Адхамжон азимбаевич древние религиозные верования в традиционном быту узбекского народа (по материалам ферганской долины)
На правах рукописи
УДК: 39/18/19(575.121) АШИРОВ АДХАМЖОН АЗИМБАЕВИЧ ДРЕВНИЕ РЕЛИГИОЗНЫЕ ВЕРОВАНИЯ В ТРАДИЦИОННОМ БЫТУ УЗБЕКСКОГО НАРОДА (по материалам Ферганской долины) 07.00.07 – Этнология
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук
Ташкент – 2008
Работа выполнена в отделе «Этнология» Института истории Академии наук Республики Узбекистан доктор исторических наук, профессор
Научный консультант:
Исхаков Мирсадик Мирсултанович
Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор Дониёров Алишер Худойбердиевич доктор исторических наук, профессор Муминов Аширбек Курбанович доктор исторических наук Абдуллаев Улугбек Сайданович Национальный университет Узбекистана
Ведущая организация:
им. Мирзо Улугбека
Защита состоится «19» июня 2008 г. в 10.00 часов на заседании Объединенного специализированного совета Д.015.09.01. по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук по специальности 07.00.07 – Этнология при Институте истории Академии наук Республики Узбекистан (100170, г. Ташкент, ул. Муминова, 9).
Тел.: (99871) 262-38-73, факс: (99871) 262-93-51, e-mail: [email protected] C диссертацией можно ознакомиться в Фундаментальной библиотеке Академии наук Республики Узбекистан (100170, г. Ташкент, ул. Муминова, 13).
Автореферат разослан «19» мая 2008 г.
Ученый секретарь Объединенного специализированного совета, доктор исторических наук Г.А. Агзамова ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИССЕРТАЦИИ Актуальность работы. С древних времен в центральноазиатском регионе, в том числе на территории современного Узбекистана, сосуществовали различные верования и религиозные культы (предков, умирающей и воскресающей природы, животного и растительного мира, аграрные) и такие оформившиеся религиозные системы, как зороастризм, буддизм, манихейство и христианство.
Как отметил Президент Узбекистана И.А. Каримов, «эта древняя и священная земля взрастила великих ученых, мыслителей, политиков, полководцев. На этой земле закладывались и развивались основы религиозных и светских наук»1.
Сосуществование различных религий и верований было характерно и для Ферганской долины2. С распространением и доминированием в регионе ислама архаические обряды не исчезли, адаптируясь и имплантируясь в ислам, они образовали с ним новый обрядно-мировоззренческий симбиоз, и в этом трансформированном и по своей сути синкретичном виде сохранились до настоящего времени. Данная особенность местной обрядовой практики – синкретизм доисламских и исламских компонентов – является весьма существенной для понимания исторических основ и специфики традиционного образа жизни и мировоззрения узбекского народа. Кроме того, она даёт ключ к пониманию регионального своеобразия самого ислама (в его местных, бытовых формах) в Центральной Азии. В этой связи исследование реликтов древних религиозных верований с историко этнологических позиций имеет важное научное и практическое значение.
В целом актуальность избранной темы определяется следующими факторами:
– как в отечественной, так и в зарубежной этнологии, элементы древних религиозных верований в традиционном и современном образе жизни народов центральноазиатского региона до настоящего времени не выступали в качестве объекта специального и комплексного исследования;
– существующие представления о культуре, идеологии, традициях и обрядности народов региона в доисламский период нуждаются в переосмыс лении с позиций новейших достижений современной науки, что, в свою очередь, дает возможность осуществить полноценный анализ генезиса и эволюции различных обычаев и обрядов, обусловивших особенности традиционного образа жизни узбеков;
Каримов И.А. Без исторической памяти нет будущего / Свое будущее мы строим своими руками. – Т.:
Ўзбекистон, 1999. Т. 7. – С. 128.
См.: Булатова В.А. Древняя Кува. – Т., 1974. – С. 51-93;
Брыкина Г.А. Юго-Западная Фергана в первой половине I тысячелетия нашей эры. – М., 1982. – С. 88-116;
Горбунова Н.Г. Некоторые особенности формирования древних культур Ферганы // АСГЭ. Вып. 25. – Л., 1984. – С. 99-108;
Богомолов Г.И. К вопросу о верованиях и культовых местах Ферганы // Роль города Маргилана в истории мировой цивилизации. – Т., 2007. – С. 93-97.
– изучение обычаев и обрядности в жизни узбеков Ферганской долины, связанных с реликтовыми верованиями, проливает свет на древние представления об окружающем мире и на ранние религиозные воззрения;
– этнологический срез исследования религиозного мировоззрения узбеков дает возможность по-новому взглянуть на место и своеобразие исламской традиции в локальной культуре. В отличие от собственно исламоведческих исследований в рамках диссертации предпринята попытка изучения местных форм бытового ислама в ракурсе региональной этнокультуры;
– научный анализ обычаев и обрядов, связанных с традиционным образом жизни узбекского народа, служит обогащению знаний о его этнонациональной психологии и культуре. Он также имеет большое значение при исследовании исторических основ феномена толерантности в системе религиозных верований и ценностных ориентаций узбекского народа.
Степень изученности проблемы. Несмотря на то, что изучаемая проблема не выступала в качестве самостоятельного объекта специального комплексного исследования, она имеет свою историографию. Анализ научных публикаций и диссертационных исследований, затрагивающих различные аспекты избранной темы, освещается в первой главе диссертации.
В целях реализации системного подхода историография данной темы разделена на следующие классификационные группы, обладающие внутрен ним понятийным, методологическим и идеологическим единством: 1) древ ние и средневековые источники;
2) литература конца XIX – начала ХХ в.;
3) исследования советского периода;
4) работы периода независимости;
5) зарубежные публикации.
Связь диссертационной работы с тематическими планами НИР.
Тема настоящего диссертационного исследования имеет непосредственное отношение к проекту ГНТП «Этнические взаимодействия народов Узбекистана (историко-этнографическое исследование)», выполненному отделом «Этнология» Института истории АН РУз. Кроме того, отдельные положения и выводы диссертации связаны с нынешними научно исследовательскими проектами Института истории по темам «Современные узбеки: историко-этнологическое исследование» и «Этническая идентич ность узбеков: трансформация и развитие».
Цель и задачи исследования. Основной целью исследования является изучение реликтов древних религиозных верований в традиционном быту узбеков Ферганской долины.
Исходя из данной цели, в диссертации ставятся следующие задачи:
– описать историю возникновения древних религиозных верований (тотемизма, шаманизма, магии, зороастризма и др.) и охарактеризовать их сущность;
– ввести в научный оборот новые материалы, отражающие локальные особенности религиозных воззрений, традиций и обрядов, практикующихся в среде узбеков до настоящего времени;
– определить степень исламизации доисламских верований, раскрыть механизм взаимодействия ислама с древними культами;
– проследить симбиоз доисламских верований и ислама в хозяйственной жизни узбеков, в частности, в земледелии и скотоводстве;
– выявить место и значение древних культов, связанных с традиционным хозяйствованием, в повседневном укладе жизни и системе духовного мировоззрения народа;
– исследовать проявления древних религиозных верований в материальной культуре узбеков Ферганской долины, в частности:
• в традиционном жилище, его видах и особенностях;
• в национальной одежде и украшениях;
• в приготовлении ритуальных блюд;
– осуществить анализ обычаев и обрядов, связанных с рождением и воспитанием ребенка;
– выделить архаические проявления древних верований в брачных традициях и погребальных ритуалах узбеков Ферганской долины;
– рассмотреть генезис и эволюцию отдельных обычаев, обрядов и традиций, входящих в данный цикл.
Хронологические рамки исследования охватывают обширный исторический период, включающий в себя генезис древних религиозных верований, обычаев и обрядов, их последующую эволюцию, связанную с распространением ислама, а также с советизацией общественного сознания в ХХ веке, и, наконец, их трансформацию в эпоху современных процессов глобализации.
Широта хронологических рамок объясняется сравнительной узостью предметного поля исследуемой проблематики и поставленными задачами ее изучения в историко-эволюционном разрезе.
Объект и предмет исследования. Объектом диссертации выступают древние религиозные верования и их трансформировавшиеся реликты, сохранившиеся в укладе хозяйствования, материальной культуре и семейно бытовой обрядности узбеков Ферганской долины, а также их синкретическая взаимосвязь с исламскими традициями. Предметом исследования является изучение на основе историко-этнографических материалов и научной литературы места и роли традиций и обрядов, связанных с древними верованиями в традиционном быту узбекского народа.
Методы исследований. Общепринятый в исторических и этнологических исследованиях принцип историзма, сравнительный и комплексный анализ, а также современные методы этносоциологии:
включенное наблюдение, индивидуальное и экспертное интервью, фокус групповой опрос, анкетирование, видео- и фотодокументирование.
Теоретической основой исследования следует считать концепцию «Истории государственности узбекского народа», в которой сформулированы основные методологические направления развития отечественной исторической и этнологической науки. Важную роль в процессе подготовки настоящей диссертации сыграли концептуальные положения и методологические подходы, сформулированные в трудах ряда исследователей, занимавшихся изучением религиозных верований и обрядности: Дж. Фрэзера, Э. Тайлора, Э. Эванс-Притчарда, Б. Малиновского, А. Инона, М. Бойс, К. Йеттмара, М. Элиаде, Г.П. Снесарева, С.А. Токарева, В.Н. Басилова, К.Ш. Шаниязова, И.М. Джаббарова, М.М. Исхакова.
