Способы языковой оценки революционной эпохи в текстах русских писателей-эмигрантов первой волны
На правах рукописи
ПЧЕЛИНЦЕВА Марина Анатольевна СПОСОБЫ ЯЗЫКОВОЙ ОЦЕНКИ РЕВОЛЮЦИОННОЙ ЭПОХИ В ТЕКСТАХ РУССКИХ ПИСАТЕЛЕЙ-ЭМИГРАНТОВ ПЕРВОЙ ВОЛНЫ Специальность 10.02.01 – Русский язык
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание учной степени кандидата филологических наук
Саратов – 2012
Работа выполнена на кафедре русского языка и методики его преподавания ФГБОУ ВПО «Саратовский государственный университет имени Н.Г. Чернышевского»
Научный консультант: кандидат филологических наук, доцент Санджи-Гаряева Зоя Санджиевна
Официальные оппоненты: доктор филологических наук, доцент Милехина Татьяна Алексеевна профессор кафедры русского языка и речевой коммуникации ФГБОУ ВПО «Саратовский государственный университет имени Н. Г. Чернышевского» кандидат филологических наук, доцент Пихурова Анна Анатольевна заведующий кафедрой филологического образования ГАОУ ДПО «СарИПКиПРО»
Ведущая организация: ФГАОУ ВПО «Уральский федеральный университет имени первого Президента России Б.Н. Ельцина»
Защита состоится «28» ноября 2012 г. в _ час. на заседании диссер тационного совета Д 212.243.02 при Саратовском государственном университе те имени Н.Г. Чернышевского по адресу: 410012, г. Саратов, ул. Астраханская, 83, корпус XI, ауд. 301.
С диссертацией можно ознакомиться в Зональной научной библиотеке Са ратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского
Автореферат разослан «_» 2012 г.
Учный секретарь диссертационного совета Ю.Н. Борисов
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Реферируемая диссертация посвящена выявлению способов языковой оцен ки революционной эпохи, отражнной в текстах русских писателей-эмигрантов первой волны.
Актуальность исследования. Язык, прежде всего его лексический состав, как наиболее динамичная его составляющая, отражает изменения, происходя щие в обществе в переломные эпохи. Кардинальные общественно политические преобразования, произошедшие в период Октябрьской револю ции 1917 года, вызвали к себе интенсивный интерес и оценку современников, которые сохранились в слове (газеты, воспоминания, художественные произве дения, научные исследования). Отдельные исследования, реконструирующие способы и средства языковой оценки этой эпохи, осуществляются главным об разом на материале текстов метрополии. В контексте исследований, посвящен ных оценке эпохи, важным представляется вопрос: какими способами осущест влялась языковая оценка революции в эмигрантской словесности? Ответ на этот вопрос может дополнить русскую языковую картину мира отраженным в оценке восприятием революции.
Эмигрантская словесность представляет богатейший источник для изуче ния языковой оценки революционной эпохи. Обращение к творческому насле дию русских писателей-эмигрантов обусловлено тем, что в нем есть определен ное единство в способах, средствах и формах оценки и интерпретации новых явлений в Советской России.
Исследование языковой оценки советского актуально также в русле более широкого направления русистики – изучения русского языка эмиграции, акти визировавшегося в последние десятилетия (работы Н.И. Голубевой Монаткиной, Е.А. Земской, М.Я. Гловинской, Л.М. Грановской, А.В. Зеленина, Н.А. Кожевниковой и др.) Категория оценки – одна из самых сложных языковых категорий, форми рующаяся под влиянием, прежде всего, экстралингвистических факторов: психо логических, социальных, культурных, и во многом – под действием аксиологи ческой системы данной культуры или данной исторической эпохи. Лингвистиче ский аспект проблемы специфичен, так как он предполагает не просто изучение оценки, закрепленной в слове и отражающей сознание носителей языка той или иной эпохи, но и способов ее реализации.
В течение длительного времени изучение оценки ограничивалось рамками логики, философии, аксиологии, теологии, этики. И лишь во второй половине ХХ века оценка оказалась в центре внимания лингвистов, которые рассматри вают ее как феномен, без которого не обходится ни один язык мира [Арутюнова 1988;
Бабенко 1989;
Вольф 1985;
Галкина-Федорук 1958;
Киселва 1968;
Лукь янова 1976, 1986;
Маркелова 1994, 1995, 1996;
Матвеева 1986;
Сковородников 2000;
Сергеева 1996, 2003;
Телия 1981, 1986;
Хидекель, Кошель 1983, Худяков 1980;
Шаховский 1987 и др.].
Основополагающими для изучения лингвистической категории оценки яв ляются труды Н.Д. Арутюновой и Е.М. Вольф. Н.Д. Арутюнова рассматривает оценку как категорию логическую и применяет к ней методы коммуникативно го и логического анализа [Арутюнова 1988].
Е.М. Вольф представляет оценку как специфический вид аксиологической модальности. Ею разработаны основы функциональной семантики оценки, свя зывающей оценочное значение с автором речи [Вольф 1985].
Теория оценки, представленная в работах Е.М. Вольф, подразумевает «ценностный аспект значения языковых выражений», который можно интер претировать как «А (субъект оценки) считает, что Б (объект оценки) хоро ший/плохой» [Вольф 2002: 11]. Оценка, таким образом, является результатом сложного отражения объективного мира с точки зрения его ценностного харак тера, добра и зла, пользы и вреда и представляет собой положительную или от рицательную характеристику предмета, связанную с признанием или непризна нием его ценности с позиций определнных ценностных критериев.
В диссертации под оценкой понимается выраженное языковыми средства ми отношение к процессам, происходящим в послереволюционной России, к советскому обществу и к новой культуре, важнейшей составляющей которой является «новый язык».
В исследуемом материале выделяются два объекта оценки: послереволю ционная советская действительность и «революционный язык», – каждый из которых имеет свой способ оценки. Различные стороны советской действи тельности получают в речи эмигрантов оценку на уровне слова, то есть оценка выражается лексическим способом. Явление, названное А.М. Селищевым «языком революционной эпохи» [Селищев 1928], становится предметом реф лексии как специфического способа его оценки, суть которого заключается в метаречевом комментарии языковых явлений или в целенаправленной транс формации его элементов с целью дискредитации «нового языка».
