернизации и секуляризации общества. Сторонники светского направления успешно завоевали и общественное мнение, и архитектурный рынок, поскольку их концепция позволила безболезненно соединить архитектурную традицию и современный секулярный индивидуализм.

Представители противоположного направления – «пассионарного» традиционализма (К. Маклейн и А. Небольсин) утверждают, что «эпоха просвещения» простимулировала тот эгоцентризм, который, в конце концов, привёл к разрушению единства традиции. Пассионарный традиционализм уходит своими корнями к воззрениям Ницше, Шопенгауэра, Эмерсона. Ряд эссе американского культуролога А.Р. Небольсина, на наш взгляд, наилучшим образом характеризует пассионарный традиционализм. Эссе Небольсина отличает экзистенциалистская направленность, характерная для многих авторов из среды русской иммиграции первой волны, унаследовавших традиции русской философии и литературного стиля конца 19 – начала 20 веков. Введённое в обиход - 14 Небольсиным и другими культурологами понятие «культурная экология» заключается в том, что реставрация распространяется не только на материальные предметы культуры, но и на концепции прошлого, в частности, на концепцию классической интерпретации формы. Поэтому «культурная экология», движение Art Watch и другие аналогичные организации образуют собой не только практическое, но и философское движение.

Философский аспект культурной экологии заключается в том, что такая экология способствует восстановлению равновесия в культуре через восстановление традиции. Это равновесие может быть достигнуто только в том случае, если традиция будет восстановлена по всему миру, по крайней мере, в том объёме, который позволял бы «слышать её голос» наравне с «голосом модернизации».

Своё наивысшее развитие пассионарный традиционализм получил в конце 20 века в России в форме петербургского «неоакадемизма» (основатель Т.П. Новиков). Движение Тимура Новикова позаимствовало многочисленные элементы движений эпохи модерна – английского «эстетизма» («The Aesthetic Movement»), русского «Мира искусства», французского символизма («Decadence») и итальянского «decadentisimo».

Пассионарность концепции «неоакадемизма» заключается в ее энергичной антимодернистской направленности. Неоакадемизм, вышедший из авангарда, унаследовал «пассионарную» энергию авангарда. Волевая трансформация среды и образа жизни человека через искусство, присущая движению неоакадемистов, сближает взгляды его сторонников с архитектурными воззрениями Росси. Именно традиционная идеология движения Т. Новикова, а не постмодернистский контекст, в котором эта идеология находилась, представляет собой ценность этого движения для традиционализма. Другим уникальным качеством движения Т. Новикова был универсализм. Никакое другое традиционалистическое движение второй половины 20 века не провозглашало необходимость всеобъемлющего, тотального движения к классике всех искусств, включая живопись, музыку, архитектуру, поэзию, литературу, театр и кинематограф.

Глава 4. Влияние модернизма и традиционализма на петербургское градостроительство. В последние годы развернулась острая полемика вокруг дальнейшей судьбы Петербурга, связанная со столкновение интересов, с одной стороны, приверженцев модернизации города путем внедрения в архитектурно-пространственную среду исторического центра города новых архитектурно-строительных объектов, а с другой стороны, сторонников поддержания классической традиции его застройки и охраны исторического центра от разрушений и архитектурных новаций, способных лишить город его историко-культурной идентичности. При этом не учитывается, что история культуры и искусства и история общества могут не совпадать. То, что обществу в конкретный момент истории что-то кажется не рациональным, устаревшим, а потому могущим быть устраненным, разрушенным, в контексте истории культуры и искусства будет неоднократно переосмысляться, раскрываясь в новых эстетических и художественных значениях – «В приговоре истории власть в виде господствующего воззрения пересекается с развивающейся истиной произведений. Достоинства произведения, его формальный уровень, его внутренняя гармоничность осознаются, как правило, лишь после того, как внешняя форма начинает казаться устаревшей» [Т. Адорно. Эстетическая теория. М., 2001, с. 284]. Исходя из этого, сохранение классической традиции оказывается долгом и обязанностью современной культуры и общества перед будущими поколениями и развитием культуры в целом.

Петербург можно рассматривать, с одной стороны, как статичный исторический объект охраны, обладающий конкретными особенностями, а с другой, – как динамичный эстетический феномен, существующий в контексте современного традиционализма.

Петербург может постоянно возрождаться и через обращение к собственной истории, и через сопричастность тем процессам в современной архитектуре, которые способствуют возрождению его истории в формах современного традиционализма.