Источниковая база исследования представлена разноплановым материалом, который по характеру данных и значимости в разработке исследуемой проблемы разделен на следующие группы:
а). Материалы полевых этнографических исследований, собранные диссертантом в 1996–2006 гг. в областях Узбекистана (Андижанской, Наманганской, Ферганской), Кыргызстана (Ошской, Джалалабадской, Баткентской) и Таджикистана (Согдийской). Полевые исследования проводились в индивидуальных экспедициях, в составе «Этнографической экспедиции по Ферганской долине» отдела «Этнология» Института истории АН РУз, а также в рамках ряда международных исследовательских проектов.
Проведению полевых исследований предшествовала значительная под готовительная работа, в рамках которой были определены территориальные границы исследуемого региона (область, район и населенный пункт), а также прорабатывалась соответствующая литература. При выборе населенного пункта для стационарного исследования особое внимание уделялось изучению этнического состава местного населения и специфики традиционной хозяйственной деятельности, быта и духовной культуры.
Для осуществления сравнительного анализа был привлечен ценный фактологический материал, полученный в ходе проведения полевых изысканий в селениях, где наряду с оседлым узбекским населением проживают представители таких этнографических и субэтнических групп, как тюрки, кипчаки, курама, минги, юзы, которые в сравнительно недавнем прошлом вели полуоседлый образ жизни.
Полевые исследования включили в себя проведение индивидуальных, экспертных, фокус-групповых опросов и комплексных интервью, при этом отдельные сведения фиксировались на бумаге, велась видео- и фотосъемка.
В рамках настоящего исследования было опрошено более 200 респон дентов в возрасте 60-95 лет, знакомых с обрядовой практикой местного населения региона и являющихся ее непосредственными носителями.
б). Письменные источники, содержащие информацию о традициях, обрядовой практике и верованиях населения Ферганской долины. В числе наиболее ранних письменных памятников такого рода следует отметить Авесту. Непосредственное значение для диссертации имели Коран и хадисы, «Памятники минувших поколений» Абу Райхана Беруни, «Словарь тюркских наречий» Махмуда Кашгари, «История Бухары» Абу Бакра Мухаммад Наршахи, а также историко-этнографические труды средневековых авторов – Мирзо Улугбека, Захириддина Мухаммада Бабура и Насируддина Бурхануддина Рабгузи.
в). Экспонаты из фондов Музея истории Узбекистана, Музея истории культуры Узбекистана, Музея искусств и краеведческих музеев Ферганской долины. Древние и средневековые настенные росписи, открытые в результате археологических раскопок, отражающие те или иные грани ранних верований, также легли в источниковую базу диссертации.
При разработке данной темы диссертант опирался на научную литературу, созданную предшествующими поколениями исследователей.
В процессе работы был осуществлен сравнительный анализ обширного этнографического материала, касающегося узбеков не только Ферганской долины, но и других историко-этнографических регионов.
Привлечение разнохарактерного источникового материала и его анализ позволили диссертанту воссоздать не только в целом, но и во многих деталях, картину реликтов древних верований в традиционном образе жизни узбеков Ферганской долины, а также внести определенные пояснения в реконструкцию их исторических основ.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. В категориальном отношении содержание синкретизма доисламских и исламских компонентов в центральноазиатском регионе может быть обозначено как обрядово-мировоззренческий симбиоз, имеющий константную природу. Данный синкретизм является существеннейшей чертой мировоззрения узбекского народа.
2. Шаманство народов Ферганской долины (узбеков, таджиков, киргизов, уйгуров и т.д.), несмотря на локальные различия, представляет собой единое историко-культурное явление. Во-первых, в отличие от реликтов тотемизма, анимизма, фетишизма и магии, сохранившихся в Ферганской долине в универсально-общечеловеческой форме, шаманство в этом регионе имеет ярко выраженную специфику (скотоводческую и земледельческую), что связано с оформлением данного религиозного верования и соответствующей ритуальной практики в эпоху общественного разделения труда, когда формируются ареальные хозяйственно-культурные типы, наложившие свой отпечаток на мировоззрение населения региона. Во вторых, общность шаманского культа в регионе, как и в Центральной Азии в целом, заключается в его исламизации.
3. Компаративистско-генетический анализ культов зороастризма и традиционной земледельческой культуры узбекского народа позволяет говорить: 1) о сходстве культа авестийского божества Митры и культа покровителя земледелия Бобо-дехкана и 2) об их генетической преемственности.
4. Существование и дальнейшая имплантация элементов древних и политеистических верований в монотеистическую структуру ислама (возникновение так называемого бытового «народного ислама», то есть ислама в том виде, в каком он реально существует в народной жизни) связываются: 1) с частичным пересечением узкой сферы функционирования доктринального ислама и огромной области бытовых верований и представлений народа, 2) с большим разнообразием носителей контрольно интерпретационного знания, и 3) их межпоколенной трансмиссии на протяжении многих веков.
Научная новизна исследования заключается в том, что реликты древних верований в традиционном образе жизни узбеков Ферганской долины впервые выступают в качестве объекта специального комплексного историко-этнологического исследования. Кроме того, новым в реферируемом исследовании является следующее:
– в контексте сопоставительных категорий «общее» и «особенное» рассмотрена история возникновения, формирования и консервация ранних религиозных верований в Ферганской долине;
– введены в научный оборот новые этнографические материалы о реликтах обрядов, обычаев и верований, связанных с различными тотемами;
дан классификационный перечень тотемов Ферганской долины, оставивших свой след в этнонимах, топонимах, фольклоре и обрядовой символике;
показаны различия между культами животных и растений, имеющих тотемное происхождение, и более поздними культами;
– исследованы происхождение, эволюция и локальный вариант шаманства как социального явления. Впервые осуществлен детальный анализ эволюции шаманской традиции, культов духов-покровителей, атрибутики и обрядово-ритуальной практики в Ферганской долине. В диссертации на основе полевых этнографических материалов и научной литературы, посвященной шаманству, рассмотрены имеющие значение для понимания шаманства в целом проблемы «шаманской болезни», экстаза, личности шамана, генезиса образов духов и дано историческое объяснение данному феномену;
– на основе сравнительного анализа культов зороастризма и традиционной земледельческой культуры узбекского народа впервые выдвинуто положение о генезисе и преемственности культов покровителя земледелия Бобо-дехкана и авестийского божества Митры;
показана большая сохранность реликтов зороастризма у потомков оседло земледельческих народов, нежели кочевых;
– дано историческое объяснение существования и дальнейшей имплантации элементов доисламских верований (веры в духов-покровителей, тотемы, фетиши, магию и др.) в монотеистическую структуру ислама;
– выявлены и описаны реликты древних религиозных верований в сакральных символах и ритуальных жертвоприношениях, связанных с материальной культурой (жилищем, одеждой и пищей) узбеков Ферганской долины;
– впервые осуществлен анализ архаических представлений о макро- и микромирах, легших в основу обрядово-ритуальной практики, связанной с традиционным жилищем и отдельными его компонентами: порогом, дверью, окнами и др.;
– прослежено влияние ритуалов, основанных на древних религиозных верованиях, на формирование этнопсихологии и этнической культуры узбекского народа.
Научная и практическая значимость результатов исследования заключается в следующем:
– материалы диссертации могут быть использованы при изучении доисламских религиозных верований и идеологических воззрений на территории центральноазиатского региона, а также в комплексных религиоведческих исследованиях, проводимых на основе историко этнографических материалов. Они могут также представлять интерес в качестве источниковой основы в ходе классификационно-сравнительного изучения истории этнокультуры и религиозных верований народов Востока и при написании научных и популярных работ по истории края;
– изложенные в работе положения могут способствовать более глубокому пониманию мировоззренческих корней идеи национальной независимости. Они могут быть использованы в ходе проведения семинаров, чтения спецкурсов в Научно-практическом центре национальной идеи и идеологии, Центре духовного просвещения, а также в процессе подготовки культурно-массовых мероприятий и при проведении просветительской работы по ознакомлению широких слоев населения с духовной историей родного края;
– материалы диссертации могут быть использованы в лекционно-препо давательской деятельности, при подготовке учебников и учебных пособий по истории религии и этнологии для студентов высших и средних специальных учебных заведений, а также для создания веб-страниц по этнографии узбекского народа и истории религии.
Реализация результатов. На основе материалов диссертации разработан курс «Древние верования и обряды народов Средней Азии» для исторических факультетов высших учебных заведений. Результаты исследования также были применены при подготовке учебного пособия «Этнология».
Апробация работы. Основные положения и результаты исследования были представлены диссертантом в виде тезисов и докладов на 25 между народных и республиканских научных конференциях, таких как «Авеста» и ее место в развитии человечества» (Ташкент–Ургенч, 2001 г.), «Маргуланские чтения-14» (Шымкент–Алматы, 2002 г.), «ХХ век в истории Центральной Азии» (Ташкент, 2004 г.), «Традиционные и современные этнокультурные процессы в Центральной Азии» (Ташкент, 2005 г.), «Историческая наука в Узбекистане: достижения и проблемы развития» (Ташкент, 2006 г.), «Исламские ценности Центральной Азии: толерантность и гуманизм» (Ташкент, 2007 г.), «История медицины тюркского мира» (Конья, Турция, 2008 г.) и др.
Диссертация обсуждалась на заседании отдела «Этнология» Института истории АН РУз, на научно-практических семинарах в Наманганском госу дарственном университете и Каршинском государственном университете.
Опубликованность результатов исследования. Основные положения и выводы диссертации нашли отражение в 56 публикациях (одной монографии, одном учебном пособии, одной брошюре и более чем в статьях в научных журналах и сборниках).
Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, списка использованных источников и литературы.
Общий объем диссертации составляет 315 листов. Работа написана на узбекском языке.
В качестве приложения представлены список информаторов и фотографии, отражающие проявления реликтов древних религиозных верований в традиционном быту узбеков Ферганской долины.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ Во введении обоснована актуальность темы исследования, освещена степень разработанности проблемы, определены хронологические рамки, цель и задачи диссертации, ее научная новизна, охарактеризованы теоретическая и методологическая база, дана информация об апробации и структуре работы.