В диссертации анализируются оценочные слова и словосочетания, отра жающие явления советской действительности, и рефлексивы, выражающие оценочное отношение к «языку революционной эпохи». Общий объм материа ла составляет 511 разных единиц, извлечнных методом сплошной выборки:
320 оценочных слов и словосочетаний и 191 рефлексив.
Источниками материала послужили тексты русских писателей эмигрантов первой волны, предметом изображения которых является Октябрь ская революция 1917 г. и послереволюционная действительность России (А.Т.
Аверченко, Г.В. Адамовича, М.А. Алданова, Л.Н. Андреева, К.Д. Бальмонта, Н.Н. Берберовой, И.А. Бунина, С.М. Волконского, З.Н. Гиппиус, Р.Б. Гуля, До на-Аминадо, Б.К. Зайцева, Г.В. Иванова, С.И. Карцевского, Д.С. Мережковско го, И.В. Одоевцевой, М.А. Осоргина, Н.А. Оцупа, А.М. Ремизова, Н.А. Тэффи, В.Ф. Ходасевича, И.С. Шмелва, С. Чрного и др.).
Для анализа привлекались тексты как художественной, так и нехудожест венной словесности: мемуары, письма, публицистика. Поскольку в задачи дис сертационной работы не входило выявление индивидуальных особенностей оценки у разных писателей, исследовался общий массив словесного творчества эмигрантов. Сходство способов оценки, средств и форм ее выражения в худо жественных и нехудожественных текстах позволяет рассматривать все эмиг рантские тексты как единый объект исследования.
Объектом исследования является языковая оценка русских писателей эмигрантов Советской России революционного периода, предметом исследо вания – способы языковой оценки, выявленные в текстах писателей-эмигрантов.
Цель работы – выявление и анализ способов языковой оценки советской действительности революционной эпохи, специфических форм, приемов и средств их реализации в текстах русских писателей-эмигрантов.
Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:
1. Определение и уточнение теоретических понятий, необходимых для ис следования категории языковой оценки.
2. Дифференциация способов оценки революционной действительности в языке русской эмиграции. Уточнение понятий вербальной оценки и оценки, выраженной через языковую рефлексию.
3. Выделение и систематизация объектов оценки в исследуемом материале.
4. Выявление и систематизация средств лексической оценки революцион ной действительности.
5. Определение и уточнение понятий «языковая рефлексия», «языковая игра», «ирония». Установление причин обострения языковой рефлексии эмигрантов в послереволюционный период.
6. Анализ форм и приемов языковой рефлексии над «языком революцион ной эпохи» в творчестве писателей-эмигрантов.
Методы исследования определяются его целью и задачами, а также изу чаемым материалом. В рамках описательного и классификационного методов в работе использовались методики сплошной выборки, количественного и кон текстуального анализа, стилистической идентификации, семантического анали за.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Языковая оценка революции выражается двумя основными способами:
лексическим и рефлексивным. Лексический способ выражения оценки реали зуется в вербальных единицах языка с оценочной семантикой, а рефлексивный - в метаречевых комментариях языковых явлений и разных видах трансформа ции элементов языка. Выделенные способы выражения оценки напрямую зави сят от объектов оценки: лексический способ является «универсальным» – он применим для любого объекта окружающей действительности, предметом реф лексивного способа может быть только язык.
2. Лексические средства оценки различных сторон советской действитель ности и новой культуры (объектов оценки) образуют систему тематических групп (Октябрьская революция, Советская Россия, советский уклад жизни, «со ветский язык», советская литература, советские писатели, советский человек), которые имеют инвариантную внутреннюю структуру оценочных единиц, ор ганизованную соотношением разнообразных оценок: прямых и непрямых (в за висимости от употребления слова в прямом или непрямом (метафорическом) значении);
рациональных и эмоциональных (первые основаны на логических суждениях об объективно присущих референту свойствах, например: обман щик, хулиган, вторые – на эмоциях, переживаниях и не связаны с объективны ми свойствами референта, например: гад, мерзость, негодяй);
абсолютных и сравнительных (характер абсолютных оценок определяется тем, расценивается ли предмет как «хороший», «плохой» или «безразличный», характер сравни тельных оценок – тем, расценивается ли предмет по отношению к другому как худший, лучший или равноценный).
3. Непрямые оценки реализуются в ряде метафорических моделей, реали зующих представление эмигрантов о концептуальных признаках объектов оценки: Октябрьская революция («Революция – стихийное бедствие, конец све та», «Революция – разрушитель души и морали человека», «Революция – нака зание за грехи»), Советская Россия («Советская Россия – больной организм», «Государство – это дом», «Советская Россия – тюрьма», «Советская Россия – поле зла», «Советская Россия – царство лжи, зла и тмных сил»), советский ук лад жизни («Жизнь – это театр») и советский человек («Советская Россия – преступное сообщество», «Советская Россия – нечеловеческое общество (мир животных)»).
4. Основной способ выражения оценочного отношения к языку революции – это рефлексия, проявляющаяся в двух разновидностях: комической и неко мической. Комическая рефлексия имеет установку на высмеивание и направле на на создание сниженного образа (в данном случае образа революционного языка), формой ее выражения является трансформация языковых элементов че рез различные приемы иронии и языковой игры. Некомическая – направлена на выражение критического отношения к объекту оценки путем непосредст венного метатекстового комментария.
5. Эмигрантскую оценку отличает высокая степень эмоциональности, в основе которой лежит неприятие советского строя и отторжение культурных и моральных ценностей нового общества. Предельный накал эмоций вызывает широкий спектр и большую концентрацию отрицательных оценок, в основе ко торых лежат такие эмотивно-оценочные отношения, как презрение, пренебре жение, уничижение, неодобрение (осуждение).
Научная новизна диссертации состоит в том, что в ней впервые предпри нято комплексное исследование языковой оценки революционных процессов нового субъекта – русской писательской эмиграции. В работе впервые выявле ны и систематизированы разные способы, формы и средства языковой оценки революционных процессов и советской действительности в текстах писателей эмигрантов первой волны. Раскрыты инвариантные черты организации оценоч ных средств в тематических группах, отражающих объекты эмигрантской оценки. В диссертации представлены и охарактеризованы не описанные ранее формы и приемы языковой рефлексии эмигрантов как специфического способа выражения оценки языка, порожденного революцией. На материале эмигрант ских текстов уточнена эмотивная шкала оценок (презрение, пренебрежение, уничижение, неодобрение (осуждение)). Привлечен новый обширный материал эмигрантских оценок, относящихся к революционной эпохе, позволяющий уточнить и дополнить русскую языковую картину мира, в частности, тот ее фрагмент, который отражает восприятие революции с точки зрения нового субъекта.