- 15 Центр Ленинграда после 1917 г. практически не менялся. В основе тех постреволюционных проектов, которые всё же были созданы для центра города (например, проект переустройства территории, прилегающей к Михайловскому замку), лежали принципы ансамблевости. До и после Великой Отечественной войны пост главного архитектора Ленинграда занимал Н.В. Баранов, градостроительная политика которого отличалась исключительно тонким пониманием структуры города. После войны утраченная архитектура была заменена постройками в стиле сталинского классицизма, удачно вписавшимися в городскую ткань. Благодаря нехватке денежных средств и в 1960 е, и в 1970-е гг., и в ходе рецессии начала 1990-х гг. петербургский ландшафт сохранил свою первозданность.

Коммерческое давление последних 15 лет спровоцировало процесс постепенного уничтожения города как единого историко-художественного ансамбля. Однако было бы ошибочным утверждать, что данный процесс лишен собственной эстетики и подчинён лишь рыночной стихии. Для архитектурно-градостроительной политики современного Петербурга характерно необоснованное совмещение понятий патриотизм, глобализм и модернизация в единую эстетическую систему. Философское оформление идеи патриотически ориентированной модернизации России восходит к популярной во второй половине 19 века идее об исключительности миссии России в будущем. В работах философа Н.Ф. Фёдорова отчётливо прослеживается тема «нераскрытости» потенциала русского этноса – потенциала, который должен будет раскрыться в будущем. Побочным эффектом данной парадигмы стала недооценка значимости российской адаптации и творческого развития европейской классической традиции, в частности ансамблей Росси.

Подобная футуристическая ориентация национального самосознания не позволяет по достоинству оценить национальные достижения прошлого, осмыслить культурную и историческую значимость отечественной архитектурной традиции – ей противопоставляются сегодня патриотически идеологизированные «пилотные» проекты архитекторов-глобалистов.

В диссертации намечаются направления и принципы развития архитектуры Петербурга на пути современной трактовки традиционализма, в соответствии с которой архитектурная традиция Петербурга может не только сохраняться, но и развиваться на трёх уровнях: концептуальном, композиционном и стилистическом.

Концептуальный уровень. Христианская культура является главным источником, питающим европейский архитектурный ландшафт [D. Mayernik. Timeless Cities. Colorado, Westview Press, 2003, 274 р.]. По причине своей «мифологенности» [Ю.М. Лотман.

Символика Петербурга и проблемы семиотики города / История и типология русской культуры. СПб., Искусство, 2002, с. 212–213] символизм петербургского ландшафта не является абстрактным понятием. Высотные доминанты, такие как Александрийский столп с ангелом-императором, Исаакиевский собор с венцом ангелов вокруг барабана, – это не просто архитектурные «акценты», а части осмысленного градостроительного «текста», поэтому предлагаемая башня «золотого тельца» Газпрома вступит не только в композиционное, но и в смысловое противоречие с семантикой города.

Здесь возникает закономерный вопрос, каким образом старая эстетическая концепция, основанная на христианских ценностях, может сохраняться, охраняться и развиваться в достаточно секулярном обществе, лишь немногие представители которого верят в её сакрально-символическое содержание. Как это ни парадоксально, но за ответом следует обратиться к современной теории и практике модернизма. Далеко не все сегодня считают, что столетняя модернистская традиция имеет непосредственную связь с «нашим временем». Современное общество уже не разделяет мнения теоретика современного архитектурного модернизма Зигфрида Гидиона, называвшего современную архитектуру «вечным настоящим» [S. Giedion. The Eternal Present: The Beginnings of Architecture.

Oxford, Univ. Press, 1964, 583 p.], – то есть кульминацией истории. С этой точки зрения новейшая архитектура гораздо больше, чем стиль – она становится частью идеологии - 16 прогресса, навеки оставившего позади все старое. Соответственно, возрождение классики оценивалось как результат реакционного переворота, а не как естественный путь в прогрессивном обществе. [D. Watkin. Morality and Architecture. Oxford, Clarendon Press, 1977, 126 p.]. Именно поэтому в 1960-х гг. строительство в стилях прошлого воспринималось не как продолжение традиции, а как её регрессивная фальсификация.