В первой главе «Методология исследования древних религиозных верований и историография изучаемой проблемы» представлены сложившиеся теоретико-методологические подходы к изучению генезиса, эволюции и классификации древних верований и рассмотрена историография проблемы.
Ранние формы религии (тотемизм, фетишизм, культ предков, анимизм и др.) возникают и развиваются в рамках первобытно-общинного строя и его разложения. В силу универсальности данной ступени общественного развития они также носят универсальный характер, в то время как развитые религиозные системы ограничены территориально-временными рамками и количеством своих приверженцев. В отличие от поздних религиозных систем, которые имеют своих персонифицированных создателей, ранние религиозные верования возникают как необходимый, стихийный и естественный продукт первичной ступени общественного развития.
В силу своего универсализма ранние религиозные верования существуют как некое целое, состоящее из одних и тех же компонентов – фетишей, магических приемов, культовых обрядов, сакральных мест и т. д.
Однако у каждого народа они образуют некоторое неповторимое единство, которому перечисленные выше элементы присущи в разной степени и в различных вариациях. И в то же время всем этим религиям свойственно нечто общее, поскольку они образуют единое целое – религию «первобытных» культур, отличную от всех других в своих фундаментальных основаниях.
Одним из сложнейших вопросов изучения древних религий является проблема их генезиса и классификации.
Собственно научное исследование древних религий начинается с середины XIX в. Ведется изучение мифологии как предтечи религии;
развивается сравнительное религиоведение на основе артефактов культуры, этнологии и антропологии (Дж. Фрэзер, Э. Тайлор, Л. Леви-Брюль);
закла дываются основы понимания религии как исторического явления (Б. Бауэр, Э. Ренан, У.Робертсон-Смит);
зарождается и получает значительное развитие социология религии (Э. Дюркгейм, К. Маркс, В. Вебер, Б. Малиновский);
складываются разные подходы к изучению религии как психологического феномена (У. Джемс, З. Фрейд, К. Юнг).
Сторонники мифологического объяснения генезиса религии (братья Я. и В. Гримм, В. Шварц, А.М. Хокарт, У.Робертсон-Смит, О.Ф. Миллер и др.) связывают происхождение религии с обожествлением природных стихий. Изучив огромный материал по истории древних мифов, сторонники данного направления дали толчок развитию ряда наук (этнографии, фольклористики и т.п.). Однако они не смогли осуществить убедительный анализ эволюции религии, а также сложных и развитых религиозных систем.
К 70-м годам XIX в. в объяснении генезиса и истории религии сформировалась «эволюционистская школа» (Г. Спенсер, Э. Тайлор, Дж. Фрэзер, Ф. Боас и др.)3. В рамках данного направления была прослежена связь генезиса религии с культом предков (Г. Спенсер), верой в существование души и духов (Э. Тайлор). Одной из важнейших сторон воззрений эволюционистов явилась концепция о культурном единстве человечества и общих законах развития культур всех народов от простых форм к сложным. Культурные различия, в том числе и религиозные, объяснялись следствием разных ступеней эволюции народов.
В основе теории религии Э. Дюркгейма – основоположника социологии религии – лежит изучение тотемизма. По Дюркгейму, религия есть ответ на определенные общественные условия и определенные социальные потребности4. Ученый обращается к изучению первобытных верований с тем, чтобы выявить элементарную форму религии (то есть то, что в религии является постоянным, неотъемлемо присущим ей во всех последующих модификациях), определить ее главную функцию в обществе.
В обзоре американского исследователя У. Уоллиса «первобытные» религии распределены по географическим (этнокультурным) ареалам, причем автор подчеркивает своеобразие каждого ареала5.
См.: Спенсер Г. Основания социологии. – СПб., 1876. Т. 1;
Тайлор Э.Б. Первобытная культура. – М.:
Политиздат, 1989. 573 с.;
Фрэзер Дж. Золотая ветвь. – М.: Политиздат, 1986. – 703 с.
Durkheim Е. The Elementary Forms of the Religious Life. – New York, 1961.
Wallis W. Religion in primitive society. – New York, 1939.
В XVIII–XX вв. формируется и получает детальную разработку марксистская концепция происхождения и классификация религии. С точки зрения данной концепции, корни ранних религиозных верований необходимо искать в особенностях способа производства и общественных отношений первобытно-общинного строя. Выделяются гносеологические, психологичес кие и социальные корни религии. Общим основанием для всех религий является вера в сверхъестественное.
Одна из марксистских версий генезиса и классификации древних религиозных верований, с учетом исторического контекста их происхождения, представлена в концепции А.Ф. Анисимова: на стадии «раннеродового общества» наиболее общим и адекватным его отражением является тотемизм;
в эпоху «развитого материнского рода» — «антропоморфный культ природы и стихий» и «культ животных»;
в эпоху «патриархально-родового общества» – антропоморфизм прежних зооморфных образов духов, в которых олицетворяются не только природные, но теперь уже и общественные силы – переход от женских к мужским олицетворениям, иерархия в мире духов-хозяев, отражающая социальную иерархию и патриархальный культ предков. В эпоху «военной демократии» складывается ранняя форма политеизма6.
Оригинальную концепцию классификации религии разработал известный этнограф и религиовед С.А. Токарев. Автор выступил против попыток классификации верований по их содержанию и объекту поклонения, существенным чертам религии (фетишизм, анимизм, магия), вследствие их «... слишком широкого объема», а также того, что их элементы имеются во всех верованиях7. В числе религиозных верований С.А. Токарев насчитывает пятнадцать религиозных верований, которые можно обозначить как самостоятельные и имеющие свою специфику: тотемизм, ведовство, знахарство, эротические обряды и культы, погребальный культ, раннеплеменной культ (инициации), промысловый культ, материнско родовой культ святынь и покровителей, патриархальный семейно-родовой культ предков, шаманизм, нагуализм, культ тайных союзов, культ вождей, культ племенного бога, аграрные культы, магия, анимизм8.
Анализ исследований по истории религиозных верований показывает, что при их классификации важно опираться на критерии, которые должны исходить из общих для всех религий определений. При этой классификации следует исходить из основного содержания и главных признаков классифицируемой религии.
Другим важным вопросом изучения древних религиозных верований является проблема их происхождения.
Анисимов А.Ф. Этапы развития первобытной религии. – М.–Л., 1967.
Токарев С А. Ранние формы религии. – М., 1990. – С. 25, 32, 34.
Там же. – С. 621.
В 1781 г. К.В. Вольней разработал историю религии из последующих друг за другом 13 этапов9. О. Конт выдвинул теорию трехстадийной эволюции религии – фетишизм, политеизм и тотемизм10. Т. Ахелис также предложил подразделить эволюцию религии на три этапа: первый этап включает в себя фетишизм и анимизм;
второй – политеизм и более развитые природные культы;
и третий – этические религии, связанные с пришествием пророков и «божественными откровениями» 11.
На рубеже XIX и XX веков распространение получила теория В. Шмидта о «первобытном монотеизме», как начальном этапе всякой религии, возникшей в результате божественного откровения12.
По гипотезе Г. Кунова первоначально возникли зачатки культа духов, которых считали сходными с людьми, в том числе в потребности в пище, что привело к возникновению обряда жертвоприношения. Следующим этапом в развитии верований был переход от культа духов к культу тотема и предков.
Затем возникли представления о сотворении мира, о небе и аде. Далее сложи лось обожествление предков и принесение им жертв. И, наконец, – переход от культа предков к культу природы. Таким образом, «из почитания духов возникает почитание предков, а из последнего, в свою очередь, в дальнейшем ходе развития возникает культ природы»13.
Изучая историю религии в различных цивилизациях, ученые приходят к важному выводу, что корни религиозных представлений и обычаев следует искать в том обществе, в котором они существуют, что важно определить функции обрядов, обычаев, представлений в данной социальной структуре.
Кроме того, тотемизм, фетишизм, культ предков, анимизм и т. д., в виде тех или иных элементов присущи всем религиям, особенно на ранних ступенях их развития. Однако у каждого народа они образуют некоторое неповторимое единство, своеобразное целое, поскольку представлены в нем в разной степени и в различных вариациях.
Определение сущности религии должно базироваться на вычленении универсальных элементов, свойственных всем религиозным формам, рас сматриваемых в конкретно-историческом контексте, выводя тем самым данное определение на философское понимание религии как универсального историко-культурного феномена. Весьма важным в исторических исследова ниях является компаративистский принцип: выявление сходства религиозных верований, существовавших в разное время и на разных территориях;
определение заимствований и влияния ранее существовавших религий на более поздние.
Вольней К.Ф. Избранные атеистические произведения. – М., 1962. – С. 14.
Конт О. Курс позитивной философии. – Спб., 1910. – С. 11.
См.: Ахелис Т. Очерк сравнительного изучения религии. – Спб., 1906. – С. 54–66.
Schmidt W. Der Ursprung der Gottesidee. 6 Bde. – Mnster, 1912 - 1935;
Koppers W. Professor Pater Wilhelm Schmidt. Eine Wrdigung seines wissenschaftlichen Lebenswerkes // Zeitschrift fr Ethnologie. Band 79. – Braunschweig, 1954.
Кунов Г. Возникновение религии и веры в бога. – М., 1921. – С. 144.
Вся литература, имеющая прямое и косвенное отношение к теме дис сертационной работы, может быть подразделена на пять групп в соответст вии с хронологическим, территориальным и методологическим принципами.
К первой группе диссертант относит древние и средневековые письменные источники, в той или иной мере затрагивающие проблему древних религиозных верований. Наиболее ранним из них является Авеста, в текстах и гимнах которой отразились древние религиозные традиции, предшествовавшие зороастризму, обожествление сил природы, поклонение солнцу, луне, огню, которые в последующем нашли отражение во многих обычаях и обрядах узбекского народа.