Теоретическая значимость работы заключается в том, что выявление спо собов, форм и средств выражения языковой оценки советской действительно сти позволяет уточнить некоторые аспекты общей проблемы языковой оценки, может послужить толчком для дальнейших научных поисков в области изуче ния феномена языковой оценки как на лексико-семантическом уровне языка, так и на уровне языковой рефлексии.
Результаты проведнного исследования вносят определенный вклад в изу чение советской культуры, так как систематизированная эмигрантская языковая оценка способствует целостности восприятия революционной действительно сти, придавая ей двуполюсность: во внутрисоветском словесном пространстве она была односторонней и идеологически детерминированной.
Практическая значимость работы заключается в том, что материал и ре зультаты исследования могут быть использованы в практике вузовского препода вания: при чтении спецкурсов по истории литературного языка, культуре речи, при разработке спецсеминаров по изучению языка и стиля писателей русского зарубежья.
Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры рус ского языка и методики его преподавания Саратовского государственного уни верситета им. Н.Г. Чернышевского 21 мая 2012 г. По теме диссертации дела лись доклады на региональных, всероссийских и международных конференци ях (г. Саратов, 25–27 апреля 2007 г., 22–24 ноября 2007 г., 23–25 апреля 2008 г.;
г. Камышин, 18–20 октября 2006 г., 4–6 декабря 2008 г., 15–16 декабря 2009 г., 22–23 декабря 2010 г.). Основные положения и результаты исследования были опубликованы в тринадцати статьях, в том числе 3 – в изданиях, рекомендо ванных ВАК РФ.
Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трх глав, заключения, библиографического списка и приложения, в котором представлены 5 таблиц, содержащих статистические данные, полученные в хо де работы.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении обосновывается актуальность темы, обозначаются объект и предмет исследования, определяются цели и задачи работы, материал и методы исследования, раскрываются его научная новизна, теоретическая и практиче ская значимость, формулируются положения, выносимые на защиту.
В первой главе «Языковая оценка. Способы реализации языковой оценки», состоящей из двух разделов, содержится анализ основополагающих для данной диссертации представлений о языковой оценке, проблем диффе ренциации способов выражения оценки.
В первом разделе освещаются различные аспекты языковой оценки: опре деление языковой оценки, основные компоненты оценки, распределение языко вых оценок на оценочной шкале, средства выражения оценки и др.
В отечественной лингвистике оценка определяется как сопоставление того или иного объекта с каким-то оценочным критерием (Н.Д. Арутюнова, Е.М.
Вольф, Л.А. Сергеева, Т.В. Маркелова, А.А. Карамова и др.) или как позитив ное или негативное эмоциональное отношение субъекта к объекту (Е.М. Галки на-Федорук, С.С. Хидекель, Г.Г. Кошель, В.И. Шаховский, Г.А. Золотова, Л.А.
Киселва и др.). Очевидно, что в этих противоположных подходах отражается двойственная природа самой оценки, в процессе которой субъект опирается как на личное восприятие, так и на стереотипные представления об объекте и шка лу оценок, «поскольку оценочные мнения, как и любые другие, всегда выска зываются в рамках концептуальной системы носителей языка» [Сергеева 2003:
68]. Вследствие этого в семантических структурах языка отражаются как субъ ективные факторы, так и объективные свойства объектов.
Разные точки зрения существуют по поводу количества элементов, распо ложенных на оценочной шкале. Одни учные представляют оценочную шкалу с двумя основными элементами: «+», «–» (например, Л.А. Сергеева), вторые – с тремя: «+», «0», «–» (А.А. Ивин, В.Н. Телия, С.С. Хидекель, Г.Г. Кошель), тре тьи – с семью: очень хорошо – довольно хорошо – хорошо – средне – доволь но плохо – плохо – очень плохо (Т.В. Маркелова и др.).
На разных языковых уровнях оценка выражается с помощью определнных средств. Основным по способности выражения оценки является лексико семантический уровень, что подтверждается на эмигрантском материале.
Непосредственное отношение к оценке имеют многообразные эмотивно оценочные отношения, существующие в языке. Они распределяются между двумя вариантами оценки: положительной и отрицательной. Положительную оценку выражают эмотивно-оценочные отношения одобрения, ласки, ласка тельности и удовольствия, восторга, восклицания [Лукьянова 1976];
отрица тельную оценку – эмотивно-оценочные отношения презрения, пренебрежения, уничижения, неодобрения, осуждения, порицания [Человеческий фактор в язы ке: Языковые механизмы экспрессивности 1991]. Так как эмигрантская оценка строится на негативных эмоциях, в первом разделе рассматриваются эмотивно оценочные отношения отрицательного спектра.
Второй раздел содержит классификацию способов выражения языковой оценки. Под способом выражения оценки понимается совокупность определн ных языковых средств и примов, реализующих оценку. В диссертации рас сматриваются два способа выражения оценки: лексический и рефлексивный.
Лексический способ реализуется в вербальных единицах языка с оценоч ной семантикой. Средством лексического способа выражения оценки является оценочная лексика с прямым и переносным (метафорическим) значением.
Поскольку обнаружение оценочного компонента в семантике слова пред ставляет определенную трудность, мы опираемся на комплексную методику его выявления:
– таксономический анализ (семантическое развертывание дефиниционных элементов), например: мямля – тот, кто мямлит, то есть говорит медленно, невнятно, что вызывает неприятное впечатление;
– трансформация дефиниции в условную фразу, заканчивающуюся словами общей оценки «и это хорошо/плохо»: голословный – не основанный на фактах – и это плохо;
– соответствие сочетаемостному критерию, по которому неоценочные сло ва могут сочетаться с общеооценочными прилагательными (хороший человек), а оценочные не могут (плохой нахал) (Е.М. Вольф).
Рефлексивный способ выражения оценки осуществляется через метарече вые комментарии языковых явлений и разные виды целенаправленной транс формации элементов «нового языка». В подразделе уточняются понятия «язы ковая рефлексия», «рефлексив», «ирония», «языковая игра», анализируются су ществующие классификации рефлексивов.
