Репрезентация категорий времени и пространства в структуре художественного текста (на материале романов майкла каннингема)
На правах рукописи
ГИЛЯСЕВ Юрий Владимирович РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ КАТЕГОРИЙ ВРЕМЕНИ И ПРОСТРАНСТВА В СТРУКТУРЕ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА (НА МАТЕРИАЛЕ РОМАНОВ МАЙКЛА КАННИНГЕМА) Специальность 10.02.04 – Германские языки
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук
Санкт-Петербург 2012
Работа выполнена на кафедре английской филологии факультета иностранных языков автономного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Ленинградский государственный университет имени А.С. Пушкина»
Научный консультант: доктор филологических наук, профессор Шадрин Наум Львович
Официальные оппоненты:
- доктор филологических наук, профессор Толочин Игорь Владимирович (Санкт-Петербургский государственный университет);
- кандидат филологических наук, доцент Сергаева Юлия Владимировна (Российский государственный педагогический университет имени А.И. Герцена).
Ведущая организация: ГОУ ВПО «Санкт-Петербургский государственный инженерно-экономический университет»
Защита диссертации состоится «» 2012 года в час. на заседании совета Д 212.232.48 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Санкт Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Санкт-Петербург, Университетская набережная, д. 11, ауд..
С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке имени М.
Горького Санкт-Петербургского государственного университета по адресу: 199034, Санкт-Петербург, Университетская набережная, д. 7/9.
Автореферат разослан «» 2012 года.
Учный секретарь диссертационного совета Д 212.232.48 д.ф.н. С.Т. Нефдов Реферируемая диссертация посвящена изучению способов репрезентации категорий времени и пространства в структуре художественного текста.
Вопросы, связанные с языковым выражением двух важнейших категорий человеческого бытия – времени и пространства, привлекают внимание как отечественных, так и зарубежных лингвистов уже не одно десятилетие. В настоящее время теоретическая база большинства лингвистических дисциплин содержит достоверные сведения и результаты проведенных исследований, свидетельствующих о высоком уровне разработанности проблем, касающихся различных аспектов реализации категорий времени и пространства. Тем не менее, интерес лингвистов к данной теме по-прежнему нисколько не угасает, а постоянное увеличение числа работ, затрагивающих временные и пространственные аспекты всевозможных языковых явлений, говорит в пользу непреходящей актуальности исследований по данной проблематике.
Категории времени и пространства являются фундаментальными элементами текстовой организации. Большая степень их значимости в лингвистике текста не вызывает сомнений, поскольку центральным объектом всех научных поисков и изысканий, проводимых в рамках данной дисциплины, выступает текст в его разнообразных вариациях и формах. Текст, являясь свидетельством развития науки и искусства, изменений в социальной, культурной и других сферах жизни общества, фиксирует непосредственно или отображает косвенно все новые влияния и тенденции. В связи с этим, актуальность исследования таких основополагающих текстовых категорий, как время и пространство, представляется очевидной и требует углубленной интерпретации сути данных понятий и изучения многочисленных способов их репрезентации.
С точки зрения степени научной разработанности проблемы необходимо констатировать, что категории времени и пространства подвергались тщательному анализу в работах многих ученых прошлого (см. работы по данной теме М.М.
Бахтина, Ю.М. Лотмана, И.Р. Гальперина, З.Я. Тураевой, Н.Д. Арутюновой, В.Н.
Топорова, А.П. Флоренского и многих других), что позволяет сосредоточить внимание на более конкретных вопросах, актуальных на данном этапе развития лингвистики текста.
Особый интерес исследователей вызывают категории художественного времени и пространства: имеется большое количество работ, освещающих разные формы выражения этих текстовых категорий;
в них подробно описаны грамматический (см.: Тураева 1979, Котоянц 1983, Рябова 1995, Бондарко 1999, Николина 2004, Мотожанец 2005 и др.), лексико-семантический (Падучева 1996, Кусаинова 1997, Борисенко 2004, Леонова 2004, Жилина 2008 и др.), стилистический (Калашников 1997, Луппова 2003, Меркулова 2006 и др.) аспекты;
в некоторых исследованиях дается описание сразу нескольких уровней формального выражения категорий (напр., категория времени в лексическом и грамматическом выражении – Котляр 1987, Широкова 1996, Гловинская 2001, или морфолого семантические средства выражения категорий времени и пространства и их стилистическая значимость в тексте – Сивохина 1982 и др.). Ряд работ посвящен особенностям категорий времени и пространства, отличающих конкретные художественные произведения, целые литературные циклы или творчество отдельно взятого писателя (напр., работы Т.В. Князевой (2001), Л.К. Салиевой (2001), Е.И.
Ткачевой (2001), Е.Н. Шевченко (2001) и многих других). Некоторые исследователи придерживаются популярной в лингвистике текста концепции хронотопа, предложенной М.М. Бахтиным, и пространственно-временного континуума И.Р.
Гальперина;
на базе данных понятий они развивают свои гипотезы, дополняющие общеизвестные положения ученых концептуально и методологически (Морозова 1984, Енукидзе 1987, Казанцева 1991, Белова 2000, Троицкая 2008 и др.).
Цель предпринятого исследования состоит в анализе особенностей категорий художественного времени и пространства на материале романов Майкла Каннингема – особенностей, проявляющихся при актуализации структурного компонента, выраженного в уникальной композиции произведения и архитектонике текста.