Одним из выдающихся средневековых произведений, в котором детально описаны древние религиозные верования и обряды различных народов (согдийцев, хорезмийцев, римлян и персов), можно по праву считать «Памятники минувших поколений» ал-Беруни14. Информацию по истории религиозных верований, обычаев и обрядов населения Средней Азии содержали и труды других средневековых авторов, в частности, Махмуда Кашгари15, Абу Бакр Мухаммада Наршахи16.
Вторая группа включает в себя комплекс научно-исследовательской литературы конца XIX – начала ХХ в. Именно в этот период с колонизацией Средней Азии Россией были осуществлены первые этнографические изыскания по изучению образа жизни и традиций народов региона, в частности были заложены основы научного изучения реликтов древних религиозных верований, базирующиеся на этнографических подходах.
Говоря об исследованиях, в которых имеются данные по истории древних верований населения Ферганской долины, следует отметить «Очерк быта женщины туземного населения Ферганы», принадлежащий перу четы Наливкиных. В нем, наряду с освещением семейно-бытовой обрядности узбеков долины, приводятся и фрагментарные сведения об их древних верованиях17. Данная работа, основанная на результатах многолетних изысканий, содержит массу фактического материала и имеет важное значение для исследователей данного вопроса. Ценность ее заключается и в том, что описание различных видов семейных обрядов населения Ферганской долины второй половины XIX в. позволяет на основе сравнительного анализа проследить их эволюцию на протяжении различных исторических этапов.
Ценную информацию о реликтах древних верований в образе жизни населения Ферганской долины в начале ХХ в. можно почерпнуть в труде И.А. Кастанье, выявившего наличие доисламских культов (фетишизма, тотемизма) в мусульманских мазарах Северной Ферганы18. В этот период Абу Район Беруний. адимги халлардан олган ёдгорликлар / Танланган асарлар. – Т.: Фан, 1968. Т. 1. – Б. 231.
Мамуд ошарий. Девону лугатит турк. – Т.: Фан, 1963. Т. 3. – 460 б.
Наршахий Абу Бакр Мухаммад ибн Жаффар. Бухоро тарихи. – Т.: Фан, 1966. – Б. 26-27.
Наливкин В.П., Наливкина М.В. Очерк быта женщины оседлого населения Ферганы. – Казань, 1886.
Кастанье И.А. Историко-этнографическая поездка в Наманганский уезд Ферганской области // Оттиск из Х тома Записок Туркестанского отделения ИРГО. – Т., 1914. – С. 3-30.
были опубликованы также работы А.Л. Погодина, С.Ф. Ольденбурга и К. Иностранцева, посвященные зороастрийским обрядам19.
Исследования этого времени создавались на основе личных наблюдений авторов, и, по сути, – пионерские, если говорить о научном освоении проблематики. Вместе с тем, следует отметить, что эти работы являют собой комплекс фрагментарных сведений, которые в основном имеют описательный характер и не содержат системного анализа религиозных верований населения региона.
К третьей группе относится литература, опубликованная с 20-х годов ХХ в. вплоть до 1991 г., т. е. в советский период. Этот значительный массив историко-этнографических и научных работ создан на основе принципов марксистско-ленинской и атеистической идеологии. Несмотря на определен ную идеологическую предвзятость, она содержит ряд фундаментальных исследований, затрагивающих вопросы религии, религиозных обрядов и обычаев. В частности, теоретико-методологические аспекты данной проблемы получили освещение в исследованиях С.А. Токарева, Д.К. Зеле нина, С.П. Толстова20. Вопросы истории религии нашли отражение в работах И.И. Скворцова-Степанова, А.И. Тюменева, Е.М. Ярославского, Л.Я. Штерн берга, Н.П. Токина, В.К. Никольского21 и др.
Наряду с обобщающими трудами по эволюции религиозных представлений, формируется корпус литературы по отдельным древним верованиям народов Центральной Азии. Так, среди трудов, посвященных зарождению тотемизма в регионе и его локальных особенностях, следует отметить исследования А.М. Золотарева, С.П. Толстова, А.П. Окладникова22.
Этнограф А. Троицкая описала шаманский обряд изгнания духов в Самаркандской области и в Ташкенте23. В исследованиях М. Андреева и О.А. Сухаревой дан сравнительный анализ шаманской практики в Узбекистане и представление о шаманских духах-помощниках, а также сформулирована гипотеза о генетической связи суфизма и шаманизма24.
См.: Погодин А.Л. Жизнь Зороастра. – СПб.: Изд-во Попова, 1903;
Ольденбург С.Ф. Предисловие / Арнольд. Свет Азии. – СПб., 1906. – С. ХХ;
Иностранцев К.А. Сасанидские этюды. – СПб., 1909. – С. 88 100.
Толстов С.П. Религии народов Средней Азии // Религиозные верования народов СССР. – М.-Л., 1931.
– С. 241-364;
Зеленин Д.К. Культ онгонов в Сибири. – М.-Л., 1936;
Его же. Тотемы-деревья в сказаниях и обрядах европейских народов. – М.-Л., 1937;
Токарев С.А. Религия в истории народов мира. – М., 1965;
Его же. Ранние формы религии… – С. 21-42.
Скворцов-Степанов И.И. Очерк развития религиозных верований. – М., 1921;
Тюменев А.И.
Возникновение религии и первые шаги религиозного развития // Записки научного общества марксистов. – 1922. – № 3.– С. 32-46;
Его же. Первобытная религия // Записки научного общества марксистов. – 1922. – № 4. – С. 52-67;
Ярославский Е.М. Как родятся, живут и умирают боги и богини. – М., 1923;
Токин Н.П.
Очерк происхождения религиозных верований. – М., 1929;
Штернберг Л.Я. Первобытая религия в свете этнографии. – Л., 1936;
Никольский В.К. Происхождение религии. – М., 1939.
См.: Золотарев А.М. Пережитки тотемизма у народов Сибири. – Л., 1934;
Толстов С.П. Древний Хорезм.
– М.: МГУ, 1948. – С. 297-298;
Окладников А.П. Исследование мустьерской стоянки и погребения неандер тальцев в гроте Тешик-Таш. Южный Узбекистан. – М., 1949. – С. 77-81.
Троицкая А.Л. Лечение больных изгнанием духов (кучурук) среди оседлого населения Туркестана // Бюллетень САГУ. – 1925. – № 10. – С. 145-155.
Андреев М.С. Чильтаны в среднеазиатских верованиях. – Т., 1927. – С. 334-348;
Сухарева О.А. О неко торых элементах суфизма, генетически связанных с шаманством // Материалы второго совещания археологов и этнографов Средней Азии. – М.-Л., 1959. – С. 128-133;
Ее же. Ислам в Узбекистане. – Т., 1965. – С. 50-51.
До конца 1960-х годов изучение древних верований в традиционном образе жизни узбекского народа носит локальный, несистематизированный и описательный характер. Оформление системного исследования всего спектра домусульманских верований и обрядов на уровне региона – Хорезма – связано с фундаментальным трудом Г.П. Снесарева25. В нем описаны демонологические представления, проявления шаманизма, магии, тотемизма и зороастризма в похоронно-поминальной обрядности хорезмийцев. Другие исследования Г.П. Снесарева (1970-е годы) углубили научные представления о месте реликтов ранних верований в конкретных обрядах (суннат-той), представлениях (легенды о змеях) и культе святых населения региона26.
Одновременно с региональным подходом формируется направление, базирующееся на предметном принципе, основанном на изучении проявления реликтов древних верований в тех или иных областях культуры.
Так, подобный подход применительно к традиционной ритуальной одежде узбекского народа был реализован в работах О.А. Сухаревой, Г.А. Пуга ченковой, В.А. Мешкерис, Н.П. Лобачевой, Х. Исмаилова и М. Рузиевой27.
В 70–80-х годах ХХ в. был подготовлен ряд фундаментальных cтатей и монографий, посвященных анализу древних верований в традиционном образе жизни народов Центральной Азии в целом28. С этого момента можно говорить о значительном расширении предметного поля изучаемой тематики, уже не сводящегося к локально-региональным и локально-предметным исследованиям. Одним из таких фундаментальных трудов стала коллектив ная монография, написанная О.А. Сухаревой, В.Н. Басиловым, О. Муродо вым, К. Ниязкылычевым, Н.П. Лобачевой и Н.Г. Борозной29. В ней рассматриваются проявления ранних религиозных верований (демонологических представлений, шаманизма и др.) у различных этни ческих групп региона (узбеков, таджиков, туркмен, казахов). В книге также представлены шаманский фольклор и анализ среднеазиатского суфизма.
В другом коллективном труде «Древние обряды, верования и культы народов Средней Азии» представленную авторами тематику можно условно Снесарев Г.П. Реликты домусульманских верований и обрядов у узбеков Хорезма. – М., 1969.– 336 с.
Снесарев Г.П. К вопросу о происхождении празднества суннат-той в его среднеазиатском варианте // Занятия и быт народов Средней Азии. – Л., 1971. Т. 3. – С. 256-272;
Его же. Под небом Хорезма. – М.:
Мысль, 1973. – 160 с.;
Его же. Как вы относитесь к змеям? (Легенды и верования, связанные со змеями на территории Узбекистана) // Наука и религия. – 1983. – № 3. – С. 46-49.