В современной лингвистике термин «языковая рефлексия» понимается двояко: более широко – как рефлексия над языком (Н.Н. Запольская, М.А. Крон гауз и др.) и более узко – как рефлексия над словом (Б.С. Шварцкопф, А. Веж бицкая, М.В. Ляпон, М.А. Кормилицына, Н.А. Николина, И.Т. Вепрева, З.С.
Санджи-Гаряева. Т.В. Шмелва, М.Р. Шумарина и др.). В диссертации разраба тывается узкое понимание рефлексии.
Для описания структурного элемента рефлексии в лингвистической литеера туре используется термин «рефлексив» – законченное (хотя бы относительно) высказывание, содержащее оценку употребительному слову или выражению, формально включающее лексическую единицу «слово» или глаголы говорения и именования [Вепрева 1998: 28].
Существуют разные подходы к рефлексивам и разные их классификации:
– по структуре: эксплицитные, имплицитные [Кормилицына 2000];
– по наличию оценки: оценочные (метаязыковая интерпретация), неоце ночные (метаязыковой комментарий) [Вепрева 2002];
– по цели: комические, некомические [Пихурова 2005];
– по критериям коммуникативного напряжения [Вепрева 2002]: динамиче ские, стилистические, деривационные, личностные.
Языковая рефлексия проявляется в двух разновидностях: комической и не комической. В диссертации высказывается предположение, что формами выра жения комической рефлексии являются ирония и языковая игра. Ирония отнесе на к формам выражения комической рефлексии вследствие того, что употребля ется в оценочных высказываниях, содержит насмешку и используется для дис кредитации описываемого [Скребнев 2003, Ермакова 2005, Дынник 1930]. Язы ковая игра как намеренное отклонение от языкового стандарта, заключающееся в творческой модификации языковых единиц, способна выражать оценочно аналитическое отношение к слову и, шире, к языковым особенностям того или иного периода. Цель языковой игры – достижение комического эффекта, вы смеивание того или иного речевого явления – вполне согласуется с тем, что мы называем комической рефлексией.
Во второй главе «Лексический способ оценки революционной действи тельности в эмигрантских текстах», состоящей из семи разделов, выделяются объекты оценки писателей-эмигрантов и систематизируется лексико семантическая реализация оценки революционной действительности в рамках семи предметно-тематических групп: Октябрьская революция, Советская Рос сия, советский уклад жизни, советский человек, «советский язык», советская литература, советские писатели.
Нами установлено, что качество оценок в названных тематических группах определяется такими типами эмотивно-оценочных отношений, как презрение, пренебрежение, уничижение, неодобрение (осуждение). Презрение является ре акцией на определнные поступки объекта оценки, которые, с точки зрения субъекта оценки, противоречат основным общечеловеческим морально нравственным принципам: презираются те представители русской интеллиген ции, которые предали интересы своего класса и поддерживают большевиков;
презираются представители новой власти, потому что жестоко расправляются со всеми несогласными;
презираются сотрудники ВЧК за то, что участвуют в арестах и расстрелах населения. Объектом эмотивно-оценочного отношения пренебрежения становятся советские люди, которые в силу своего воспитания, образования и культуры принадлежат к менее престижному социуму, чем субъ ект оценки. В основе уничижения лежит стремление писателей-эмигрантов на меренно умалить значимость революционных лидеров, советских писателей, представителей народных масс. Эмотивно-оценочные отношения неодобрения и осуждения (как варианта неодобрения) направлены на различные явления со ветской действительности: символику и ритуалы революции, бытовые условия, нищету и голод населения, грабежи, комендантский час, советские деньги, по литику большевиков в целом, национализацию, подселение в квартиры, рефор му школы, многочисленные переименования городов и улиц и т.д.
Анализ языкового материала показал, что русскими писателями эмигрантами первой волны критически воспринимается вс советское и каж дый из семи выявленных объектов получает негативную оценку, которая во площается в прямых номинативных лексических единицах разных грамматиче ских классов и в целом ряде метафорических моделей (см. таблицу).
Объект оценки Семантика оценочной лексики Метафорические модели Октябрьская ’разрушение’, ’беспорядок’, ’без- «Революция – стихийное бедствие, революция нравственность’, ’расплата’, ’бо- конец света», «Революция – раз лезнь’, ’смерть’ рушитель души и морали челове ка», «Революция – наказание за грехи» Советская ’болезнь’, ’смерть’, ’порча’, ’раз- «Советская Россия – больной ор Россия рушение’, ’тюрьма’, ’ад’ ганизм», «Государство – это дом», «Советская Россия – тюрьма», «Советская Россия – поле зла», «Советская Россия – царство лжи, зла и тмных сил» Советский ’страх’, ’скука’, ’упадок’, ’порча’ «Жизнь – это театр» уклад жизни Объект оценки Семантика оценочной лексики Метафорические модели Советский ’неграмотный’, ’низкий в нравст- «Советская Россия – преступное человек венном отношении’, ’глупый’, сообщество», «Советская Россия – ’неверующий’, ’страдающий пси- нечеловеческое общество (мир хическим расстройством’, ’болт- животных)» ливый’, ’дикий’, ’лодырь’, ’пьяни ца’, ’преступник ’ «Советский ’непонятный’, ’испорченный’, ’гру язык» бый’, ’лживый’, ’лишнный смысла’ Советская ’низкого качества’, ’ фальшь’, литература ’порча’ Советский ’неграмотный’, ’лишнный талан писатель та’, ’примитивный’, ’низкий в нравственном отношении’ В ходе исследования было выявлено следующее соотношение типов эмиг рантских оценок: прямых (50,6 %) и непрямых (49,3 %), абсолютных (85 %) и сравнительных (15 %), рациональных (10 %) и эмоциональных (90 %).
Каждый из объектов у писателей-эмигрантов получает абсолютную оценку, квалифицирующую его как «плохой»: «Голод» Семнова был ужасающе пло хим романом… (Г.В. Адамович). Сравнительные оценки встречаются в мате риале редко: Кстати ещ о большевистских школах. Это … самое отврати тельное из большевистских деяний (З.Н. Гиппиус).
В исследованных текстах преобладают эмоциональные оценки, которые не основаны на реальных свойствах объекта оценки, а базируются исключительно на эмоциях, например: проклятый красный цвет, похабный лозунг, жуткое вре мя, чепуха, вздор, дребедень, ерунда (о советской литературе), мерзавец, негодяй, прохвост, наглец (о советском человеке) и т.п. Это можно объяснить душевными переживаниями писателей-эмигрантов, связанными с грандиозными революци онными событиями, которые катастрофически изменили их жизнь.