Исходя из указанной цели, в работе ставятся следующие задачи:
1. рассмотреть и сопоставить различные концепции и взгляды, отражающие сущностные характеристики времени и пространства как текстовых категорий;
2. на основе проведенного анализа подходов выработать точку зрения, адекватно представляющую рассматриваемые категории в свете поставленной цели;
3. определить характер влияния сюжетного и композиционного строя каждого из анализируемых произведений на формирование специфических черт художественного времени и пространства, отличающих их от смежных категорий объективного времени и пространства;
4. провести компонентный анализ структуры исследуемых категорий в романном пространстве с целью уточнения их состава и свойств;
5. определить, с помощью каких языковых средств реализуются данные свойства художественного времени и пространства;
6. рассмотреть явление интертекстуальности в свете его воздействия на категории художественного времени и пространства;
7. установить, каким образом и за счет каких средств интертекстуальные связи влияют на характеристики художественного времени и пространства романа;
8. обосновать значимость структурного подхода при анализе текстовых категорий художественного времени и пространства.
Объектом данного исследования являются категории художественного времени и пространства в литературно-художественном тексте. Выбор объекта исследования во многом обусловлен мощным потенциалом данных категорий, который воплощается в различных формах пространственно-временных отношений на разных языковых уровнях в текстах фикционального плана.
Предметом исследования выступает процесс формирования категорий художественного времени и пространства и актуализации их специфических свойств, отличающих данные категории от категорий объективного времени и пространства. Основное внимание при изучении становления времени и пространства художественного текста уделяется роли и характеру его композиционного построения, а также интертекстуальному фактору, влияющему на структуру произведения.
Для разработки обозначенной проблемы в качестве материала исследования были выбраны романы современного американского писателя Майкла Каннингема, заслужившие положительные отзывы у литературной общественности Америки и других стран. Романистика этого популярного автора постмодернистского направления отличается композиционной вариативностью и структурной изысканностью. Талант М. Каннингема, проявившийся в создании литературного шедевра современности, был отмечен в 1999 г. Пулитцеровской премией за роман «Часы» (The Hours). Это произведение, а также три других романа писателя – «Плоть и кровь» (Flesh and Blood), «Дом на краю света» (A Home at the End of the World), «Памятные дни» (Specimen Days) – были использованы в качестве текстового материала. При сопоставлении элементов исследуемых произведений с их литературными прототипами был привлечен роман В. Вульф «Миссис Дэллоуэй» (Mrs Dalloway) и сборник избранных произведений Уолта Уитмена. В результате, общий объем материала, привлекаемого к анализу, составил более 2200 страниц книжного текста.
Цели и задачи работы определили выбор следующих методов анализа:
сопоставительно-стилистического, интертекстуального, компонентного анализа;
использовалась также методика лингвистической интерпретации текста. Отдельные этапы исследования были отмечены применением некоторых элементов литературоведческого анализа, а также ситуативно-контекстуального анализа.
Несмотря на наличие многочисленных работ, посвященных различным сторонам категорий времени и пространства, их авторы сосредотачивали свое внимание в большей мере на конкретных средствах выражения исследуемого объекта, что проявилось в серьезной разработанности базы грамматических и лексико-семантических, в меньшей степени – стилистических средств выражения двух категорий. Вопросу репрезентации времени и пространства на уровне композиции художественного текста не уделялось достаточного внимания, а изучение взаимодействия структурного компонента произведения и рассматриваемых категорий имело весьма разнородный характер (Дымарский 2001, Кайда 2000, Левченко 1981, 2003, Лотман 1970, Чернухина 1984, Успенский 1970).
Выбор подобного подхода обусловлен еще и тем фактом, что в работах последних лет наметилась тенденция к сближению традиционной лингвистики и нарратологии (Van Dijk 1980, Падучева 1996, Шмид 2008). Это связано с тем, что в лингвистике текста и лингвостилистике большое значение приобретают традиционные нарратологические понятия – повествование, мотив, точка зрения и т.п. Данное исследование, попав в сферу влияния сразу нескольких смежных дисциплин, проводилось на стыке лингвистики текста, нарратологии, лингвостилистики, литературоведения. В связи с этим, научная новизна работы выражается в интегративном подходе к изучаемым явлениям, который проявляется в комплексном рассмотрении языковых и речевых элементов текста, взаимодействие которых определяет композиционную сторону произведения и реализацию специфических свойств художественного времени и пространства. В рамках исследования предлагается новый взгляд на теорию интертекстуальности – с позиции текстовой организации, где принимаются во внимание возможности и роль интертекста при передаче пространственно-временных отношений произведения.