Тем не менее, факт трансформации идеологии модернизации в одну из историко стилистических групп не мешает представителям архитектурного истеблишмента охранять не только памятники архитектуры этой стилевой ориентации, но и саму концепцию, которая охраняется как универсальная ценность, не зависящая от культурно символического контекста окружающего пространства. Теоретический анализ вскрывает антиисторизм установки на сохранение любой ценой данной концепции как абсолютной надисторической ценности и перспективы на все времена. Но необходимо, чтобы необоснованность и историческая незрелость подобных притязаний была осознана обществом для выработки историко-теоретически выверенной концепции культурной политики в области архитектуры.

Стилистическая «эмансипация» в архитектуре – это исторически обусловленный процесс, связанный с изменениями в трактовке принципа историзма и нарастающими тенденциями глобализации культурных процессов, межнациональной культурной интеграции. В архитектуре выход за пределы конкретного национального и исторического пространственного топоса началось уже в 17 веке, когда архитектурные гравюры, а вместе с ними стиль, стали преодолевать пространственные ограничения, распространяясь по всему миру. Стилистическая эмансипация была продолжена в 19 веке в эпоху историзма, когда различные исторические стили начали преодолевать не только понятие пространства, но и понятие времени. Так, готика и необарокко сосуществовали друг с другом в различных городах мира на одном и том же временном отрезке. Развитие этого процесса привело в 20 веке к образованию того, что философ Жан Бодрийяр именует гиперреальностью, т.е. реальностью, создаваемой посредством симуляции. По мнению Жана Бодрийяра, современное общество оказалось в плену производства искусственных «симулякров», которые являются системами, способными к функционированию и развитию [J. Baudrillard. Simulations. New York, Semiotext(e), 1983, 159 p.].

Композиционный уровень. В отличие от Джорджа Вашингтона, Пётр I при строительстве Петербурга ориентировался не только на регулярные города, но и на достаточно живописные планы Лондона и Амстердама. Поэтому, если Дж. Вашингтон принял в 1791 г. план механистической регулярной застройки новой американской столицы французского архитектора П. Л’Эфана, то Пётр в 1717 г. отверг сухую схему застройки, предложенную Ж.-Б. Леблоном. Диалектика регулярности и свободы, заложенная Петром, стала основой дальнейшего композиционного развития города. Карло Росси, при всей строгости своих композиционных решений, тем не менее, вписывал их в сложившуюся городскую ткань.

Петербург – город открытых пространств. Традиция их создания, характерная для Петербурга 18 века и первой половины 19 века, резко контрастирует с современной тенденцией к их коммерческому заполнению. Традиция художественного осмысления открытости и стройности петербургских пространств восходит к 1910-м гг., когда в произведениях художников «Мира искусства» Петербург предстал как система открытых партеров. Таким образом, архитектурная композиция городского пространства обладает своей внутренней закономерностью и логикой, цементирующими целостность архитектурного образа города, согласованность с этими формообразующими принципами диктует соответствующий отбор архитектурных решений.

Стилистический уровень. Чисто формальные ограничения, такие как высотность, сами по себе ещё не являются гарантией сохранения целостности и аутентичности архитектурного облика Петербурга. Большинство новых петербургских зданий, казалось бы, соответствующих нормативным ограничениям, оказываются чуждыми стилистике - 17 города. Для развития петербургской архитектуры необходим эстетический отбор.

Сторонник эстетического отбора проф. В.Г. Лисовский справедливо выступает против одного из основополагающих принципов Венецианской хартии – охраны памятников вне зависимости от их эстетической ценности. Хартия утверждает, что «…стилистическая цельность не является целью реставрации» [ICOMOS (International Council on Monuments and Sites), 1965, The Venice Charter], но в таком случае встает проблема критериев эстетического отбора. Подход, предлагаемый в диссертации, состоит в том, что целесообразно расширить границы самого понятия классическая традиция. Не подвергая сомнению правомочность употребления этого термина в историко-искусствоведческом категориальном аппарате, мы, тем не менее (пользуясь логикой Л. Крие), вправе трансформировать его в более широкое эстетическое понятие, включающее в себя классицизм, барокко, модерн и другие исторические стили. Важно подчеркнуть, что в том случае, если мы ограничиваем широкое понимание классической эстетики классификационным термином классицизм, то тем самым способствуем ослаблению или даже полному уничтожению эстетической целостности города, сложившейся в процессе взаимовлияния и гармонизации различных стилевых тенденций.

Неприятие концепции системного единства классической традиции приводит к противопоставлению значимости различных элементов структуры «классической» формы, так, особую значимость получает пространственная композиция здания, в то время как роль фасада, декора, наоборот, принижается. Следуя данной логике, постройка в стиле деконструктивизма имеет сходство со средневековым замком, а башня Газпрома напоминает неосуществлённую колокольню Смольного собора Растрелли. Д.