Прямая оценка выражается оценочными словами и словосочетаниями. Для анализируемых текстов характерно сочетание лексики, противоположной, даже контрастной, по стилевой принадлежности: с одной стороны – книжная лексика (титан, пигмей, вирши, каин, люд, подневольный, грядущий, привилегирован ный, деградация, прогресс, декаданс), с другой – стилистически сниженная, грубая (рыло, башка, глотка, рожа, морда, сволочь, стерва).
В качестве средств прямой оценки предметов, лиц, явлений, признаков чаще всего выступают качественные прилагательные (мерзкий, грубый, дикий, ковар ный, безграмотный, дерзкий, бессмысленный, страшный, фальшивый, похаб ный, низкопробный, неинтересный) и существительные с оценочным значением (порча, крах, погром, дикарь, болтун, циник, деспот, безбожник, пошляк, неуч).
Реже в оценочной функции выступают глаголы (например, глаголы деструк тивной семантики – при оценке деятельности большевиков: ломать, разру шать, рвать, громить, калечить, уничтожать, топтать, истреблять).
Анализ материала показал, что в текстах представителей русского зарубежья преобладает частнооценочная лексика, позволяющая разносторонне и детально характеризовать предмет (95 %). Из 7 категорий частнооценочных значений (по классификации Н.Д. Арутюновой) в материале не нашли отражение только те матические оценки. Этические оценки (44,7 %) выявлены в описании Октябрь ской революции (позор, унижение), Советской России (хамская), деятельности большевиков (глумиться, истязать), «революционного языка» (лживый, хва стливый), советской литературы (пошлый, похабный), советских писателей (бесстыдник, хам, наглец) и советского человека (подонок, дикарь, мерзавец);
интеллектуальные оценки (13 %) – в описании советских людей (малограмот ный, примитивный) и «советского языка» (глупый, идиотский);
утилитарные (7,3 %) и нормативные оценки (12,6 %) – в описании революции (неразбериха, разгром), политики большевиков (ломать, калечить, разрушать), «советского языка» (порча), советской литературы (вздор, фальшь, нелепость);
эстетиче ские оценки (11,2 %) – в описании «советского языка» (безликий, однообразный) и советской литературы (жалкая, ничтожная). Преобладание в материале этиче ских оценок связано, очевидно, с большим духовным потенциалом субъекта оцен ки, ведь эти оценки, наряду с эстетическими, составляют «ядро духовного начала человека» [Арутюнова 1988: 75].
Средством выражения непрямой оценки в текстах русского зарубежья является метафора. Метафорические модели (см. таблицу) отражают представление эмиг рантов о наиболее концептуально значимых признаках оцениваемых объектов:
Потом хлынула широкая волна революции, смыла все хацкинские начинания, а его самого оставила на мели (Н. Тэффи);
По странному упорству Юлий Бунин не захотел ехать с братом на юг в 1918 году и остался в Москве – наблюдать гибель мира, к которому принадлежал (Б.К. Зайцев);
За эти чудовищные не сколько лет человеческая природа по существу опрокинулась, извратилась, и душа человека умерла (К.Д. Бальмонт);
… посмотрите: прогнивает от не правды человеческое сердце. Кровь – 3 года нож и пуля! – кровь и грязь – вс хватком, вс нахрапом, «не обманешь, не купишь!», и нет милостыни мира, только для себя, – озверело наше сердце. Бессовестье душит Россию (А.М.
Ремизов);
В Петербурге невозможно было оставаться – тяжкобольной го род умер с последним дыханием Блока и Гумилва (Н.А. Оцуп);
Повторяли – заклинали: «Дом, гори! Дом, гори!» и вот, вместо отчего дома – даже не куча пепла, а то, что и назвать непристойно, – С.С.С.Р. (Д.С. Мережковский);
Смотрю на голубое небо, как сквозь рештку тюремную. Вся Россия – тюрьма: чувство это не покидало меня в течение двух с половиной лет ни на одну минуту (Д.С. Мережковский);
А там, в России, неразбериха. … Ну, ра зумеется, это долго не протянется. Один «вырвавшийся из ада» помещик го ворит, что большевики дольше двух месяцев не продержатся (Н. Тэффи);
Из великих революционных принципов, посеянных по русской земле, заглушены были скоро всходы свободы, но хорошо уродилось равенство в благосостоя нии и в рабстве (М.А. Осоргин);
В России большевикам удалось основать первое царство плоских. Захватив власть, они с самого начала стремились вс разрыть и снести до основания (Д.С. Мережковский);
Пришло человек каких-то «григорьевцев», кривоногих мальчишек во главе с кучкой каторжни ков и жуликов, кои и взяли в полон миллионный, богатейший город! (И.А. Бу нин);
Вместо полиции пришла милиция, вместо участков комиссариаты, вме сто участковых приставов присяжные поверенные, которые назывались ко миссарами…Вслед за милицией появилась красная гвардия. И, наконец, первые эмбрионы местной власти: Советы рабочих и солдатских депутатов. Есте ствознание не обмануло революционных надежд. Из эмбрионов возникли ку колки, из куколок мотыльки, с винтовками за плечом, с маузером под кры лышками (Дон-Аминадо);
Теперь, кажется, и сомнений быть не может:
большая дорога истории шла именно сюда, мировой прогресс подготовлял именно это! История прогрессивно готовила штамб прогрессивной обезьяны, и мы стали свидетелями великого опыта полной обезьянизации мира (М.А.
Алданов);
В этом безвоздушном пространстве, где жить (и даже резвиться) может только существо с особыми жабрами – коммунист, в этом «вечном холоде» рассеяно несколько точек, где можно укрыться от холода, и от пат рулей, и от коммунизма (Г.В. Иванов).
Лексические средства оценки, образующие ряд тематических групп, отра жают идеи «эмигрантской» языковой картины мира, за которой стоит представ ление о революционной эпохе и советской жизни. В ходе исследования были выявлены следующие ключевые идеи «эмигрантской» языковой картины мира:
Вс советское плохо. Процессы и явления, происходящие в советской России, воспринимаются в русском зарубежье как ущербные, некачественные, фальшивые: советская литература, «советский язык», образование и наука, чи новники и большевистские лозунги, новые географические названия и совет ские деньги.