На защиту выносятся следующие положения:
1. композиционная организация и архитектоника романа определяют уникальное отражение в нем художественного времени и пространства, реализуя специфические свойства данных категорий, характерных для любого фикционального произведения – дискретность, нарушение временного и пространственного порядка, многомерность. Остальные разновидности данных свойств и другие признаки могут быть сведены к этим трем главным качествам художественного времени и пространства;
2. темпорально-локальная организация текста осуществляется применением языковых и речевых единиц одновременно, что требует рассмотрения всего текстового комплекса на уровне его структуры. Пространственно-временные отношения произведения реализуются при соотношении разных сторон языкового и речевого оформления текстового отрезка с композицией романа в целом;
3. повествование, выражаясь в пространственно-временной последовательности событий, имеет однонаправленное движение – от прошлого к будущему. Эта тенденция проявляется на всех этапах развития действия, включая эпизоды ретроспективного и проспективного характера, и обеспечивается линейной последовательностью языковых знаков и речевых средств;
4. пространственно-временная последовательность действия, равно как и нарушение этой последовательности, сообщают динамичный характер времени и пространству в художественном тексте, что передается взаимодействием лингвистических средств – языковых и речевых. Ослабление динамики действия влияет лишь на количественные характеристики данного свойства;
5. при повествовании акториального типа, в котором повествование ведется от лица одного из персонажей, пространственно-временная перспектива сюжета выражается в пространственно-временной перспективе актора. Общая пространственно-временная перспектива такого романа складывается из суммы пространственно-временных точек зрения субъектов действия;
6. многомерность художественного времени и пространства романа может выражаться не только посредством пространственно-временных смещений ретроспективного и проспективного характера или одновременного развития нескольких сюжетных линий, но и в более широком смысле – за счет проникновения одной темпорально-локальной основы в другую, а также в виде дальнейшего их смешения и ассимиляции. При этом происходит наложение одной системы темпорально-локальных отношений на другую за счет актуализации нескольких лексико-семантических элементов заглавия, соотношения языковых и речевых средств заглавия и эпиграфа, соотношения языковых и речевых средств цитатных, аллюзивных вкраплений, текстовых реминисценций с языковым и речевым материалом остальной части текста;
7. совмещение пространственно-временных характеристик прототекста и текста «реципиента» ведет к переактуализации пространственно-временных компонентов эпизода, а также к расширению его пространственно-временного контекста.
Теоретическая значимость работы заключается в углублении научных представлений о сущности категорий художественного времени и пространства, характере их взаимодействия со структурным уровнем художественного текста, способах их языковой репрезентации. Исследование вносит определенный вклад в разработку теории интертекстуальности, раскрывая характер пространственно временных отношений, видоизменяющихся под воздействием внешнего темпорально-локального опыта. Результаты исследования содействуют расширению представлений о языке и стиле американской постмодернистской литературы.
Практичекая ценность работы обусловлена е результатами, которые могут быть использованы в курсах лекций по лингвистике текста, стилистике английского языка для студентов специализированных вузов, а также при написании курсовых и дипломных работ, практических пособий по анализу и интерпретации текста, зарубежному литературоведению.
В ходе апробации настоящей работы были сделаны доклады на секционных заседаниях XI, XIII, XV международной научной конференции «Царскосельские чтения» (апрель 2007 г.;
апрель 2009 г.;
апрель 2011 г.), II региональной научно практической конференции «Молодые ученые Ленинградской области – 2010» (декабрь 2010 г.), на заседаниях кафедры английской филологии ЛГУ им. А.С.
Пушкина (октябрь 2006 г.;
декабрь 2010 г.;
март 2011 г.), кафедры английской филологии СПбГУ (апрель 2011 г.);
основные положения диссертации отражены в публикациях, в том числе в 2 публикациях в рецензируемых научных журналах.
Цели и задачи исследования определили структуру и объем настоящей работы, которая состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка. Общий объем диссертации составляет 214 страниц, при этом основной текст диссертации занимает 195 страниц.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении обосновываются актуальность и новизна работы, определяется объект и предмет исследования, формулируется цель и конкретные задачи, перечисляются основные методы исследования и излагаются положения, выносимые на защиту, указывается теоретическая значимость и возможные области практического применения полученных результатов.
В первой главе «Время и пространство как категории литературно художественного текста» раскрываются теоретические предпосылки исследования, обосновывается правомерность существования лингвистики текста в качестве самостоятельного направления в языкознании, систематизируются мнения лингвистов по поводу определения категорий текста и, в частности, касательно категорий времени и пространства. В главе проводится анализ и сопоставление свойств и основных характеристик реального и художественного времени и пространства, дается обзор многочисленных лингвистических теорий и концепций, отражающих имеющиеся по данному поводу мнения в лингвистике текста.
В качестве исходного пункта исследования проводится разграничение смежных понятий «концепт» и «категория», в результате которого делается выбор в пользу термина «категория текста», являющегося главным объектом большинства исследований в лингвистике текста.
Время и пространство в разных научных дисциплинах выступают как категории высшего рода. Во многих работах как философского, так и лингвистического плана подчеркивается их взаимосвязь и взаимообусловленность.
В художественном тексте время и пространство приобретают специфические черты, определяющие фикциональный мир произведения. Несмотря на существующие популярные концепции хронотопа и пространственно-временного континуума, которые описываются также в первой главе и оцениваются с учетом прагматической установки, в данном исследовании предлагается разграничивать категорию времени и категорию пространства. Анализ метрических и топологических свойств рассматриваемых объектов подтверждает правомерность такого подхода. При этом, все же оговаривается безусловная взаимосвязанность двух категорий, что нисколько не противоречит закономерному выделению каждой из них для детального анализа.