Сухарева О.А. Древние черты в головных уборах народов Средней Азии // Среднеазиатский этнографический сборник (далее – СЭС). – М., 1954. – С. 299-353;
Пугаченкова Г.А. К истории костюма Средней Азии и Ирана XV – первой половины XVI в. по данным миниатюр // Труды САГУ. Вып. 81. – Т., 1956. – С. 85-119;
Мешкерис В.А. Женские чалмообразные головные уборы на кушанских статуэтках Согда // Костюм народов Средней Азии. – М., 1986. – С. 13-18;
Лобачева Н.П. Среднеазиатский костюм раннесредневековой эпохи (по данным настенных росписей) // Костюм народов Средней Азии.–М., 1986. – С. 18-48;
Исмоилов Х. Анъанавий ўзбек кийимлари (XIX аср оири – ХХ аср боши). – Т.: Фан, 1979;
Рузиева М. Посмертная и траурная одежда узбеков г. Ташкента // Костюм народов Средней Азии. – М., 1986. – С. 169-174.
Баялиева Т.Д. Доисламские верования и их пережитки у киргизов. – Фрунзе: Илим, 1972. – 168 с.;
Басилов В.Н. Следы культа умирающего и воскресающего божества в христианской и мусульманской агиологии // Фольлор и историческая этнография. – М., 1983. – С. 44-56;
Его же. Избранники духов. – М.: Политиздат, 1984.– 208 с.;
Антонова Е.В. Очерки культуры древних земледельцев Передней и Средней Азии. – М., 1984.
Домусульманские верования и обряды в Средней Азии. – М.: Наука, 1975. – 338 с.
подразделить на две проблемные группы30. Первую составляют вопросы, посвященные различным аспектам земледельческих верований и обрядов (Н.П. Лобачева, О.А. Сухарева, Б.Х. Кармышева, И. Мухиддинов). Разделы, рассматривающие практику иррациональной народной медицины, связанную с магией, анимистическими способами исцеления и предохранения от болезней (разделы В.Н. Басилова, Х. Исмаилова и К. Тайжанова, Г.П. Ва сильевой), составляют вторую группу. С позиции реферируемого исследова ния особый интерес представляет работа Б.Х. Кармышевой, посвященная погребально-поминальной обрядности узбеков Ферганской долины, в которой впервые рассмотрен вопрос об архаической символике похоронно поминальных обрядов ферганцев и охарактеризованы отдельные реликты древних верований в ритуалах данного цикла.
Наряду с коллективными трудами необходимо отметить и индиви дуальные монографии, занявшие важное место в историографии исследуемой темы. Так, в монографии «К этнической истории узбекского народа» известного отечественного этнолога К.Ш. Шаниязова следам древних верований в семейно-бытовых обрядах кипчаков Ферганской долины посвящена отдельная глава31.
В целом можно констатировать, что в течение советского периода была создана значительная база в научном изучении древних религиозных воззрений и их проявлений в обрядовой практике населения Центральной Азии32. Однако наряду с сугубо научными исследованиями существовал целый пласт публикаций, основанных на жестких клише атеистической пропаганды. Кроме того, реликты древних верований, как и религии в целом, рассматривались сквозь призму архаических пережитков.
Отечественные публикации, подготовленные после обретения Узбеки станом независимости и отличающиеся в значительной степени инновацион ным характером теоретико-методологических подходов и широким охватом тематических направлений, выделены в отдельную четвертую группу. В рамках этого историографического этапа были предприняты новые методо логические разработки, связанные с отказом от многих парадигм советского периода, а также углублением прежних направлений исследований.
Работы данной группы можно подразделить по следующим принципам: источниковедческому, региональному и предметному.
Древние обряды, верования и культы народов Средней Азии. – М.: Наука, 1986. – 206 с.
Шаниязов К.Ш. К этнической истории узбекского народа. – Т., 1974. – С. 326-333.
Басилов В.Н. Культ святых в исламе. – М.: Мысль, 1970. – 144 с.;
Его же. Следы культа умирающего и воскресающего божества в христианской и мусульманской агиологии // Фольклор и историческая этнография. – М., 1983. – С. 44-56;
Рапопорт Ю.А. Из истории религии древнего Хорезма. – М.: Наука, 1971.
– 121 с.;
Баялиева Т.Д. Доисламские верования и их пережитки у киргизов. – Фрунзе: Илим, 1972. – 168 с.;
Мирхасилов С.М. К изучению реликтов доисламских верований у узбеков в дореволюционном прошлом // Этнографическое изучение быта и культуры узбеков. – Т., 1972. – С. 160-162;
Есбергенов Х., Атамуродов А.
Традиции и их преобразование в городском быту каракалпаков. – Нукус: Каракалпакистан, 1975. – 112 с.;
Муродов О. Древние образы мифологии у таджиков долины Зерафшана. – Душанбе, Дониш, 1979. – 116 с.;
Толеубаев А.Т. Реликты доисламских верований в семейной обрядности казахов (ХIХ – начало ХХ в) – Алма-Ата: Гылым, 1991. – 213 с.
Говоря об источниковедческом направлении, следует отметить перевод Авесты на узбекский язык33 и исследования комментаторского характера к данному письменному памятнику в рамках различных дисциплин34.
В рамках регионального направления объектом специальных исследо ваний стали также проявления древних верований в семейном образе жизни и традиционной ритуальной одежде каракалпакского народа35, быт и семей ная обрядность населения Ферганской долины36. Особенно хотелось отметить археологические данные, отражающие древние верования в погребальной обрядности и других ритуалах, представленные в трудах А. Анарбаева, Ф. Максудова и Б. Матбабаева37.
В рамках предметного направления в последние годы ведутся работы по исследованию вопросов, связанных с реликтами древних религиозных воззрений узбеков в традиционной материальной культуре и её локальных сегментах, в обрядах и ритуалах, связанных с жилищем, одеждой и кухней38.
Наряду со специализированными исследованиями появляются первые работы обобщающего характера, среди которых хотелось бы отметить статью Р.Х. Сулейманова39. В ней был рассмотрен генезис целого ряда Авесто. Тарихий-адабий ёдгорлик / Аскар Макам таржимаси. – Т.: Шар, 2001. – 338 б.;
Авесто. Яшт китоби / М. Исоков таржимаси. – Т.: Шар, 2001. – 128 б.;
Авеста: «Ведевдот» китоби / М. Исоов таржимаси. – Т., 2007. – 100 б.
Материалы международной конференции «Авеста» и ее место в истории развития человечества. – Ташкент-Ургенч, 2001. – 186 с.;
омидов. «Авесто» ва тиббиёт. – Т.: Ибн Сино, 2001;
Его же. «Авесто» файзлари. – Т.: Мерос, 2001. – 91 б.;
Рўзибоев С., Собирова Н. «Авесто» мифологияси ва Хоразм фольклори.
– Урганч, 2001;
Сагдуллаев А. «Авесто»нинг илк диний маросимларини ўрганишда археологик маълумотлар // O’zbekiston tarixi. – 2001. – № 3. – Б. 3-8;
Мирзаев Т., Жўраев М. «Авесто» мифологияси ва ўзбек хал озаги ижоди // O’zbekiston tarixi. – 2001. – № 3. – Б. 30-38.
Камолова Р.С. Традиционные верования в семейно-бытовой обрядности каракалпаков.: Автореф. дис. … канд. истор. наук. – Нукус, 1996. – 24 с.;
Есбергенов Х.Е. Ритуальная одежда каракалпачек – кок-койлек // Вестник Каракалпакского отд. АН РУз. – 2002. – № 3. – С. 66-67.
Хаклиев В.Б. Сельская община Северной Ферганы в конце XIX – начале XX в.: Автореф. дис... канд.
истор. наук. – Т., 1998. – 24 с.;
Турсунов Б. Конибодом воаси аолиси оилавий маросимлари.: Тарих фан.
номзоди … дис. – Т., 2001. – 168 вара;
Фарона водийси этнографиясининг долзарб муаммолари мавзусидаги Республика илмий анжумани материаллари. – Наманган, 2003. – 212 б.;
Абдуллаев У. Фарона водийсида этнослараро жараёнлар. – Т.: Янги аср авлоди, 2005. – 216 б.
Матбабаев Б.Х. Оссуарии Ферганы // Общественные науки в Узбекистане (далее – ОНУ). – 1994. – № 2. – С. 43-47;
Его же. Шимолий Фаронанинг дафн маросимлари // ОНУ. – 1994. – № 5. – С. 21-28;
Его же.
Фарона водийси аолиснинг илк ўрта асрлар даври диний арашларини дафн маросимларида акс этиши (Мунчотепа мисолида) // ИМКУ. Вып. № 35. – Т., 2006.– С. 156-162;
Анарбоев А. IX-XII асрларда Ўзбекистон худудидаги турар жойлар билан боли урф-одат ва эътикодий арашлар (Ахсикент материаллари асосида) // Ўзбекистон этнологиясининг долзарб муаммолари. – Тошкент-Наманган, 2007. – Б.
212-215;
Анарбаев А.А., Максудов Ф.А. Древний Маргилан. (Из истории земледельческой и городской культуры Ферганы). – Т.: Фан, 2007. – С. 135-141.
Бўриев О.Б. Анъанавий уй уриш билан боли расм-русмлар // Ўзбек хали боий адриятлари. – арши, 2005. – Б. 83-94;
Содиова Н. XIX–XX асрларда ўзбек миллий кийимлари. – Т.: Шар, 2001;
Зунунова Г.Ш.
Жилище в ритуально-обрядовой системе узбекского этноса (на материалах махалли г. Ташкента) // Ўзбекистон этнологияси: янгича арашлар ва ёндашувлар. – Т., 2004. – Б. 134-140;
Давлатова С.Т. Ўзбек миллий кийимлари: анъанавийлик ва замонавийлик. – Т.: Янги аср авлоди, 2006. – 213 б.;
Абдуллаев У.С.
Хал анъанавий таомларида этник ва иноэтник компонентлар // Фарона водийсидаги этнослараро жараёнлар... – Б. 122-142;
Исоов Б., Исоова Н. Навруз байрмининг маросимий таомлари // Ўзбекистон этнологиясининг долзарб муаммолари… – Б. 205-211;
Гюль Э. Жойнамоздаги рамзлар // San’at. – 2001. – № 3. – Б. 13-16.