Революция – это катастрофа, стихийное бедствие, ведущее Россию к ги бели. Революция воспринимается как процесс, деморализующий человека: лю ди, подвергшиеся ее воздействию, становятся дикими и аморальными.
Советская Россия больна. В результате разрушительных действий боль шевиков страна превратилась в единый больной организм.
Страной управляют преступники. По мнению писателей-эмигрантов, лю ди, находящиеся у власти, в недавнем прошлом преступники, их действия в период революции также незаконны.
Советская Россия – нечеловеческое общество. Потерявший веру в Бога советский человек превращается в животное: у него отсутствуют представления о морали и культуре, ему не свойственны такие «человеческие» качества, как доброта, сострадание, милосердие.
В третьей главе «Языковая рефлексия как способ оценки «языка ре волюционной эпохи»», состоящей из трх разделов, рассматриваются типы некомических рефлексивов и выявляются формы и примы комической реф лексии.
В первом разделе систематизируются типы рефлексивов, характерные для эмигрантских текстов, и выявляется их соотношение в исследуемом материале.
В ходе исследования в эмигрантских текстах были выявлены следующие типы рефлексивов: комические, некомические (по цели);
эксплицитные, им плицитные (по структуре);
личностные, динамические (по критериям коммуни кативного напряжения, указанным И.Т. Вепревой).
Количественные данные показывают, что комических рефлексивов в мате риале в два раза больше, чем некомических. Это, на наш взгляд, объясняется тем, что в силу яркой экспрессивности и выразительности комические больше способствуют дискредитации нового революционного языка.
Структурные типы некомических рефлексивов представлены в текстах рус ских писателей-эмигрантов примерно в равной степени: 11, 6 % в виде мета языковой интерпретации, 10, 6 % – в виде метаязыкового комментария, 8,9 % имплицитных рефлексивов в виде «закавычивания».
В ходе исследования было обнаружено примерно одинаковое количество динамических и личностных рефлексивов, деривационные и стилистические в материале не были выявлены. Наличие в материале большого количества ди намических рефлексивов, возможно, обусловлено стремлением отметить мно гочисленные изменения, происходящие в русском языке послереволюционного периода, а личностных – желанием дать этим изменениям оценку.
Второй раздел посвящн исследованию некомической рефлексии писате лей-эмигрантов, которая выражается эксплицитно (в виде метаязыкового ком ментария и метаязыковой интерпретации) и имплицитно (в виде «закавычива ния»).
Эксплицитные рефлексивы функционируют в виде метаязыкового коммен тария и метаязыковой интерпретации. Метаязыковой комментарий характерен для динамических рефлексивов и выполняет разнообразные функции: поясняет изменение семантики слов;
толкует значение нового слова;
квалифицирует спо собы образования новых слов;
дат отличную от узуальной интерпретацию значения слова;
, на идеологиче скую и экспрессивную окрашенность лексики;
отражает общие свойства рево люционного языка и т.п.: В первые годы революции довольно распространнным было и слово «Совдепия», но тогда как наименование «Эсесерия» было более без обидным и могло исходить от лиц, настроенных по-советски, обозначение «Сов депия» употреблялось исключительно антибольшевистски настроенными людьми (А.В. и Т.П. Фесенко).
Метаязыковая интерпретация выявлена в динамических и личностных реф лексивах. Оценку в динамических рефлексивах, как правило, выражают прила гательные и наречия пейоративной окраски. Такие рефлексивы являются реак цией на новое название государства, наименование лиц, публичную речь: … Россия в то время устранилась, называясь мутно «РСФСР» - без гласных, как бред немого (И.С. Шмелв);
… выбивая из жизненного строя под злобной кличкой «буржуев» все неугодные крайним демагогам классы и слои общества, он [государственный переворот 1917 г. – М.П.] останавливал жизненные функции государства (Из глубины).
Личностные рефлексивы содержат оценочные высказывания, связанные с критическим отношением к официальному «советскому языку», и указывают на его несоответствие означаемым явлениям: Да, да, это называется «внутрен ними делами», когда в соседнем доме, среди бела дня, громят и режут раз бойники! (И.А. Бунин);
Когда называют наше «социалистическое отечест во» и вообще вс петроградо-московское действо – коммуной, а нас комму нистами, стыдно сознательным людям перед памятью парижских коммуна ров (З.Н. Гиппиус).
Имплицитные рефлексивы, выявленные в материале, являются динамиче скими и выделяются в тексте с помощью «закавычивания»: Завтра вводятся новые «меры»: ввиду отсутствия денег у большевиков налог в пользу Советов;
и затем – «немедленное вселение рабочих в буржуазные квартиры» (З.Н. Гип пиус);
Сюда к Дзержинскому в квартал ЧК без устали свозили «врагов» рево люции (Р.Б. Гуль).
В третьем разделе, посвящнном комической рефлексии, рассматриваются примы иронии и языковой игры.
42,8 % комической рефлексии реализуется в форме иронии, представлен ной разнообразными примами. Прим, основанный на ироническом употреб лении оценочных слов (положительных и отрицательных), используется в це лях осмеяния различных фактов советской действительности, к примеру, по зволяет выразить сомнение в соответствии лица его профессии или занимаемой должности: В русской литературе теперь только «гении». Изумительный урожай! Гений Брюсов, гений Горький, гений Игорь Северянин, Блок, Белый (И.А. Бунин);
Во главе стояли люди, не имевшие к литературе ни вкуса, ни ин тереса. Сначала Светлов, известный «знаток» балета. Потом некто «Эйзен», очень корректный и благовоспитанный господин, но искусству вполне посто ронний (Г.В. Иванов). Слова с отрицательной оценкой используются для обо значения «врагов» советской власти: Кузина села за рояль, начались танцы.
Приехали ещ два недорезанных помещика (Б.К. Зайцев);
Уйдт в станцион ную мужскую комнату тмная личность с чемоданчиком, а выходит из муж ской комнаты совершенно ясная личность – адвокат, помещик, гидра контр революции, с гладко причсанной головой в чистом воротничке, нест рукой в перчатке тот же чемоданчик (Н. Тэффи).