При рассмотрении топологических свойств времени, релевантных для художественного текста, различают одномерность, непрерывность, упорядоченность с одной стороны (для реального времени), и многомерность, прерывность, нарушение упорядоченности (для художественного времени). Сопоставляя различные точки зрения, можно прийти к выводу, что при сравнении реального и художественного времени определяющими становятся три признака, проявляющиеся в следующих оппозициях: непрерывность/дискретность, временная упорядоченность/нарушение временного порядка, одномерность/многомерность.
В методологии анализа художественного текста при определении типа пространственно-временной организации важной является точка зрения, представляющая собой центральный ориентир повествования. Являясь своеобразной точкой отсчета, она объединяет временные и пространственные составляющие действия с самим субъектом действия и оформляет, таким образом, способ изложения событий.
Среди разнообразных классификаций и подходов, описывающих рассматриваемые категории, наиболее полными и четкими выглядят классификации З.Я. Тураевой и А.Ф. Папиной, выстраивающие целую парадигму разновидностей времени и пространства.
Помимо этого, в данном разделе диссертации представлены и некоторые другие теории, освещающие особенности анализируемых категорий и их функционирования в тексте: так, описываются и сравниваются концепции Н.Д.
Арутюновой, В.Г. Гака, Р.И. Енукидзе, М.Н. Левченко, Н.А. Николиной, Л.А.
Ноздриной, В.Н. Топорова, И.Я. Чернухиной, М. Хаспельмата, В. Шмида и др.
Во второй главе «Отражение свойств времени и пространства в тексте романа» рассматриваются вопросы реализации пространственно-временных отношений в художественном тексте на примере романов Майкла Каннингема.
Основное внимание уделяется композиционно-структурной организации элементов текста, интегрирующей в себе все текстовые уровни.
Первый раздел главы посвящен тексту как языковому и речевому явлению особого рода. Приводимые здесь доводы и точки зрения выявляют необходимость комплексного подхода к проблеме: текст представляет собой одновременно единицу языка и произведение речи и «определяется как сложная коммуникативная единица наиболее высокого порядка, являющаяся продуктом и процессом речевой деятельности» [Диалектика текста, 1999: 16].
Учитывая, что обязательным атрибутом любого текста становится его организованность, несомненно важным в лингвистическом исследовании выступает структурный анализ, позволяющий выявить соотношение языковых и речевых единиц, которые, соединяясь, формируют текстовую композицию.
В исследовании уделяется особое внимание стилистическому оформлению текста, которое наряду с лексическими и грамматическими средствами образует композиционный уровень произведения. И.В. Арнольд считает, что работы по стилистике остаются в компетенции лингвистики при достаточно полном освещении языковых явлений, встречающихся в тексте [Арнольд, 1991: 75].
Выявление специфики художественного времени и пространства начинается с анализа элементов композиции, реализующих свойства двух категорий.
В любом художественном тексте наблюдается столкновение двух противоположных тенденций: с одной стороны – это стремление авторов передать жизненный поток событий наиболее объективно, а с другой – желание отразить существенные свойства времени и пространства, разомкнуть временные границы, изменить пространственный порядок, выделив важные черты темпорально локальной основы описываемого.
Эта диалектика проявляется в тексте благодаря приемам актуализации (выдвижения) его компонентов. Самый очевидный пример – это пропуск маловажных событий. Такого рода временные лакуны могут охватывать как несколько минут, так и несколько десятков лет, а смена локальных характеристик может вообще не маркироваться. Количественные параметры темпорально локальных пробелов варьируются от эпизода к эпизоду. Подобные пространственно-временные «провалы» становятся возможными благодаря одному из свойств художественного времени и пространства –дискретности.
В первой главе романа М. Каннингема «Плоть и кровь» встречается стилистический прием повтора: «He (Constantine) could wait until harvest time and descend triumphantly, carrying an eggplant or a pepper, perhaps a tomato». Далее в главе повествуется о дальнейших событиях, но затем автор прерывает последовательное развитие действия и снова возвращается к предыдущему эпизоду: «He would walk up to the table and lay out what hed brought: a pepper, an eggplant, a tomato» [Cunningham, 1995: 4-5]. Реализация данного стилистического приема невозможна без участия категорий художественного времени и пространства, поскольку повтор прерывает плавный ход повествования и переносит читателя обратно в определенный момент времени, хронологически более ранний. Прием повтора и ретроспективный сдвиг в повествовании реализуют одновременно два свойства художественного времени и пространства – их дискретность, возможность вычленить отдельные этапы развития действия, а также нарушение пространственно-временной последовательности.
При восприятии дискретных элементов текста и смены одного пространственно-временного плана другим важную роль играют не только видо временные формы глаголов и темпорально-локальные лексические маркеры, но и сюжетные составляющие. В романе «Часы» одна из глав о миссис Вульф заканчивается следующим образом: «Clarissa, she thinks, is not the bride of death after all. Clarissa is the bed in which the bride is laid» [Cunningham, 2002: 121]. Следующая же глава начинается предложением: «Clarissa fills a vase with a dozen of the yellow roses» [там же: 123]. О наличии смены пространственно-временного плана свидетельствует в большей степени не начало новой главы, а авторский переход от одной сюжетной линии к другой. Осуществляется это, главным образом, через противопоставление предложений с косвенной речью и непосредственным описанием происходящего.
В романах часто встречается прием ретроспекции/проспекции, проявляющийся в нарушении пространственно-временной упорядоченности изложения.