Suleimanov R. On Relicts of ancient Culture and Ideology in Islam in Central Asia // Oriente Moderno. – Rim, 2007. – № 1. – P. 163-175.
древних локальных культов, таких как Коркут Баба, Хазрати Али, Шахи Зинда, Биби Сешанба, Анбар ана и др. Кроме того, в совместной монографии И. Джаббарова и Г. Дресвянской дан ряд ценных сведений о генезисе древних религиозных автохтонных культов и верований Средней Азии40. В комплексе с историей мировых религий вопросы происхождения древних верований и ранние формы религии представлены в совместной работе И. и С. Джаббаровых41.
В целом в исследованиях периода независимости были пересмотрены методологические подходы к оценке ритуальной обрядности, изменилось предметное поле исследований, наметилась тенденция к осуществлению широких и комплексных изысканий с применением различных методоло гических и теоретических подходов.
Вместе с тем, следует отметить сохраняющиеся тенденции описатель ности, а также недостаточную степень внедрения новейших достижений зарубежной этнологии в практику отечественных исследований.
Пятая историографическая группа представлена исследованиями зарубежных авторов, отличающимися как характером методологических подходов, так и предметным полем исследуемых вопросов.
Оценивая современную российскую этнологию, можно констатировать в ней как традицию преемственности, так и новые методологические подходы в изучении этнологии Центральной Азии.
Труд В.Н. Басилова «Шаманство у народов Средней Азии и Казахстана» является продолжением предыдущих изысканий данного автора.
В нем впервые представлено всестороннее исследование истории, традиций и обрядов шаманизма у народов Средней Азии и Казахстана, в том числе ритуальная практика шаманов Ферганской долины42. В работах М. Мейтарчиян, А. Хисматулина и М. Крюковой погребально-поминальные обряды зороастрийцев были рассмотрены на основе сопоставительных данных археологии и этнографии также в хронологически-региональном аспекте43. В исследованиях С.Н. Абашина44 и О.А. Горшуновой проанализированы вопросы генезиса и мифологии культов некоторых святых мест Ферганской долины – Шахимардан, Сафед Булан, Ходжи Барор, а также культов семи святых, Искандера Зулькарнайна и Бурханиддина Килича. В Джаббаров И., Дресвянская Г. Духи, святые, боги Средней Азии: очерки по истории религии. – Т., 1993. – 223 с.
Жабборов И., Жабборов С. Жахон динлари тарихи. – Т.: Ўзбекистон, 2002. – Б. 33-70.
Басилов В.Н. Шаманство у народов Средней Азии и Казахстана. – М.: Наука, 1992. – 325 с.
Мейтарчиян М.Б. Зороастрийский погребальный обряд (хронологический и локальный варианты). – М.:
Институт востоковедения РАН, 1992;
Ее же. Погребальный обряд зороастрийцев. – М.: Институт вос токоведения РАН, 1999;
Хисматуллин А.А., Крюкова М. Смерть и похоронный обряд в зороастризме. – СПб., 1997. – С. 169-255.
Абашин С.Н. Шахимардан / Ислам на территории бывшей Российской империи. Энциклопедический словарь. Вып. 2. – М., 1999;
Его же. Семь святых братьев / Подвижники ислама: Культ святых и суфизм в Средней Азии и на Кавказе. – М., 2003. – С. 18-40;
Его же. Культ Двурогого Искандера у горцев Центральной Азии // СЭС. Вып. IV. – М., 2006. – С. 190-209.
Горшунова О.А. Священные деревья Ходжи-Барора. Фитолатрия и культ женского божества в Средней Азии // Этнографическое обозрение (далее – ЭО). – 2008. – № 1. – С. 71-82.
работе В.Л. Огудина места поклонения Ферганской долины, и связанные с ними религиозно-мифологические представления рассмотрены в новом, этноэкологическом аспекте46.
Древние верования и их реликты у народов Центральной Азии неоднократно становились объектом исследования зарубежных ученых этнологов. В публикациях турецких исследователей Усмана Турара, Абдукадыра Инана и Фузили Байата на основе исторических источников и этнографических материалов исследуются история и современные проявления шаманства и манихейства в обрядовой практике тюркских народов47. В ряде публикаций французского исследователя Хабибы Фатхи приведены интересные сведения о генезисе женской обрядово-ритуальной практики центральноазиатского региона, в частности Ферганской долины и ее важном значении в сохранении реликтов различных религиозных верований в традиционном образе жизни населения региона48.
Специальные исследования М. Бойс49 и А. Пирас50, посвященные обрядам, практикуемым по сей день в зороастрийских обществах Ирана и Индии, имеют особое значение для проведения сравнительного анализа в рамках реферируемого исследования.
В работах Т. Ямады, Р. Амайона, У. Йохансена и С. Крипнера приведены ценные положения теоретико-методологического характера, значительно расширяющие методологический инструментарий в изучении природы таких древних религиозных верований, как анимизм, магия, шаманизм и др. Новым для сегодняшнего состояния этнологии в Узбекистане является развитие международного научного сотрудничества52. Так, определенную ценность для настоящего исследования представляет совместная работа французского и среднеазиатского этномузыковедов Ж. Дюринга и С. Худойбердиева «Голос шамана»53, в которой наряду с анализом обрядовой музыки шаманов долины, главным образом Согдийской области (Таджикис Огудин В.Л. Страна Фергана. – М., 2002. – 198 с.;
Его же. Места поклонения Ферганы как объект научного исследования // ЭО. – 2002. – № 1. – С. 63-79.
Усмон Турон. Туркий халлар мафкураси. – Т.: Чўлпон, 1996. – 104 б.;
Inon A. Tarihte ve bugun shamanizm.
– Ankara, 2000. – 173 s.;
Fuzuli Bayat, Ana Hatlariyla. Turk shamanligi. – Istambul, 2006. – 304 s.
Habiba Fathi. Femmes d’autorite dans I’ Asie centrale contemporale. – Paris, 2004;
Ее же. Смысл женских ритуалов Биби Мушкулькушод и Биби Сешанбе в современной Центральной Азии // Традиционные и современные этнокультурные процессы в Центральной Азии. – Т., 2005. – С. 13-24.
Бойс М. Зороастрийцы. Верования и обычаи. – М.: Наука, 1987. – 302 с.
Piras A. Nel paese dei Maghi Bianchi. – Ravenna, 2001. – 170 p.
Takoko Yamada. An anthropology of animism and shamanism. – Tokyo, 1999. – 165 p.;
Амайон Р.Г.
Покончить с терминами «транс» и «экстаз» в исследованиях шаманизма // ЭО. – 2007. – № 1. – С. 6-18;
Йохансен У. Экстаз и одержимость: различия в переживаниях шаманов Сибири и Центральной Азии // ЭО. – 2007. – № 1. – С. 19-31;
Криппнер С. Методы психологического исследования и сообщение об аномальных явлениях в практике шаманов // ЭО. – 2007. – № 1. – С. 46-55.
Karimov E., Abramson D. «Sacred Sites, Profane Ideologies: Religious Pilgrimage and the Uzbek State» / Everyday Life in Central Asia Past and Present / Edited by Jeff Sahadeo and Russell Zanca. Indiana University Press, 2007.
During Jan, Khudoberdiev S. La voix du amane etude sur les baxshi Tadjiks et Ouzbeks. – IFEAС.
– L’Harmattan, 2007. – 231 p.
тан), изложен ряд положений относительно локальных особенностей шаманства у оседлых узбеков и таджиков.
В заключительной части главы, посвященной анализу теоретико методологической и историографической части исследования, сделаны следующие выводы:
– историографический анализ темы исследования выявил ступенчатость и основные тенденции ее развития: от фрагментарного и описательного освещения, основанного на бытовых наблюдениях, к академи ческому системному и специализированному изучению, опирающемуся на различные базы данных. Оформляются направления исследований на основе следующих принципов: источниковедческого, регионального и предметного.
В дисциплинарном отношении можно говорить о становлении и оформлении двух базовых подходов к теме исследования: религиоведческого и этнографического/антропологического. В рамках этих направлений и подходов можно выделить целый спектр различных концептуальных парадигм – по содержанию, методологическим и идеологическим основаниям.
Во второй главе «Древние верования и религии» на основе историко-этнографического материала рассматриваются история, эволюция и локальные особенности тотемизма и шаманства в Ферганской долине. Дается анализ традиций и обрядов, корни которых восходят к зороастризму.
Как и большинство народов мира в древности, предки тюркских народов обожествляли отдельные предметы и явления природы. Постепенно элементарные религиозные воззрения сформировались в такие верования, как тотемизм, фетишизм, анимизм и шаманизм.
Наиболее распространенными тотемами тюркских народов в древности являлись волк, медведь, орел, змея, коза, баран, бык, дерево и др.54 В произ ведении Абдулгази Бахадур-хана «Шаджара-йи тарокима» (Родословная туркмен) имеются сведения о том, что во времена Огуз-хана священными птицами считались орел, кречет, сокол, филин, ястреб, ворон55.
В.В. Бартольд, опираясь на сведения средневекового автора Рашид-ад-дина, отмечал, что у огузов даже в исламский период продолжал сохраняться тотемизм, и они, почитая в качестве члена своего рода какую-либо птицу, не охотились на нее и не ели ее мяса56. Наличие в составе узбеков племен с этнонимом бургут или буркут (беркут) также является отражением тотемистических воззрений57.
В результате проведенных в последние годы историко-этнографи ческих и филологических научных изысканий выявлено около 40 тюркских этнонимов, имеющих непосредственное отношение к тотемистическим Толстов С.П. Древний Хорезм. … – С. 223-226;
Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири.
Знак и ритуал. – Новосибирск, 1987. – С. 33-38.