Хмельницкий – автор книги «Зодчий Сталин», полагает, что «сталинская архитектура была полноценным стилем» именно потому, что в ней «планы, пространственные решения, общие композиции еще интереснее фасадов» [Д. Хмельницкий. Классика в архитектуре:

ещё один взгляд / Архитектура России. Сетевой журнал: www.archi.ru. Архив публикаций.

2006]. За счёт того, что элементы внешней формы, такие как орнаментация, стали рассматриваться как вторичные, позиция современного архитектурного «модернизма», по сути, ведет к разрушению изнутри самой системы традиционной эстетики, как целостности.

Каковы бы ни были стилистические особенности архитектуры в разные эпохи, произведения традиционной архитектуры связаны между собой первичными визуальными признаками – сомасштабной скульптурой и орнаментом, которые выполняли функцию визуальных соединителей. Эта важная функция эстетического единства нарушается теми международными реставрационными хартиями, которые, казалось бы, должны были содействовать её сохранению. Способствуя сохранению отдельных памятников, Венецианская хартия, утверждая, что «…стилистическая цельность не является целью реставрации» [ICOMOS, 1965, The Venice Charter, Article 11], что новые постройки в историческом контексте должны отличаться от «подлинных [элементов]», не фальсифицируя «историческую и художественную документальность памятника» [ICOMOS, 1965, The Venice Charter, Article 12], одновременно санкционирует разрушение стилистической целостности архитектурных ансамблей и ландшафтов.

На протяжении всего 20-го века ряд теоретиков успешно оспаривали заложенный в Афинской и Венецианской хартиях примат документальной ценности над художественной. После разрушения Флоренции в результате немецкого минирования культуролог Б. Беренсон призвал аккуратно восстановить разрушенные памятники, провозгласив примат общей эстетики города над подлинностью памятников. Аналогичный подход к реставрации применялся в СССР.

Теория Беренсона восходит к воззрениям архитектора и теоретика архитектуры эпохи историзма Готфрида Земпера, уделявшего особое внимание в своих трудах проблеме художественной «оболочки» для прозаической утилитарной функции. Косвенно критикуя принцип «фасадности», А.Л. Пунин пишет: «В архитектуре позднего - 18 классицизма фасады всё более явственно превращались в архитектурную декорацию: она придавала выразительность и цельность ансамблю площади или улицы, но скрывала за собой конгломерат дворов и внутренних помещений, структура которого порой абсолютно не соответствовала композиции фасада. Наглядным подтверждением сказанного могут служить здания Главного штаба … и Министерства иностранных дел …, застройка улицы Зодчего Росси» [А.Л. Пунин. Архитектура Петербурга середины XIX века. Л., Лениздат, 1990, 351 с.]. Следует, однако, отметить, что как раз благодаря тому, что выполнялся принцип фасадности, устанавливавший приоритет формы над содержанием, удалось соблюсти единство ансамблевой застройки Петербурга.

Отставание реставрации от архитектурного развития связано с преднамеренно замедленным механизмом принятия международных коллегиальных решений. Не дав в эпоху стилистического плюрализма 1980-х гг. безоговорочного разрешения на практику историзма одновременно с практикой постмодернизма, реставрационное сообщество упустило возможность восстановления художественной целостности европейских городов.

Возвращение коммерческого неомодернизма в конце 1990-х гг. еще сильнее отдалило возможность восстановления практики историзма.

С учетом мнений Р. Адама, А.Б. Алёшина, Б. Беренсона и других авторов, можно говорить не только о допустимости восстановления утраченных памятников по документам, но и о возможности проектирования совершенно новых, никогда до этого не существовавших, зданий на «языке» того архитектурного контекста, в котором они будут находиться. Новое здание, не обладающее никакой исторической ценностью, становится неоценимым с точки зрения продолжения архитектурного контекста в том случае, если в композиции и фасаде новой постройки использованы схожие с контекстом композиция и деталировка.

Наиболее актуальным метод «архитектурной трансплантации» становится для тех районов города, в которых градостроительная структура так и осталась незавершённой.

Поэтому само по себе уплотнение застройки этой зоны должно приветствоваться. Вопрос в том, нарушит ли такое уплотнение целостность данной территории (в духе Венецианской хартии) или превратит ее в цельный архитектурный ансамбль (в духе Беренсона)?