Совершенно очевидный пример повтора одной и той же мысли находим в романе «Дом на краю света»: автор посредством размышлений одного из героев, Джонатана, еще раз приводит фразу «It is still sometimes difficult to distinguish what happened from what might have happened» [Cunningham, 1991: 12]. Аналогичное предложение в модифицированном виде фигурирует в тексте ранее: «It was sometimes difficult to distinguish what had occurred from what might have occurred» [там же: 7]. При помощи приема параллельных конструкций происходит актуализация более раннего текстового фрагмента и связь двух несмежных эпизодов.
Референциальный характер ретроспекции усиливается, когда описываемые воспоминания представляют собой повторное переложение фактов или событий, упомянутых ранее. В одной из глав романа «Плоть и кровь» сын одного из героев вспоминает момент ссоры с отцом: “Will thought sometimes of the night years ago when hed looked into his fathers angry face, his steady feeding, and said, „Im going to be a teacher. Hed said it merely for effect, to confound his fathers expectations. But afterward hed kept thinking of his fathers outraged response: „You got to go to Harvard to teach pickaninnies? The spec of sauce on his fathers chin, the soft dead blue of the dining-room wallpaper” [Cunningham, 1995: 205]. Ретроспекция в этом отрывке обеспечивается преимущественно за счет использования автором временной формы Past Perfect и, отчасти, лексически – маркер the night years ago в сочетании с глаголом think указывают на то, что происходит смена планов повествования и действие на время переносится в прошлое.
Организация пространственно-временных отношений романа осуществляется также за счет приема проспекции.
Типичный случай проспекции можно найти в том же романе Каннингема:
«Constantine knew that soon she [his daughter] would slap her brother in righteous impatience» [Cunningham, 1995: 13]. Подтверждение этому находим дальше: «When the sun had fully set he took the children inside, before their fight gathered it final momentum» [там же: 14].
Очевидно, что во втором примере представлено логическое развитие ситуации, намеченное в предыдущем отрывке. Но эти отрывки отличаются характером изложения: в первом действие представлено как вероятностное, во втором – как реальное. В связи с чем, первый эпизод воспринимается как проспективный. Достигается этот эффект использованием соответствующей видо временной формы глагола Future-in-the-Past, контрастирующей с формой Past Indefinite в главной части предложения, а также лексическими указателями смены повествовательного плана – глаголом know (описание мыслей героя прерывает изложение событийного ряда) и наречием soon, маркирующим временную отнесенность придаточной части.
У Каннингема можно обнаружить особый случай проспекции. В романе «Плоть и кровь» описывается серия встреч матери с сыном. Один из эпизодов дополняется следующим замечанием: «It had worked that way for years. As far as Mary was concerned it would continue for years into the future. She could picture herself as an old lady … known to the staff at the Ritz, arriving every few months to be met by her son, gone gray himself, a handsome and solid man with a well-trimmed gray mustache and skin creased and burnished like fine leather. They would walk through the Public Gardens together. They would have dinner at quiet little restaurants where she would continue … to insist on paying» [Cunningham, 1995: 332-333]. Начиная этот отрывок предложением с временной формой Past Perfect, автор показывает, что ни мать, ни сын ни разу за все время не изменяли этой традиции. Глагол picture в следующем предложении переводит повествование в иную темпорально-локальную плоскость:
действие предстает в виде фантазий героини относительно будущего – на это указывает и словосочетание into the future, связывающее временную отнесенность предыдущего и последующего предложений. Благодаря этому, а также приему повтора (for years), объединяющему разные повествовательные планы, создается впечатление, что впоследствии мать и сын продолжат встречаться, и все, что Мэри представляла за ужином, действительно случится. Контактное расположение предложений ретроспективного и проспективного характера усиливает референциальный статус последних.
Фантазии и мысленные представления будущих событий героями выступают в романах Каннингема как прием проспекции, что хорошо видно и из других примеров подобного рода. В том же самом романе Уилл после встречи с новым знакомым Мэтом вспоминает позднее о том вечере и, в частности, о поведении Мэта: «Still, the memory of Matt stuck to him. Something about Matts calm disdain, the way hed stood … with hard white light falling on him and the girls photograph in his hands. Will saw Matt striding, suited, firm-jawed, calmly determined, into the hush of a government building, and he was filled with a dread that stung like ice water» [там же:
216-217]. Прием ретроспекции сменяется приемом проспекции, завуалированным в виде размышлений Уилла о возможном будущем Мэта. Данный отрывок нужно считать примером случая проспекции, так как в последовательный ход повествования вклинивается эпизод, демонстрирующий возможное развитие событий. Проспективный характер второй половины отрывка усиливается присутствием ретроспективной ссылки в первой его части: за счет употребления автором слова memory, детализированного описания, формы Past Perfect писатель связывает два плана событий, делая предположения Уилла более достоверными.
Связь ретроспективной и проспективной референции в этой части главы проявляется также в виде противопоставления в описании героя (Matt’s calm disdain, the way he’d stood – Matt striding, suited, firm-jawed, calmly determined).
Приведенные примеры подтверждают мысль о том, что «проспективные элементы могут быть опознаны только ретроспективно» [Chatman, 1980: 64], т.е. в случае сопоставления таких эпизодов с остальными частями текста при обращении к общей композиции романа.