Прим, который можно обозначить как «абсурд под видом нормы», основан на специфической модели сложноподчиннного предложения, в главной части которого находятся конструкции типа доказано, что …, обнаружено, что…, вынесена резолюция, что…, а в придаточных изъяснительных содержатся неле пые утверждения: Слухи о том, будто тов. Троцкий, обернувшись курицей, вы даивает по ночами молоко у советских коров (совкор), конечно, оказались вздорными. Коммунистической наукой давно доказано, что обращаться ку рицей могут только вредные элементы из гидры реакции (Литература русско го зарубежья);
Так вот, на Пасху в Москве … устроили собрание с антирелиги озными целями от какой-то безбожной ячейки. А выступал докладчиком сам нарком А.В. Луначарский. И по окончании речи (часа два) выносится едино гласно через поднятие рук резолюция, что ни Бога, ни Светло-Христова Вос кресенья нет и быть не может, пережиток (А.М. Ремизов).
Писатели-эмигранты активно пользуются примом иронической маски.
Поскольку ирония – это мистификация, притворство, иронизирующий времен но надевает на себя маску (сочувствующего, наивного, доверчивого, востор женного, подлого, невежественного или самоуверенного человека): Бедная со ветская власть! Не только тюрьмы, не только водка, литература, табак, бюрократия и канализация – даже ребусы были в дооктябрьские времена луч ше и не носили на себе такого угрюмо каторжного клейма «нового мира» (С.
Чрный).
Ирония эмигрантов часто основана на преуменьшении явно отрицательной характеристики: Официальная биография Блюхера – фальшиво… Вместо детст ва – избитый «пролетарский штамп». В сельской школе Блюхер «проучился всего полтора месяца». Для полководца маловато, но ничего не поделать (Р.Б. Гуль).
Иронический эффект достигается в результате совмещения газетной фразео логии с разговорно-бытовым контекстом: Огромные толпы шныряют по дворцу:
волокут что попало, гадят;
по счастью, столь присущий «трудящимся мас сам» идиотизм является своеобразной защитою: накидываются главным об разом на вещи малоценные, например, вывинтили все дверные бронзовые ручки, в тврдом убеждении, что «у Царя дверные ручки должны быть из чистого золота» (В.А. Амфитеатров-Кадашев). Ироническую функцию выполняют своеобразные конструкции с приложениями, в которых определяемые и опре деляющие – это разнополюсные оценки: Рядом со мной стоял и ел редьку один из тех, что «крепко держит в мозолистых руках красное знамя всемирной коммунистической революции», мужик из-под Одессы (И.А. Бунин);
Газеты продолжают вздувать «подъм обороны Советской Республики», но это пол ный вздор: достаточно взглянуть на жалкую, сборную рвань – «доблестную красную армию» (З.Н. Гиппиус).
26,9 % случаев комической рефлексии реализуются в форме языковой иг ры.
Важную функцию в эмигрантских текстах выполняет словообразователь ная игра, в частности высмеивающая новый способ образования слов – аббре виацию. Писателями создается множество окказионализмов по разным моде лям сокращения:
1) сочетание начальной части слова с целым словом: сов- (советский) – совкартина, совлибретто;
пролет- (пролетарский) – пролетгений, пролеткри тик;
ком- (коммунистический) – коммозг, компечень, комсердце, комдуховный, комкитайский;
мир- (мировой) – мирслава;
комсомол- (комсомольский) – ком сомолсын;
агит- (агитационный) – агитмакулатура, агитмакулатурщик;
пол (полный) – полсобрание;
крас- (красный) – краснаука;
люб- (любовный) – лю бответ;
2) сочетание начальных частей слов, нередко приводящее к каламбуру:
пролетпис пролетарский писатель;
совкор советская корова и др.;
3) сочетание начальных звуков исходного словосочетания: «Чик» – приду манное им сокращение. Теперь мода на сокращения. Надо идти в ногу с веком», серьзно объясняет он недоумевающим. «Честь имею кланяться» (И.В. Одо евцева);
Итак, кроме Пантеона, Сорбонны, Лувра и Люксембурга, в Париже будет Российский Клуб. Цель потрясающе простая: чтобы было куда при ткнуться. Имей я в этом деле власть, я бы сказал с полной откровенностью:
ЦОРН! – Центральное объединение русских недотыкомок (Дон-Аминадо).
Другой способ создания игрового окказионального слова – замена первой буквы узуального слова: …после унизительных выборов в Учредительное соб рание, – под пулями и штыками Хамодержавия происходили эти выборы! – по сле всех «декретов» вполне сумасшедших, и сверхбезумного о разгоне Городской Думы «как оплота контрреволюции» – что ещ описывать? (З.Н. Гиппиус). В ре зультате замены буквы «с» на «х» в слове самодержавие мотивирующим стано вится бранное слово с пейоративной оценкой – хам «грубый, наглый человек» [Ожегов 1997: 859].
Для образования окказионального слова используется прим «включения», когда в середину базового слова вклиниваются элементы другого слова, как правило, стилистически сниженного. Так из существительного Интернационал и глагола вонять образовалось грубо окрашенное слово Интернацивонял: В том-то и дело, что мы тоскуем по России, а не по СССР, по русским степям, а не по большевистской чека, по русским песням, а не по «интернацивонялу», как выговаривают некоторые малограмотные «товарищи» (М.П. Арцыба шев).
Языковая игра в текстах эмигрантов может строиться на трансформации устойчивых единиц «нового языка» (устойчивых словосочетаний, фразеологиз мов или лозунгов) – замена одних элементов другими или добавление элементов:
Совет рабочих и крестьянских депутатов Совет собачьих депутатов;
пролетарии всех стран, соединяйтесь палачи всех стран, соединяйтесь;
шагать в ногу со временем шагать в ногу с революцией (пролетариатом);
день прошл и слава Богу день прошл и слава Интернационалу;
тысяча и одна ночь тысяча и одна голодная ночь;
оказаться у разбитого корыта очнуться у разбитого корыта революции.
Следующий прим основан на нарушении правил лексической сочетаемо сти: нарушение состоит в соединении новых, политически актуальных слов с общеупотребительными: сундук пролетарского происхождения, советская ко рова, коммунистический младенец, несоветское выражение глаз, литературный буржуй, пролетарская наука, пролетарская рука. Например, пролетарское про исхождение свойственно человеку (происхождение – «принадлежность по рож дению к какой-н. нации, классу, сословию» [Ожегов 1997: 611]), но не сундуку.
Советской (т.е. «относящейся к государственной власти Советов, свойственной, принадлежащей СССР» [Там же, с. 741]) может быть власть, наука, промышлен ность, но никак не корова. Выражение глаз может быть веслым или грустным, но не советским (см. выше значение прилагательного советский), глаза не могут выражать принадлежности к советской власти.