Работа традиционного архитектора в историческом контексте неизбежно будет персонифицирована, но в то же время, с точки зрения пропорций и деталей, о которых уже шла речь, традиционная постройка будет максимально сочетаться с контекстом.

Архитектор будет следовать масштабу окружения, но его постройка будет отличаться в нюансах и нести отпечаток индивидуальности. Любое современное традиционное здание в центре города будет «говорить» со своим окружением «с акцентом», но в то же время на одном и том же языке. Таким образом, традиция, сохраняя свою внутреннюю архитектонику и образную целостность, может развиваться за счет авторских интерпретаций современных архитекторов.

Заключение. В заключении подводятся итоги диссертационного исследования и формулируются основные выводы.

- 19 Основные публикации по теме диссертации 1. Гликин А.А. Архитектура Петербурга в XXI веке (анализ ситуации и предложения к исправлению) // Вестник Санкт-Петербургского университета. 2007. Сер. 2. Вып. 4. С.

317–331.

2. Гликин А.А. Прецедент в архитектуре: между постмодернизмом и традиционализмом // Известия Российского гос. педагогического университета им. А.И. Герцена. 2008. № (67). Аспирантские тетради. Ч. I. С. 62–67.

3. Гликин А.А. Традиции русской и западноевропейской художественной критики на примере классической архитектуры первой половины 19 века в России и Англии // Известия Российского гос. педагогического университета им. А.И. Герцена. 2008 № (82). Аспирантские тетради. Ч. I. С. 118–127.

4. Гликин А.А. Современный Петербург: в поисках единого эстетического идеала / Санкт Петербург как эстетический феномен. Ред. проф. Е.Н. Устюгова. СПб: Санкт Петербургское философское общество. 2009. С. 146–157.

5. Гликин А.А., Дэйлей М. Классический город в XXI веке // Реликвия. 2005. № 4 (11). С.

34–36.

6. Гликин А.А. Идеал и практика // Реликвия. № 18. 2009. с. 19-23.

7. Glikin A.A. The Magic Stains // J. Art Watch UK. 2001. № 13. P. 4–7.

8. Glikin A.A. The Age-defying Stucco Finishes of St Petersburg // J. Art Watch UK. 2003. № 18. P. 10–15.

9. Glikin A.A. Le tems, a la trace // Nuances, 2004. Automne. № 34. P. 8–11.

10. Glikin A.A. The Venice Charter and the Current Development of St Petersburg / The Venice Charter Revisited: Modernism & Conservation in the Post-War World. Conf. Materials.

Venice, Italy. 2007. P. 517–529.

11. Glikin A.A. A Vision for Saint-Petersburg // Europa Nostra Review. 2007. № 1. P. 44–47.

12. Glikin А.А. The Classical City of St Petersburg: An Overview // J. Art Watch UK. Spec. Iss.

The Fight to Save the Classical City of St. Petersburg / Ed. A.A. Glikin. 2008. № 24. P. 4–11.

13. Glikin A.A. Timur Novikov and Neo-Academism // J. Art Watch UK. Spec. Iss. The Fight to Save the Classical City of St. Petersburg / Ed. A.A. Glikin. 2008. № 24. P. 38.

14. Glikin A.A. Russian Classical Architecture and Carlo Rossi / St. Petersburg 300th Anniversary. The City as a Cradle of Modern Russia. Conf. Selected Essayes. New York, Hofstra Univ.;

Lima, Peru, 2008. P. 45–61.

15. Glikin A. Introduction / Vladimir Story. Art Nouveau Dacha. London: MTA Publications.

2009. 140 p. (Introduction – p. 5-15).

Основные архитектурные работы 1. Монумент в честь столетия современного Олимпийского движения. Атланта, США (проект 1995 г., построен в 1997 г.). Публикация: A Decade of Art & Architecture 1992– 2002. The Institute of Classical Architecture. New York. 2002. P. 140.

2. Реконструкция района Уэмблей Парк, Лондон (проект 1997 г., Академия художеств, Санкт-Петербург). Публикация: Classicist. № 6. 2000–2001. P. 79.

3. Мемориал 11 сентября 2001 г. (соавт. И.Л. Шумицкая). Нью-Йорк (проект 2003 г.).

4. Реконструкция района Фар Вест Сайд. Нью-Йорк, США (проект 2004 г.).

5. Триумфальная арка Millennium Gate (соавт. Д. Паролек и др.). Атланта, США (проект 2000 г., построена в 2008 г.).