В постмодернистских романах Каннингема изложение ведется с большим количеством временных пауз, стагнаций, разрывов в повествовании, разного рода вкраплений. Однако нарратив движется не хаотично, а поступательно, представляя, хоть и сбивчиво, логический ход событий.
В любой части художественного повествования время движется поступательно – от прошедшего момента к будущему: язык регламентирует линейное расположение знаков и, в результате, последовательное представление информации. В итоге, целесообразнее говорить не об обратимости времени, а о нарушении временной последовательности.
В одной из глав романа «Плоть и кровь» есть эпизод, в котором история о крещении одного из героев рассказывается другим участником события: «You were as tiny as Mrs. Garcias puppy. … And we put you in the car and drove you all the way up to the Green River in Massachusetts. … We drove more than two hours,” Cassandra said. “It was a pretty day in July. … And when we got there we parked the car and carried you all the way to the river. … And we finally got there. … We all took our shoes off and waded in. … We carried you out into the water and said a few words, and Will and I promised to look after you”» [Cunningham, 1995: 265-266].
Логико-смысловая последовательность в этом изложении, а также темпоральное и локальное поступательное развитие действия достигается связностью предложений на грамматическом уровне – при помощи союза and, единством видо-временной формы глаголов в отрывке (Past Indefinite), на лексическом – наличием наречия finally, указывающим на временную референцию описываемых событий внутри данного эпизода, на стилистическом – параллельными синтаксическими конструкциями (we put you, we all took our shoes off, we carried you и др.), анафорической связью (And we put…, And when we got…, And we finally got…).
Композиция произведения влияет также и на такой параметр рассматриваемых категорий, как темп пространственно-временного развития сюжета, поскольку, к примеру, «замедление» действия может проходить с разной степенью интенсивности, и количество случаев нарушения континуальности отражается напрямую на скорости развертывания событий.
Несмотря на авторские отступления от последовательного развития событий, действие не останавливается, а лишь замедляется, переходя на задний план повествования и продолжая развиваться внутри той или иной контекстно вариативной формы.
Динамичный характер времени в повествовании М. Тротвейн объясняет непрерывной последовательностью самих предложений произведения, которые вызывают темпоральное развитие действия. Каждое предложение смещает фокус художественного времени, добавляя к сюжету новую ситуацию или представляя подробности описанного ранее [Trautwein, 2005: 21].
Вместе с движением времени меняется и описываемое пространство: оно преобразуется прежде всего косвенно – за счет временного фактора. Каждое новое предложение добавляет очередную деталь к пространственной картине, изменяющейся по ходу развития действия и уточняющей его характеристики: «I strolled under the trees branches, past the beds where my tulips were already pushing their way up. By the time the tree had lost its flowers, the lilacs would be in bloom.
Someday we would live in a house with a view of the water» [Cunningham, 1991: 88-89].
Первое предложение, помимо выражения действия героя, содержит конкретное описание садового участка. Второе добавляет новые локальные характеристики места за счет смены временной отнесенности – глагол would привносит дополнительный модальный оттенок в главную часть предложения, меняя перспективу обзора. Детализация описания в третьем предложении дается уже в сослагательном наклонении, в виде ссылки проспективного характера.
При выявлении сем, а также смысловых полей, с которыми соприкасается название романов Каннингема, становится очевидной многоплановость развития действия произведения и, соответственно, его темпорально-локальных систем.
Например, в заглавии «Часы» (The Hours) присутствует сема времени, связанная с рядом смежных ей сем такого же абстрактного содержания.
Воспринимать это название можно по-разному: в более отвлеченном смысле (a long time), так как в романе рассказывается о жизни трех женщин, судьбы которых невероятным образом объединило время;
в более конкретном (a particular time in the day or night) – сюжет книги представляет собой описание одного дня каждой из трех героинь, дня, расписанного автором буквально по часам. Помимо этого, это могут быть те судьбоносные моменты и периоды прошлого, о которых вспоминают герои романа (an important moment or period in history or in your life).
В результате, актуализация нескольких лексико-семантических значений заглавия романа определяет многомерность временного и пространственного контекста произведения.
Наиболее ярким проявлением свойства многомерности художественного времени и пространства в романе можно считать моменты соприкосновения сюжетных линий в том или ином виде.
В романе «Часы» контактное расположение абзацев текста, предложений, их частей, в которых противопоставляются три главных действующих лица, дает возможность писателю соотнести временные отрезки разных сюжетных линий, образовав многомерную пространственно-временную панораму.
В романе «Памятные дни» сюжетные линии трех новелл связаны косвенно.
Соотнести каждую из частей с остальными возможно благодаря отдельным текстовым знакам – идентичным лексическим маркерам, цитатам.
Любой текстовый фрагмент отличается темпорально-локальной перспективой, связанной каждый раз с конкретным субъектом действия. Художественное время и пространство произведения с акториальным рассказчиком будет сочетать в себе характеристики времени и пространства каждого из главных героев, с которыми соотносится отдельная сюжетная линия. Так, в некоторых главах романа «Часы» присутствуют одновременно два главных действующих лица. Однако в каждом случае читатель может правильно определить, какой персонаж описывает ситуацию.
К примеру, в главе о миссис Вульф есть упоминание о другой героине этого романа – миссис Дэллоуэй: «She picks up her pen. Mrs. Dalloway said she would buy the flowers herself» [Cunningham, 2002: 35]. Субъект действия в этой главе – только миссис Вульф: на это указывает название главы, курсивный шрифт, которым пользуется романист, чтобы выделить, что это предложение написано самой миссис Вульф, а значит, оно вторично по отношению к сюжету главы, повествование о миссис Дэллоуэй ведется в косвенной речи (ср.: «There are still the flowers to buy» [там же: 9] – Каннингем не пользуется в главах о миссис Дэллоуэй косвенной речью, поскольку в них она – субъект действия). К тому же, контраст между основной линией и другим сюжетным вкраплением усиливается разной временной отнесенностью двух предложений.
В результате, время и пространство в подобном романе – это временные и пространственные показатели, относящиеся к одному или нескольким героям, ведущим повествование. Их субъективная точка зрения определяет темпорально локальную перспективу текста.
В третьей главе «Выражение категорий художественного времени и пространства посредством интертекста» рассматриваются способы репрезентации времени и пространства в романе на интертекстуальном уровне. Проявление темпорально-локальных характеристик в произведениях Каннингема исследуется на основе паратекстуальных отношений, текстовой цитации, аллюзий и реминисценций, а также приема художественной стилизации текстов.
В главе представлены теоретические основания интертекстуального подхода в интерпретации текстов. Все элементы прецедентного характера, встречающиеся в произведении, реализуются за счет свойства многомерности художественного времени и пространства. При соприкосновении разных текстовых основ завязывается «диалог» между персонажами, обстоятельствами и художественными реальностями, различными в своей основе. Темпорально-локальные характеристики героев разных произведений смешиваются, пространственно-временные границы текста-«реципиента» раздвигаются, пропуская фрагменты текста-«донора», чтобы ассимилировать и растворить их в собственной пространственно-временной структуре. Так, например, в основе художественных отношений романа «Часы» лежат отношения другого произведения – «Миссис Дэллоуэй», вследствие чего темпорально-локальная картина романа Каннингема являет собой смешение темпорально-локальных черт литературного источника и пространственно временных характеристик, добавленных писателем-постмодернистом.
Особенностью постмодернистских текстов является одновременная деконструкция и реконструкция исходного литературного образца. Этот процесс связан с интертекстуальным характером произведения, в котором наблюдаются два противоположных по своей сути явления – трансформация, а, значит, видоизменение пространственно-временных отношений претекста и их параллельное воссоздание в рамках уже нового текста.
Взаимодействие между текстами и их темпорально-локальными составляющими может проявляться в самом заглавии. Так, заглавие романа «Часы» указывает на его литературный источник – «Миссис Дэллоуэй» Вирджинии Вульф, а заглавие романа «Памятные дни» выглядит как зашифрованный вариант названия сборника очерков Уолта Уитмена «Памятные дни и разное» (Specimen Days and Collect). Однако уподобление текстов происходит не в полной мере, что очевидно при сопоставлении названий прецедентного текста и нового литературного образца (ср.: Mrs Dalloway и The Hours, Specimen Days and Collect и Specimen Days).
Аналогичную функцию выполняет эпиграф, представляя собой, как правило, заимствованную цитату, намечающую конкретные пути при поиске точек текстового соприкосновения. Интертекстуальный эпиграф вместе с интертекстуальным заглавием осуществляют корреляцию пространственно временных плоскостей произведения. Эпиграфы ко всем анализируемым романам демонстрируют эту тенденцию.
К примеру, эпиграфом к роману «Памятные дни» служит отрывок из стихотворения У. Уитмена «Песня о выставке» (Song of the Exposition):
«Fear not O Muse! truly new ways and days receive, surround you, I candidly confess a queer, queer race, of novel fashion, And yet the same old human race, the same within, without, Faces and hearts the same, feelings the same, yearnings the same, The same old love, beauty and use the same» [Cunningham, 2006: VII].
В первой строчке происходит актуализация категории времени в словах: «Fear not O Muse! truly new ways and days receive, surround you». Противопоставление первых двух строф и остальной части отрывка намечает противопоставление и контраст двух темпоральных планов: осуществляется это благодаря лексической оппозиции прилагательных new и novel в первой части и old и the same во второй.
Вместе с тем, лексическая единица the same, помимо реализации этой оппозиции, выполняет еще одну функцию: многократный повтор этого прилагательного в сочетании с несколькими параллельными конструкциями (the same old human race, the same old love;
faces and hearts the same, feelings the same, yearnings the same, beauty and use the same) приводит к обратному эффекту – попытке нивелирования противопоставления, а значит, сравнения и соположения темпорально-локальных контекстов.
Наиболее распространенной формой интертекстуальных включений считается цитата. В том месте текста, где она появляется, происходит наложение системы темпорально-локальных отношений элемента заимствованного текста на соответствующую систему принимающего текста в рамках пространственно временных обстоятельств описываемой ситуации. В большинстве своем цитатные вкрапления у Каннингема выделяются графически («She lights a cigarette. … the triumph and the jingle and the strange high singing of some aeroplane overhead was what she loved;
life;
this moment of June. She exhales a rich gray plume of smoke» [Cunningham, 2002: 48]). В остальных случаях прецедентный характер текстовой цитаты определяется на фоне смены регистров речи («“Who degrades or defiles the living human body is cursed.” He hoped the drone hadnt heard» [Cunningham, 2006:
216]), а также видо-временных форм глаголов смежных предложений или эпизодов («She picks up her pen. Mrs. Dalloway said she would buy the flowers herself» [Cunningham, 2002: 35]). К тому же, цитаты в романе «Часы» выполняют сюжетообразующую функцию, что еще раз подчеркивает важную роль композиции в репрезентации категорий художественного времени и пространства.