Одним из способов языковой игры в эмигрантской речи является имитация, при которой слово воспринимается как сигнал пародирования стиля и манеры речи. Обнаруженные в материале примеры чаще всего имитируют речь «вождя революции»: А люди, когда «всю, всю, всю» торговлю уничтожили и явственно увидели, что «всем, всем, всем» придтся подохнуть, тогда Великий Ленин «нэпнул» гениальные слова «учитесь торговать!» (Литература русского зару бежья);
Вс было впереди, – и лучезарное будущее, и цынга, и голод, и «Двена дцать» Блока;
и чрный малахитовый мавзолей;
и Аннибалова клятва братьев писателей над гробом Ленина;
и шествие маршалов, маршалов, маршалов;
и прорытие каналов, каналов, каналов (Дон-Аминадо). (Ср. с известным выска зыванием В.И. Ленина: «Учиться, учиться и учиться!»).
Другой прим основан на расширении парадигмы слова, когда образуется не свойственная тому или иному слову грамматическая форма. Употребляя по добные формы, автор добивается предельной новизны выражения и, шокируя читателей, акцентирует его внимание на том смысле, который он хочет пере дать [Санников 1999: 71]: Самая красная газета «Пламя» печатает научную статью: … (Литература русского зарубежья);
И по пути я уж своими гла зами видел, что война сама собой кончилась и нет такой человеческой силы повернуть назад, одна есть сила – «никакой войны!» – сила нечеловеческая – войнее всякой войны – революция (А.М. Ремизов).
В заключении подведены итоги работы и сформулированы основные вы воды. Проведнное исследование позволило выявить специфику языкового вы ражения отношения русских писателей к Октябрьской революции 1917 года и советской действительности этого периода. Анализ языкового материала под тверждает справедливость выдвинутой гипотезы о том, что языковая оценка революции выражается двумя основными способами: лексическим и рефлек сивным.
Перспективы дальнейшего исследования видятся в сопоставлении способов эмигрантской оценки революционной эпохи с оценкой писателей метрополии, выявлении особенностей языковой оценки советской действительности в тек стах эмигрантов последующих волн.
Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях соискателя:
1. Пчелинцева, М.А. Языковая игра как вид рефлексии русских писа телей-эмигрантов над реалиями советской действительности / М. А. Пче линцева // Известия ВГПУ. – 2009. – № 2(36). – С. 186–189.
2. Пчелинцева, М.А. Формы выражения комической рефлексии рус ских писателей-эмигрантов / М. А. Пчелинцева // Известия ВГПУ. – 2011. – № 8. – С. 53–56.
3. Пчелинцева, М.А. Некомическая рефлексия русских писателей эмигрантов над языком революции / М. А. Пчелинцева // Известия Сара товского университета. Новая серия. – 2012. – Т. 12. – Сер. Филология.
Журналистика. – Вып. 1. – С. 36–39.
4. Пчелинцева, М.А. Оценка советской литературы в творчестве русских писателей-эмигрантов первой волны / М. А. Пчелинцева // Современные про блемы науки и образования. – 2008. – № 6. – С. 177–179.
5. Пчелинцева, М.А. Оценка Советской России в творчестве русских писа телей-эмигрантов первой волны / М. А. Пчелинцева // Современные проблемы науки и образования. – 2009. – № 5. – С. 137–140.
6. Пчелинцева, М.А. Ирония как форма языковой оценки в творчестве рус ских писателей-эмигрантов / М. А. Пчелинцева // Современные проблемы нау ки и образования. – 2010. – № 6. – С. 106–110.
7. Пчелинцева, М.А. Метаязыковая рефлексия над языком революции в творчестве русских писателей-эмигрантов 1-й волны / М. А. Пчелинцева // Про грессивные технологии в обучении и производстве : материалы IV Всерос.
конф., г. Камышин, 18–20 октября 2006 г. : в 4 т. – Волгоград : РПК «Политех ник», 2006. – Т. 4. – С. 67–72.
8. Пчелинцева, М.А. Революционная Россия в метафорическом отражении:
языковая оценка писателей-эмигрантов / М. А. Пчелинцева // Филологические этюды : сб. науч. ст. молодых учных : в 3 ч. – Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 2008. – Вып. 11, ч. III. – С. 111–115.
9. Пчелинцева, М.А. Обыгрывание устойчивых единиц как прим языковой игры в речи русских писателей-эмигрантов первой волны / М. А. Пчелинцева // Культура. Язык. Словесность : сб. науч. работ молодых учных. – Саратов : ИЦ «Наука», 2008. – Вып. 2. – С. 40–43.
10. Пчелинцева, М.А. Писатели русского зарубежья о «языке революцион ной эпохи» / М. А. Пчелинцева // Инновационные технологии в обучении и производстве : материалы V Всерос. научно-практич. конф., 4–6 декабря 2008 г.
– Волгоград : РПК «Политехник», 2008. – Т. 3. – С. 188–191.
11. Пчелинцева, М.А. Презрение как доминанта негативного эмотивно оценочного отношения русских писателей-эмигрантов первой волны к револю ционной России / М. А. Пчелинцева // Инновационные технологии в обучении и производстве : материалы V Всерос. научно-практич. конф., 4–6 декабря г. – Волгоград : РПК «Политехник», 2008. – Т. 3. – С. 183–187.
12. Пчелинцева, М.А. Языковая оценка / М. А. Пчелинцева // Инновацион ные технологии в обучении и производстве : материалы VI Всерос. научно практич. конф., г. Камышин, 15–16 декабря 2009 г. : в 6 т. – Волгоград : ИУНЛ ВолгГТУ, 2010. – Т. 6. – С. 46–49.
13. Пчелинцева, М.А. Оценка советских политических деятелей в языке русских писателей-эмигрантов первой волны / М.А. Пчелинцева // Инноваци онные технологии в обучении и производстве : материалы VII Всерос. научно практич. конф., г. Камышин, 22–23 декабря 2010 г. : в 5 т. – Волгоград : ИУНЛ ВолгГТУ, 2011. – Т. 3. – С. 81–85.
_ Подписано в печать 09.10.12. Формат 6084 1/16.
Объм 1,25 усл. печ. л. Тираж 100 экз. Заказ № 255-Т _ Типография СГУ Саратов, Б. Казачья, 112а