Абдулозий Боходирхон. Шажарайи тарокима. – Т., 1995. – Б. 48.
Бартольд В.В. Очерк истории туркменского народа / Соч. Т. 2. Ч. 1. – М., 1964. – С. 576.
Дониёров Х. Ўзбек халнинг шажара ва шевалари. – Т., 1968. – Б. 81;
ораев С. Этнонимика. – Т., 1979.
– Б. 13.
представлениям: авджин, бука, багыш, бахрин, авшин, бугун, байбури, гуваляк, иланлы, кальтатай, каджар, керайит, кийикчи, джавлы, алчин, сары, тайлак, тюлки, тулга, топыча, энака, эсабай, яби, чавган, чувалай, карга, каралачин, каракуш, каракойлы, каракурсак, куйын, кузычы, кунграт, кучкаркулак58.
В мифах тюркских народов одним из наиболее распространенных тотемов является волк, поклонение которому было характерно для многих тюркских народов. Так, по сведениям китайских авторов, в VI в. у тюрков слова «бури» (волк) и «хан» (хан) были синонимами59. В древнетюркской генеалогической легенде волчица выступает прародительницей тюрок-тугю.
Древки их знамен были увенчаны золотой головой волка – их тотема.
Исследования показывают, что культ тотема волчицы, кормящей человеческих детей, является одним из древнейших, и имел распространение еще в Древней Месопотамии60.
В историческом памятнике XI–XIII вв. «Огуз-наме» приведено множество повествований, связанных с почитанием волка61. У кунгратов – одной из этнической групп, вошедшей в состав узбекского народа, сущест вует род байбури, а у каракалпаков – байбура, представители которых также почитали в качестве тотема волка62. Наличие таких топонимов, как Бурилик или Бури в различных районах Узбекистана, по мнению некоторых исследо вателей, также является отражением древних воззрений, связанных с тотемами63.
Элементы тотемизма находят отражение в различных обрядах и обычаях, практикуемых узбеками Ферганской долины. Так, в регионе весьма распространена традиция, согласно которой бездетные женщины в целях исцеления от этого недуга носят амулет из волчьих зубов. В Андижане для облегчения родовых мук женщине давали съесть небольшое количество высушенного волчьего сердца. С началом схваток с левой стороны постели клали кусок сухожилия волка, который оставляли на том же месте в течение первых семи дней жизни новорожденного.
В диссертации дан анализ некоторых обычаев и обрядов Ферганской долины, имеющих связь с древними тотемистическими представлениями о волке.
В древних религиозных воззрениях многих народов мира важное место принадлежало тотему коня, с которым связано большое количество различных поверий и обрядов64. С эпохи энеолита в степном евразийском См.: Маркаев К. Тотемистик тасаввурлар билан боли этнономлар // Ўзбек тили ва адабиёти. – 2005. – № 1. – Б. 95.
Гумилев Л.Н. Древние тюрки. – М., 1967. – С. 23.
Климов Г.А., Эдельман Д.И. К этимологии albasty // almasty // Советская тюркология. – 1979. – № 3. – С. 63.
Короглы Х. Огузский героический эпос. – М., 1976. – С. 38-39.
Жданко Т.А. Очерки исторической этнографии каракалпаков. – Л., 1950. – С. 162.
Охунов Н. Жой номлари таъбири. – Т.: Ўзбекистон, 1994. – Б. 13.
См. подробнее о культе и изображениях лошади: Беленицкий А.М. Конь в культах и идеологических представлениях народов евразийских степей в древности и раннем средневековье // КСИА. Вып. 154. – М., 1978. – С. 31-39;
Кузьмина Е.Е. Конь в религии и искусстве саков и скифов // Скифы и сарматы. – Киев, 1979;
Ремпель Л.И. Цепь времен: вековые образы и бродячие сюжеты в традиционном искусстве Средней Азии. – Т.: Изд-во им. Г. Гуляма, 1987. – С. 25-29.
регионе начинает складываться культ солнечного (небесного) коня. Это было определено основополагающей ролью коня в экономике и военно-полити ческой жизни кочевых, коневодческих народов древности. Ассоциация коня с солнцем у евразийских народов имела два аспекта: с одной стороны, это заря – лошадь, т.е. восходящее солнце, с другой – это лошадь – заходящее солнце, символ загробного мира. Борьба этих двух коней-антагонистов (черного и светлого) – ипостасей дня и ночи, смерти и жизни нашла отражение в эпической традиции, похоронно-поминальных ритуалах индоевропейских и тюркских народов региона65.
Как отмечал С.П. Толстов, конь – один из основных тотемов массагетов – на протяжении тысячелетий оставался государственным символом в виде бога-всадника66. У кипчаков Ферганской долины существовал ряд родов, названия которых были связаны с тотемом коня – турт айгыр (четыре жеребца), саманатлы (букв.: имеющий буланого коня), джети-кашка (семь коней с белой каймой на лбу), торы-сары (конь гнедой масти), кулан (дикий конь или осел), карабайтал (вороная кобыла). По мнению К.Ш. Шаниязова, в древности лошадь почиталась отдельными родами кипчаков в качестве мифического прародителя67. В дальнейшем с лошадью-тотемом, видимо, были генетически связаны ритуальные жертвоприношения кипчаков.
Народы Центральной Азии почитали также змею, как олицетворение таких стихий, как земля и вода. Змея занимала важное место в религиозных обрядах местного населения, что явственно проявилось, в частности, в изобразительном искусстве68. Среди узбеков встречаются такие названия родов, как иланлы – иланны – джиланны (букв.: змеиный)69. У дурменов существует род иланлы – джиланны, а одна из ветвей найманского рода именуется не иначе как джилантамгалы (букв.: имеющий печать змеи)70.
Возникновение этих этнонимов, без сомнения, связано с описываемым тотемом.
Далее в главе рассматриваются генезис и эволюция шаманства и связанных с ним традиций у народов Ферганской долины. Идея шаманcтва основывается на представлении о контакте избранных служителей – шаманов с духами, обладающими божественной силой71. Считается, что в момент экстаза шамана происходит его единение с покровительствующим ему духом. Существует представление, что шаман способен принимать его облик.
Аджигалиев С.И. Генезис традиционной погребально-культовой архитектуры Западного Казахстана.
– Алматы, 1994. – С. Толстов С.П. Древний Хорезм. … – С. 202.
Шаниязов К. Ш. К этнической истории узбекского народа … – С. 144.
Толстов С.П. Древний Хорезм. … – С. 237..
Нафасов Т. Ўзбекистон топонимларининг изоли луати. – Т.: Ўитувчи, 1988. – Б. 84.
ораев С. Географик номлар маъноси. – Т.: Ўзбекистон, 1978. – Б. 55.
Eliade М. Shamanism: Archaic Techniques of Extasy // Bollingen Series. Vol. 76. – Princeton, 1974. – P. 265– 266.
Древние тюркские народы называли шаманов кам. Первые сведения о них встречаются в китайских летописях Х в. «Таньшу», в которых упоминаются хакасы (хягас) и их камы (шаманы)72. В произведениях «Кутадгу билиг» Юсуфа Хос Хаджиба (XI в.), «Словаре тюркских наречий» Махмуда Кашгари (XI в.) также встречаются сведения о шаманизме.
По существовавшим у тюркских народов традициям, в процессе посвящения того или иного смертного в шаманы, его избрание осуществлялось самими духами-покровителями. Процесс посвящения предполагал для неофита прохождение трех «ступеней»: 1) избрание духами, 2) одержимость шаманством и 3) возрождение к жизни в качестве шамана.
В Ферганской долине врачующих шаманов называют бахши73, парихан (перс.: пари – дух, хондан – читать), фалбин (перс.: фал – судьба, бин – видеть). Узбеки Южного Казахстана именуют их тауб (араб.: табиб – врач), в некоторых регионах они известны также как кушнач (термин кушнач – искаженное от кучнач – человек, изгоняющий духов из больного) или кара кушнач. В Ферганской долине последний термин не употребляется вовсе.
У узбеков Ферганской долины в большинстве случаев в качестве шаманов выступают женщины. Традиции шаманства в данном регионе имеют некоторые особенности, в частности, в отличие от шаманов казахов, туркмен и некоторых других тюркских народов, шаманы узбеков долины проводят обряды «лечения» не после захода солнца, а в дневное время.
Обряды, связанные с шаманством в других регионах происходят обычно с использованием ножей, кинжалов, мечей и т.п., тогда как шаманы бахши Ферганской долины проводят свои обряды преимущественно в сопровождении бубна.
Наиболее распространенная функция шаманов – врачевание. Многие узбекские и таджикские шаманы, проживающие в Ферганской долине, с наступлением приступа заболевания начинают массировать тело с тем, чтобы его разогреть и заставить потеть. Так, по сведениям информаторов, известная в долине знахарка Саодат лечила коклюш, головную боль и бесплодие у женщин, Мейли, Лола бахши и знахарь Рустам занимались излечением парализованных, немых, покрытых различной сыпью, а также людей с психическими расстройствами и т.д.
Шаманство узбеков Ферганской долины интересно не только как локальный вариант некогда широко распространенного историко культурного явления, но, прежде всего, как форма, представляющая собой позднюю стадию существования шаманства в условиях полного господства монотеистической религии. Это реликтовая форма шаманства, которая приобрела свой облик под воздействием мусульманской идеологии.
Osman Turan. Turk cihan hakimiyeti mefkurasi tarihi. Gild 1. – Istambul, 1993. – S. 54.
В прошлом у туркменского и узбекского полуоседлого населения термин бахши использовался также для обозначения народных поэтов. Данное слово использовалось также в значении лекарь у казахов – баксы, кыргызов – бакши и узбеков – бахши. См.: Сухарева О. Пережитки демонологии и шаманства у равнинных таджиков // Домусульманские верования и обряды в Средней Азии. – М., 1975. – С. 58.