Менее очевидным образом проявление «чужеродных» компонентов текста осуществляется за счет аллюзий и реминисценций. Соответствующие интертекстуальные формы предстают в виде трансформаций оригинальных образов, сюжетных повторов и параллелей, композиционных аналогий. В каждом случае писатель моделирует прецедентный образ, ситуацию или часть сюжета в своем тексте по образцу, заданному его предшественником.
В одной из сцен романа «Часы» Каннингем использует прецедентные образы из «Миссис Дэллоуэй»: при сопоставлении двух текстов видно, что метафоры «trees are sentient beings» и «sparrows sing in Greek» [там же: 211] у Каннингема – это ссылки на вульфовские строчки «trees were alive» и «they [sparrows] sang in voices prolonged and piercing in Greek words» [Woolf, 1996: 17], соответственно. В таких случаях Каннингем использует перифраз и синонимичные лексические единицы в сочетании с параллельными конструкциями и идентичными лексическими элементами.
Еще одной стороной интертекстуальности является прием стилизации текста или т.н. архитекстуальности. Категории художественного времени и пространства в новой работе – это трансформация пространственно-временных отношений работы источника с иной расстановкой акцентов и нюансов в смысловом и композиционном отношении.
В романе «Часы» Каннингем старательно воспроизводит вульфовскую манеру письма в главах, где описание внешних событий перемежается с внутренней речью героев, представлением их ощущений. Каннингем добавляет в предложение мысли своих героев или комментарии по ходу действия, обособляя их от непосредственного изложения фактов скобками (ср. «„Who can – what can? asked Mrs Dalloway (thinking it was outrageous to be interrupted at eleven oclock on the morning of the day she was giving a party), hearing a step on the stairs» [Woolf, 1996: 30] и «She sits on the bench, staring straight ahead (if only she had something to read) until she cant bear it any longer (fifteen minutes still)» [Cunningham, 2002: 169]). Как и Вульф, Каннингем часто прибегает к использованию техники потока сознания, что выражается в отсутствии каких бы то ни было логических связок и переходов между отдельными предложениями в тексте – пространные описания соображений героини внезапным образом прерываются строчкой-ассоциацией, как бы резюмирующей ее внутреннее состояние: «What a lark! What a plunge! Laura gets out of bed» [Cunningham, 2002: 42].
Таким образом, интертекстуальные заимствования разного рода помимо создания многопланового повествования приводят также к нарушениям временной и пространственной последовательности, которые проявляются в уникальном сюжете романа и реализуют его композиционную оформленность.
Каждое последующее из четырех анализируемых произведений Каннингема является на композиционно-структурном уровне развитием предыдущего. Такая композиционная преемственность романов М. Каннингема стала возможной благодаря, главным образом, исследуемым категориям.
В заключении сформулированы общие выводы, вытекающие из результатов исследования.
Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:
- в рецензируемых научных журналах:
1. Категории художественного времени и пространства в текстовой цитате // Вестник Ленинградского государственного университета имени А.С. Пушкина.
Т. 1: Филология. – СПб.: ЛГУ им. А.С. Пушкина, 2011. – № 1 – С. 151-160.
2. Художественное время и пространство в паратекстуальных отношениях // Вестник Ленинградского государственного университета имени А.С. Пушкина.
Т. 1: Филология. – СПб.: ЛГУ им. А.С. Пушкина, 2011. – № 7 – С. 28-37.
- в других научных журналах и сборниках:
Языковые средства выражения категорий художественного времени и 3.
пространства // XI Царскосельские чтения: «Вузовская наука России для повышения качества жизни человека»: междунар. науч. конф. – СПб.: ЛГУ имени А.С.
Пушкина, 2007. – Т. IV. – С. 54-58.
4. Взаимосвязь и взаимоотношение понятий «концепт» и «категория» // XIII Царскосельские чтения: «Высшая школа – инновационному развитию России»:
междунар. науч. конф. – СПб.: ЛГУ имени А.С. Пушкина, 2009. – Т. II. – C. 48-52.
5. Роль композиции в формировании категорий художественного времени и пространства // Иностранные языки в современном мире: сб. материалов III Междунар. науч.-практ. конф. – Казань: Центр инновационных технологий, 2010. – С. 65-71.
6. К вопросу о направленности художественного времени в тексте // Вопросы филологии и журналистики: сб. статей: В 3 ч. – Омск: Изд-во НОУ ВПО ОмГА, 2010. – Ч. 2. – Вып. 5. – С. 64-68.
Ретроспекция и проспекция как средства формирования категорий 7.
художественного времени и пространства // Молодые ученые Ленинградской области – 2010: материалы регион. науч.-практ. конф. – СПб.: ЛГУ им. А.С.
Пушкина, 2010. – С. 83-88.
8. Категории художественного времени и пространства в романе Майкла Каннингема «Часы» // XV юбилейные Царскосельские чтения: материалы междунар. науч. конф. – СПб.: ЛГУ имени А.С. Пушкина, 2011. – Т. 1 – С. 305-310.