В последнем разделе главы охарактеризованы некоторые обычаи и обряды, практикуемые населением исследуемого региона, восходящие своими корнями к традициям зороастризма.
Как известно, основные нормы, законы, мораль, обычаи, обряды и традиции зороастризма изложены в Авесте. Из сведений, почерпнутых в данном источнике, известно, что в древности в среднеазиатском обществе дом (семья) именовался имана, род – висья, племя – зантума, страна – дахйўма, главное духовное лицо – заратутратэша. Глава дома (семьи) назывался иманапати, глава племени – виспати, глава страны – дахйупати.
Словом ноф называли кровнородственное объединение74.
В зороастрийском обществе брак имел священное значение и заключался на всю жизнь, соответственно повторный или временный браки были запрещены75. Измена любого из супругов резко осуждалась;
изменившие женщина или мужчина подвергались наказанию и считались «оскверненными»76.
Древние представления населения данного региона об ином (загробном) мире были узаконены Заратуштрой в его учении о рае и аде77.
Именно в зороастризме были выработаны сложные и своеобразные нормы и правила погребальной обрядности, отдельные из которых нашли освещение в диссертации78.
В исследовании впервые выявлена параллель между зороастрийским богом Митрой и земледельческим культом Бобо-Дехкана, имеющим широкое распространение среди населения Центральной Азии. На основе историко-этнографического материала доказано, что культ Бобо-Дехкана сформировался в результате трансформации представлений о боге Солнца – Митре. Среди фактов, подтверждающих данное положение, следует привести представление о том, что Бобо-Дехкан, как и Митра в зороастрийской мифологии, появляется перед восходом солнца, покровительствует земледельцам, даруя людям благоденствие и изобилие. В обоих случаях объекты культа представлялись в виде благообразного старца в белой одежде. Согласно зороастрийской мифологии, Митра держит в руках золотую палицу, тогда как, по существующим поверьям, Бобо-Дехкан – посох.
Обычай земледельцев опоясываться платком, с завернутым в него комом земли, означает символическое «опечатывание» урожая Бобо Авесто / А. Макам таржимаси …. – Б. 185;
Авесто Яшт китоби / М. Исоков таржимаси … – Б. 15.
Аширов А. «Авесто» ва зардуштийларнинг оила турмуш маросимлари аида // ОНУ. – 2002. – № 1. – Б. 50.
Авесто / А. Макам таржимаси …. – Б. 121.
Boyce M. The Pious Foundations of Zoroastrianism // BSOAS. Vol. XXXI. Part. II. 1968. – P. 270.
Традиции и воззрения зороастрийцев, связанные со смертью и трауром, в определенной степени освещены в научной литературе. См. подробнее: Мейтарчиян М.Б. Зороастрийский погребальный обряд … – С. 211;
Хисматуллин А.А., Крюкова В.Ю. Смерть и похоронный обряд в исламе и зороастризме. – СПб.:
Центр «Петербургское востоковедение», 1997;
Аширов А.А. Ўзбек хали мотам маросимларида зардуштийлик излари // O’zbekiston tarixi. – 2002. – № 1.– Б. 65-72.
Дехканом. В свою очередь, согласно сведениям, изложенным в Авесте, Митра был божеством договора, связанного с поклонением Солнцу.
В диссертации охарактеризован ряд других проявлений зороастрийской традиции в обычаях и обрядах населения Ферганской долины.
В заключении второй главы сформулированы выводы, основные из которых сводятся к следующему:
– собранный полевой материал позволяет говорить о следующих тотемах, имевших хождение в Ферганской долине и оставивших свои следы в этнонимах, топонимах, фольклоре и обрядовой символике региона:
млекопитающих – волк, лошадь, бык, верблюд, овца (или баран);
птиц – беркут, ворона;
пресмыкающихся – змея;
рыба (без дифференциации на виды);
растительного мира – чинара, карагач;
– шаманство народов Ферганской долины, несмотря на локальные различия, представляет собой единое историко-культурное явление, которое имеет свои особенности, заключающиеся в ярко выраженной хозяйственной специфике, обрядности и ее атрибутике. Кроме того, центрально-азиатское шаманство восприняло многие компоненты ислама: мифологию, представле ния о духах, культы и обрядность ислама. В связи с этим ислам может быть квалифицирован как один из существенных факторов эволюции местных форм шаманства. С другой стороны, благодаря обратному влиянию ислам на территории Центральной Азии оказался обильно насыщенным традициями шаманства, особенно в таких сферах, как суфийская обрядовая практика, культ святых, анимистические воззрения и проч.;
– некоторые сохранившиеся культы центральноазиатских народов (культы Бобо-Дехкана, обмывателей умерших и др.) имеют принципиальное сходство с зороастрийскими культами и связаны с последними генетически.
Представленность зороастрийских реликтов в семейной обрядности узбеков Ферганской долины значительно выше, чем в других сферах их жизнедеятельности (материальной культуре и хозяйственной деятельности).
В третьей главе «Симбиоз древних религиозных верований в хозяйственных традициях узбеков» на основе этнографических материалов освещен синкретизм доисламских религиозных верований с исламскими традициями в обычаях и обрядах, связанных с традиционной хозяйственной деятельностью узбеков – земледелием и скотоводством.
В целом, обычаи и обряды узбеков, связанные с земледелием, являются одним из уникальных проявлений народного мировоззрения. При этом большинство из них формировались на основе веры в магическую силу различных аграрных культов. Именно поэтому в основе большинства обычаев и обрядов, связанных с земледелием, лежит поклонение божествам неба и земли, обожествление явлений природы, восходящие своими корнями к доисламскому периоду. Благодаря этому, исследование древних аграрных культов, существовавших у народов Центральной Азии, предоставляет, во первых, ценный материал, характеризующий древние религиозные воззрения, связанные с земледелием, а во-вторых – позволяет понять закономерность их сосуществования и взаимодействия с исламом.
В кишлаке Каптархона Ферганского тумана вплоть до недавнего времени бытовала традиция, согласно которой в первый пахотный день, когда на поле выпускалась первая пара волов (кош), запряженных в плуг, жители надевали новую одежду, готовили обильные угощения и проводили этот день в празднествах79. Символическую, имеющую магическую силу вспашку первой борозды обычно осуществлял один из наиболее уважаемых старейшин селения. Считалось, что проживший долгую жизнь многодетный и зажиточный человек символически передает свои качества земле и будущему урожаю. Поэтому именно ему предназначалось запрячь первую упряжку. Обычай специальной подготовки первой упряжки для первой пахоты в известной степени был связан с аграрными культами.
Узбеки-кипчаки Ферганской долины перед началом посева читали краткую молитву–благословение, после чего один из пожилых жителей, подув на горсть семян в своих ладонях – куф-суф, бросал их в землю. По существовавшему поверью, первые семена предназначались птицам и насекомым. В одном из уставов земледельцев отмечалось, что «даже если грехи дехкан будут так велики как песчаные барханы, птицы будут молить [Бога] об отпущении этих грехов …». По мнению К. Шаниязова, данный обычай также имеет непосредственное отношение к древним верованиям80.
Узбеки Ферганской долины до начала полевых работ обычно вместе с членами своих семей направлялись к мазару Хызра в Риштане. Паломники приносили с собой небольшое количество зерна (пшеницы или ржи), дрожжи, веревку, кусок свинца, булавку, исырык (трава гармала), деньги, воду и оставляли их у гробницы. Этот обряд совершался в надежде на то, что земля в новом земледельческом году будет рыхлой и плодородной, урожай – обильным, супра (скатерть) – полна муки, скот – многочисленным, семья – прочной как свинец, а Великий Хызр поддержит во всех начинаниях81.
По мнению ряда исследователей, культ Хызра сформировался у местного населения еще в доисламский период и являлся продуктом духовных воззрений земледельческого населения82. Генетические основы образа Хызра были неразрывно связаны с основами земледелия и культами плодородия.
Скотоводство также являлось одним из самых древнейших проявлений хозяйственной деятельности человека. Не случайно в «Авесте» мы находим освещение вопросов, связанных с почитанием домашних животных, особенно лошадей, крупного и мелкого рогатого скота. Согласно данному источнику, когда Заратуштра обратился к Ахура-Мазде с вопросом «какое четвертое место на свете является самым счастливым?», им был получен Полевые записи. Кишлак Каптархана Ферганского тумана Ферганского вилаята, 2003 г.
Шаниязов К.Ш. К этнической истории узбекского народа … – С. 174.
Полевые записи. Махалля Урганчибаг г. Коканда Ферганского вилаята. 2005 г.
См.: Бартольд В.В. Ислам. Ч. 2. – Петроград, 1918. – С. 59;
Низами. Искандарнамэ. – Баку, 1940. Т. 1. – С. 370;
Афзалов М. Ўзбек хал эртаклари аида. – Т., 1964. – Б. 49.
ответ: «Это земля, где имеется больше всего отар баранов и табунов лошадей»83. В более позднем списке Авесты – Хорде приводятся сведения об Айатриме, т.е. «празднике, когда скот возвращается в отары»84. В текстах данного сочинения упоминается божество Фрадат-фшава, покровительст вующее мелкому рогатому скоту85.
По поверьям местных жителей, каждое из направлений скотоводства имело своего святого покровителя и заступника, в честь которого ежегодно осуществлялись жертвоприношения. Так, покровителем овцеводства считался Чупан-ата, крупного рогатого скота – Занги-ата, коневодства – Камбар-ата, разведения коз – Чигат-ата.
О сакральном значении барана в древности свидетельствует, в частности, обычай подвешивания черепа этого животного в саду или вблизи дома в качестве оберега, предохраняющего от «дурного глаза»86.
На основе содержания третьей главы сделаны следующие теоретико методологические выводы: