Сопричастность и контроль в личной и социальной семантических сферах современного русского языка
На правах рукописи
Ким Игорь Ефимович СОПРИЧАСТНОСТЬ И КОНТРОЛЬ В ЛИЧНОЙ И СОЦИАЛЬНОЙ СЕМАНТИЧЕСКИХ СФЕРАХ СОВРЕМЕННОГО РУССКОГО ЯЗЫКА Специальность 10.02.01 – русский язык
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук
Красноярск 2011
Работа выполнена на кафедре русского языка и речевой коммуникации Института филологии и языковой коммуникации ФГАОУ ВПО «Сибирский федеральный университет» Научный консультант доктор филологических наук, профессор Шмелева Татьяна Викторовна Официальные оппоненты доктор филологических наук, профессор Дымарский Михаил Яковлевич доктор филологических наук, профессор Федосюк Михаил Юрьевич доктор филологических наук, профессор Шмелев Алексей Дмитриевич Ведущая организация ФГБОУ ВПО «Новосибирский национальный исследовательский государственный университет»
Защита состоится 13 декабря 2011 г. в 10.00 часов на заседании диссертационного совета ДМ 212.099.12 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при ФГАОУ ВПО «Сибирский федеральный университет» по адресу 660041, г. Красноярск, пр. Свободный, 82, стр. 6 УЛК ИНиГ, ауд. 3-17.
С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Сибирского федерального университета по адресу 660041, г. Красноярск, пр. Свободный, 79, стр. 10.
Реферат разослан «_» ноября 2011 года
Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук доцент И.В. Башкова
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Целью настоящего исследования является описание и систематиза ция средств выражения внутренней (личной) связи человека с явлениями окружающего мира в русском языке. Эта связь может быть лишена иерар хического компонента, а может быть иерархической, такой, в которой че ловек играет определяющую роль в отношении и его проявлениях. В пер вом случае можно говорить о сопричастности человека со статическими реалиями или причастности к динамическим реалиям, а во втором – о кон троле над ними. Условным пространством, в котором реализуется эта внутренняя связь, является личная сфера человека, а наиболее важным аспектом ее проявления – функционирование в социальной сфере.
Объектом исследования являются личная и социальная сферы чело века как феномены семантики языка. Предметом исследования выступает содержание и языковое выражение отношений сопричастно сти/причастности и контроля, формирующих состав реалий, образующих личную сферу и во многом определяющих специфику социальной сферы.
Понятия личной сферы, сопричастности и контроля появились в лин гвистике сравнительно недавно. В исследованиях анафоры активно ис пользовалось понятие контролера (контроллера) анафоры, по сути антеце дента анафорического местоимения. И только в 80-х годах ХХ века, в рам ках когнитивного подхода к анафоре, появились работы А.А. Кибрика, предложившего понимать под контролером анафоры не языковую едини цу, а автора высказывания, человека, реально контролирующего ее ис пользование. В 1982 году понятие контролируемости было использовано Т.В. Булыгиной для описания семантики предикатов в синтаксисе. Такое использование термина получило распространение в исследованиях гла гольной семантики и семантики действия.
В 1986 году Ю.Д. Апресян установил, что с помощью понятия личной сферы удобно толковать многие слова, выражающие знаковую и психиче скую деятельность, а также описывать значение некоторых дейктических грамматических категорий, прежде всего лица. Существует аналогичное психологическое и проксемическое понятие – личной зоны, личного про странства, но оно передает только пространственные отношения между людьми в процессе деятельности и коммуникации, то есть, в отличие от понятия, введенного Ю.Д. Апресяном, отражает внешние отношения чело века.
В том же 1986 году В.С. Храковский и А.П. Володин нетерминологи чески использовали слово сопричастность для описания специфического употребления инклюзивной формы императива.
Сопричастность и контроль по-разному проявляются в зависимости от природы реалий, с которыми взаимодействует человек. Речь идет о природном (натуральном, физическом) мире, внутреннем мире человека и социальном мире. В семантике для этих «миров» также используется по нятие сферы. Это означает, что понятие семантической сферы применяет ся по отношению к феноменам, имеющим разную природу.
Поэтому первая задача исследования – теоретическая разработка понятия «семантическая сфера», описание системы семантических сфер в семантике русского языка и выявление в них места личной сферы.
К другим задачам исследования относятся:
– описание социальной семантической сферы как наиболее важного «пространства» реализации контроля и сопричастности и образующих эту сферу реалий как семантических феноменов и рассмотрение особенностей выражения реалий социальной сферы.
– анализ понятий контроля, сопричастности и причастности, а также описание языковых средств их выражения.
– описание рефлективной лексики русского языка, класса слов, обо значающих психоментальные и речевые события и содержащих семантику сопричастности/причастности или контроля.
Источником материала для исследования послужили тексты совре менного русского литературного языка без их специальной дифференциа ции по времени создания, сферам общения, по функциональным стилям или жанрам. Активно использовались материалы Национального корпуса русского языка (ruscorpora.ru)1, Интернета (в основном с помощью поис ковой системы «Яндекс»). Кроме того была проведена сплошная выборка толкований слов или их ЛСВ, обозначающих психоментальные и речевые события и содержащих семантику сопричастности/причастности или кон троля, из МАС. МАС использовался и как источник материала, и как пре цедент лингвистического описания. Толкования слов и их семантических вариантов использовались как первичное описание семантики, во многих случаях отражающее нашу концепцию, но часто не вскрывающее отноше ний сопричастности и контроля, скрытых в лексической семантике. Объем выборки контекстов составил 15 тыс. единиц, основная выборка МАС насчитывает 2491 лексему или ЛСВ. В единичных случаях в качестве ил люстративного материала использовались контексты из цитируемой лите ратуры.
Семантическая природа рассматриваемых феноменов определяет на бор использованных в работе подходов к исследованию, исследователь ских методов и приемов анализа. Доминантой исследования является антропоцентрический подход (Е.С. Кубрякова, А.А. Уфимцева, В.Н. Телия и др.), в рамках которого семантика языковых единиц описывается в их отношении к человеку. Второй общий подход, применяемый в исследова нии, – функциональный, устанавливающий отношение между языковой формой и ее содержанием, между языковой единицей и обозначаемой ею В тексте отмечаются знаком * (звездочка).
реалией. В описании семантических сфер преимущественно использовался ономасиологический подход «от смысла к форме», что определяется изна чальной зависимостью языковой семантики от обозначаемого языком объ ектного мира. Однако специфика языковой картины мира неизбежно при водит к реализации и обратного направления исследования – семасиологи ческого подхода «от формы к смыслу», который был реализован прежде всего при описании слов или их ЛСВ, обозначающих психоментальные и речевые события и содержащих семантику сопричастности/причастности или контроля. Комплексный характер выражения контроля и сопричастно сти позволил использовать интегральный принцип описания, при котором при изучении семантический категории референтный и пропозитивный анализ соединяются с традиционным лексикологическим описанием.
Основным методом исследования выступает традиционный описа тельно-аналитический метод. В работе также применялись элементы лин гвистического моделирования, в частности, использование пропозитивно го анализа семантики предикатной лексики и высказываний, каузативной модели семантики действия. При анализе слов или их ЛСВ, обозначающих психоментальные и речевые события и содержащих семантику сопричаст ности/причастности или контроля, использовалась классификационная процедура, которая носила по большей части характер «естественной» классификации, которая неизбежна при анализе больших массивов лекси ки. Кроме того, в этой части работы активно использовались приемы тол кования, как правило аналитического типа. Существенная роль в описании семантики сопричастности и контроля отводилась анализу взаимодействия языковой единицы и контекста (контекстному анализу), лингвопрагмати ческому анализу. Для установления предела возможностей, границ потен циала слова, синтаксической конструкции или морфологической формы использовались трансформационные методики и «отрицательный» мате риал.
Актуальность исследования определяется устойчивым на протяже нии четверти века интересом лингвистики к роли человеческого фактора в языке. До сих пор остается актуальным поиск и описание специфически языкового представления человека. При этом особую актуальность пред ставляет обнаружение скрытых «следов» человека, его сознания, чувств, воли, усилий, в семантике языковых единиц. Кроме того, актуальность данному исследованию придает неразработанность некоторых вопросов семантики предложения и предикатных слов и прежде всего вопроса о со отношении в ней динамического и субстанциального начал, связанных со структурой моделируемых предложением ситуаций.
Научная новизна работы заключается прежде всего в применяемом в работе интегральном подходе к анализу языковых фактов, в котором со единяются приемы прагматического, семантико-синтаксического, рефе ренциального и лексико-семантического анализа. Кроме того, новой явля ется концепция системы семантических сфер в лингвистической семанти ке, вводящая в нее антропоцентрические сферы. Новизна также заключа ется во введении в языковую семантику и теоретической разработке поня тий причастности и сопричастности, в установлении соответствия между двумя традициями употребления термина контроль (теория референции и событийная семантика), во введении в лингвистический оборот понятия рефлективности и систематическом описании рефлективной лексики рус ского языка.
Общая теоретическая ценность работы состоит в развитии языка описания лингвистической семантики. В более частных аспектах теорети ческая значимость определяется 1) теоретическим описанием социальной семантической сферы, что позволит в дальнейшем представить социаль ную семантику как целостную систему и объяснить многие факты офици ально-делового языка и языка политики исходя из единой семантической модели;
2) систематизацией средств выражения сопричастности и контро ля, что способствует выделению личной семантической сферы как боль шой области семантики русского языка;
3) обнаружением интенсивных связей между лингвосемантической и культурно-антропологической тео рией, позволяющих привлекать широкий массив языковых данных к опи санию феноменов русской культуры и этноспецифических форм поведе ния;
4) соединением семантического и прагматического анализа фактов языка, что способствует преодолению наблюдающегося в последнее время разрыва между изучением языка и речи.
Практическая значимость заключается в возможности использова ния понятий сопричастности, причастности и контроля в практике лин гвистического анализа, а также в преподавании основных разделов курса современного русского языка. Результаты четвертой главы диссертацион ного исследования являются теоретическим обоснованием, а используе мый в ней лексический и иллюстративный материал – материалом для идеографического словаря рефлективной лексики русского языка. Кроме того, материалы и результаты исследования могут быть использованы в психологическом консультировании и проведении тренингов по развитию коммуникативных и социальных навыков.
Основные положения, выносимые на защиту.
1. Помимо деления языковых единиц на семантические классы необ ходимо деление на семантические сферы, внутри которых свойства единиц одного семантического класса различны. Это деление производится на двух независимых основаниях: 1) по степени наблюдаемости обозначае мых реалий;
2) по степени внутренней близости обозначаемой реалии к человеку.
Первое деление предполагает наличие трех сфер-областей: 1) физиче ская, или натуральная, сфера, реалии которой поддаются наблюдению со стороны человека;
2) психоментальная сфера, реалии которой неподвласт ны внешнему наблюдению;
3) социальная сфера, реалии которой имеют двоякое существование: как натуральные объекты и как знаковые объекты, натуральная сторона которых представляет собой означающее социально го знака.
Второе деление предполагает наличие также трех сфер-слоев, вло женных друг в друга: 1) эго-сфера человека, неотторжимая от него и ото ждествляемая человеком с ним самим;
2) личная сфера, включающая эго сферу и реалии, с которыми он связан отношениями контро ля/(со)причастности;
3) вещный мир человека, включающий эго-сферу и личную сферу, а также другие известные ему, осознаваемые им и входя щие в его картину мира реалии.
2. Социальная семантическая сфера характеризуется «двоемирием»:
идеальный мир, характеризуемый статичностью и дискретностью, сосед ствует с динамичным индивидуализированным миром жизни, конкретно историческим бытием человека (М.М. Бахтин), что предполагает неодно словность, аналитичность выражения населяющих эту сферу реалий: лиц, событий, качеств. В центре аналитического наименования помещается существительное, которое по своим семантическим и морфологическим свойствам предназначено для обозначения дискретных статичных реалий.
3. Личная семантическая сфера формируется двумя типами отноше ний человека и других реалий. Первый тип – контроль, устанавливающий референтное тождество участников психоментального (или речевого) со бытия и сопряженного с ним объектного события (референтный контроль), а также активность участника события психоментальной сферы в объект ном событии (агентивный контроль). Второй тип – сопричастность чело века статическим реалиям и его причастность к динамическим реалиям.
Контроль представляет собой иерархическое отношение, в котором доми нирует субъект сознания, в то время как сопричастность / причастность не устанавливает иерархии или иерархически подчиняет субъекта сознания другой реалии. Наличие иерархии при контроле связывает личную сферу с социальной сферой, а эгоцентрический характер контроля формирует тен денцию к втягиванию контролируемых реалий в состав эго-сферы.
4. Референтный контроль и агентивный контроль относительно неза висимы друг от друга, однако это проявляется в высказываниях, в которых обнаруживается большая свобода автора в выражении отношений между обозначаемыми реалиями и определения их характера. В то же время ана лиз лексики, обозначающей психоментальные и речевые события и вклю чающей семантику сопричастности/причастности или контроля (рефлек тивной лексики), обнаруживает статистическую зависимость между нали чием референтного контроля субъекта мысли, эмоции или речи над объ ектным событием и агентивным контролем над последним с его стороны.
Это означает, что воспроизводимые в жизни общества, социально значи мые рефлективные ситуации с жестким референтным контролем связаны также с агентивным контролем, что предполагает единство этих двух от ношений.
5. Языковые средства, используемые для выражения контроля и со причастности, как правило, служат выражению других значений, а кон троль и сопричастность тяготеют к переносному употреблению этих язы ковых средств или смещаются на периферию их семантики. Это обуслов лено внутренним, психоментальным характером отношений контроля и сопричастности, вследствие чего они моделируются по другим, видимым характеристикам или отношениям: размера, обладания, родства, свойств или соседства, совместности, роли лица или другой реалии в коммуника тивной ситуации.
6. В русском языке существует семантический тип рефлективной лек сики. Рефлективность представляет собой потенциальное отношение кон троля, причастности или сопричастности, которое связывает участника (или участников) обозначаемого словом психического, мыслительного или коммуникативного события и участника (участников) ситуации, являю щейся объектом этого события. Рефлективность как семантико синтаксическая характеристика лексемы или ее семантического варианта может реализоваться в пределах высказывания в виде кореферентности языковых выражений, входящих в модусную и диктумную части этого высказывания, осложненной разными актантными отношениями, или в виде пресуппозиции, в которую вводится один или оба участника события, прямо обозначаемого лексемой (ЛСВ). Рефлективность охватывает все семантические типы слов «чувства-мысли-речи», выделяя в них подоб ласть лексики, демонстрирующей антропоцентризм информационной дея тельности человека. В русском языке содержится около 2,5 тыс. рефлек тивных лексем, что говорит о важности фиксации сопричастности и кон троля в интеллектуальной, эмоциональной и психической деятельности человека, а также в его речи.
Результаты работы были апробированы на 16 международных, все российских, региональных конференциях, конгрессах, симпозиумах и школах-семинарах в Москве (2000, 2001, 2007);
Екатеринбурге (1995;
1998);
Новосибирске (1997);
Тамбове (1998);
Красноярске (1995, 1997;
1998;
1999;
2000;
2001;
2003;
2006;
2007;
2008;
2009);
Они также оформле ны в 55 научных публикациях, в том числе монографии, 2-х коллективных монографиях, в одной из которых автор выступил научным редактором;
статьях в научных сборниках, периодических изданиях и материалах на учных конференций. По материалам исследования на факультете филоло гии и журналистики Красноярского государственного университета про читаны спецкурсы «Социальная семантика и язык власти» (2002 год);
«Личная сфера человека и проблемы референции» (2003 год);
а также курс по выбору «Язык власти» на филологическом отделении в институте фи лологии и языковой коммуникации Сибирского федерального университе та (2011 год). Результаты исследования широко применяются в курсе «Со временный русский язык: морфология» на отделении журналистики ин ститута филологии и языковой коммуникации СФУ. Подход к описанию языковой семантики, примененный в диссертационной работе, активно использовался в работе руководимого автором спецсеминара «Человек в языковой картине мира».
Структура работы. Работа состоит из введения, четырех глав, за ключения, списка литературы, списка принятых сокращений и шести при ложений, в которых представлены: краткое описание невербальных прояв лений сопричастности, три тематических списка рефлективных слов и таб лица распределения рефлективных лексем по разным актантным типам.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во Введении обоснована актуальность темы диссертационного ис следования, определены его цель, задачи, объект и предмет, обозначены подходы к исследованию, методы и приемы анализа, определены научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы, изложены по ложения, выносимые на защиту, охарактеризованы исследовательский материал и его источники, приведены данные о структуре исследования.
В Главе I «Система семантических сфер русского языка. Соци альная сфера» изложена предлагаемая автором на основании обзора ра бот по лексической, словообразовательной и синтаксической семантике классификация семантических сфер русского языка, а также рассматрива ются особенности выражения реалий социальной семантической сферы.
1.1. В современных семантических исследованиях наряду с понятием семантического класса используется понятие семантической сферы. Раз ное количество и состав семантических сфер были предложены Н.Д. Арутюновой, Г.И. Кустовой (2 семантические сферы);
Т.В. Шмеле вой, а также М.Н. Янценецкой и Н.Б. Лебедевой (4), Г.Н. Скляревской, М.В. Всеволодовой (6). Особняком в этом ряду стоит классификация се мантических сфер (в их терминологии – слоев) М.Н. Янценецкой и Н.Б. Лебедевой. В отличие от остальных исследователей, они предлагают различать не рядоположенные сферы, а концентрические «слои» с центром – человеком.
Вышеизложенное позволяет обнаружить два независимых деления на семантические сферы: «объективное», на основании способности незави симого наблюдателя воспринимать реалии сферы, и «субъективное», по степени внутренней близости к субъекту чувства, мысли, оценки и речи – человеку.
Первое деление предполагает наличие трех семантических сфер областей: наблюдаемой натуральной, ненаблюдаемой психоментальной и частично интерпретируемой социальной. В каждой из этих сфер реалии одного и того же типа обладают общим набором характеристик, но при этом имеют специфику, определяемую свойствами семантической сферы.
Природная, или физическая, или натуральная, сфера включает натур факты, артефакты, даже животных и лиц – вне их связи с познающим че ловеком и вне их воли по отношению к другим объектам, например, ка мень, дом, планета, – происходящие с ними наблюдаемые процессы (упал, стоит, мчится по орбите), их состояния и свойства (большой, красивый, населенная), а также многие другие классы реалий, например, пространст венные объекты, отрезки времени, вещества – все то, что может быть об наружено, выделено и описано с помощью органов чувств человека и изо бретенных им инструментов.
Вторая сфера – внутренняя сфера лица (или животного), недоступная для наблюдения органолептически или с помощью приборов. Ненаблю даемость феноменов психоментальной сферы подтверждается исследова ниями метафорических обозначений ее реалий (Н.Д. Арутюнова, Г.Н. Скляревская, О.Н. Алешина (Лагута), Г.И. Кустова и др.).
Третья сфера – социальная, которая содержит в себе удвоенную дей ствительность: натуральную и знаковую. Социальная сфера включает со циальные взаимодействия и отношения человека.
Межчеловеческое взаимодействие в социальном аспекте есть комму никация, которая имеет характер обмена знаками. Поэтому социальные объекты отличаются тем, что они всегда включают в себя знаковую со ставляющую, которая накладывается на «натуральное», «наблюдаемое» явление: процесс, состояние, предмет, лицо, свойство. Тем самым соци альное явление приобретает двойственное существование. С одной сторо ны, в нем присутствует «натуральный», «физический», «наблюдаемый», «внешний» компонент, воспринимаемый как таковой органами чувств или приборами. С другой стороны, в социальном явлении обнаруживается оз начающее знакового компонента, восприятие которого есть восприятие знака, то есть означаемого, не совпадающего с означающим. Означаемое знакового компонента социального явления в восприятии накладывается на «натуральный» компонент, искажая его или полностью затмевая.
Особенностью физической и социальной сфер является то, что объек ты одной сферы могут интерпретироваться как объекты другой сферы. Это связано с двойственной природой социальных объектов: «отключение» знаковой составляющей переводит объект в физическую сферу, а «под ключение» знаковой составляющей, придание натуральному объекту зна ковой функции вводит его в круг социальных объектов.
При втором членении можно говорить о независимом трехчленном делении мира также на три вложенных друг в друга семантические сферы слоя: 1) эго-сферу человека, область мира, подвластную действующему и мыслящему субъекту;
2) личную сферу, область мира, с любым явлением которой человек устанавливает внутреннюю связь, родство;
3) вещный, или референтный мир, часть которого безразлична действующему челове ку, является для него просто миром вещей и явлений.
Особенности эго-сферы были описаны в неклассической логике и аналитической философии. Пионерские исследования в этом направлении были проведены Г.-Н. Кастаньедой, который показал, что самосознание человека выделяет в мире особую сферу – сферу самосознания (self consciousness;
в нашей терминологии – эго-сферу), которая оценивается как то, что не поддается внешнему наименованию, не разложимо на эле менты, целостно и противопоставлено прочему миру, который может быть разложен на элементы и описан комбинацией элементарных смыслов.
Идеи Г.-Н. Кастаньеды были развиты и продолжены Э. Энскомб, Дж. Пер ри, Д. Льюисом. Популяризатором его идей в этой области выступает Э.
Сааринен.
Термин личная сфера введен в русистику Ю.Д. Апресяном (1986).
Особенностью личной сферы является отношение сопричастности, кото рое связывает лицо – субъект самосознания с реалиями, которые образуют эту сферу. Природа сопричастности (В.С. Храковский и А.П. Володин), или партиципации (Л. Леви-Брюль), лежит в субъективности человека, в его стремлении к внутреннему, психоментальному присвоению части вещного мира, к ощущению близости с людьми, человеческими коллекти вами, предметами, пространственными объектами, даже событиями и ка чествами. Эта близость невидима, но она существует в психоментальной деятельности человека и проявляется в его физических и социальных дей ствиях. Сопричастность может быть осложнена иерархическим отношени ем, «старшинством» субъекта сопричастности объекту, например матери по отношению к своему ребенку. Такая иерархизированная сопричаст ность представляет собой контроль.
В личную сферу, по Ю.Д. Апресяну, входит и сам человек. Это озна чает, что личная сфера поглощает эго-сферу.
Эго-сфере и личной сфере человека противопоставлена оставшаяся часть референтного мира человека, которая находится за пределами его «я» и его привязанностей-сопричастностей.
1.2. Организация и выражение социальной семантической сферы оп ределяются особенностями картины мира, функционирующей в социаль но-политической и прежде всего официально-деловой коммуникативных сферах. Эта картина мира представляет собой двоемирие: динамичный и индивидуальный (конкретно-исторический) поток жизни противопостав лен «объективному» миру культуры (М.М. Бахтин), который дискретен и статичен: любая социальная ситуация представляет собой комбинацию фиксированных, существующих в номенклатуре, штатном расписании, идеальных форм: социальных статусов, организационных форм и т.п. Та ким образом, в этой картине мира непосредственная реальная социальная жизнь представлена как воспроизводство, реализация идеального мира, в котором все объекты, представляющие собой идеальные формы, уже су ществуют и описаны. Кроме того, такой мир внеличностен, поскольку конкретная действительность жизни вторична по отношению к идеально му миру форм.
Эта дихотомия коррелирует с противопоставлением «Запад – Вос ток», которое Ш. Балли определил как различение аналитизма / импрес сионизма (Импрессионизм и грамматика (1920)). По Ш. Балли, аналитизм есть тенденция описывать явления мира с акцентом на их структуре, внут ренней устроенности, а импрессионизм – это взгляд на мир, при котором явления описываются в их целостности, единстве. В доминирующих в Ев ропе культурах: английской, французской, немецкой и русской – с запада на восток аналитизм ослабляется, а импрессионизм усиливается. Импрес сионизм и аналитизм характеризуют и феномены «высокой» культуры:
философию, религию, науку и искусство, – и базовые формы культуры, прежде всего язык.
В русском обществе и русском языке оппозиция аналитизма / им прессионизма из географической трансформируется в социально иерархическую: официально-деловая и научная формы существования языка (по Р. Барту, энкратический язык, то есть язык господствующей со циальной группы), характеризующиеся высокой степенью аналитизма, противопоставлены устно-разговорной импрессионистической форме (по Р. Барту, акратическому, оппозиционному власти, языку).
Аналитизм книжной разновидности языка заключается, согласно О.А. Лаптевой, в именном строе, при котором семантическим центром высказывания оказывается имя, в то время как в устно-разговорной разно видности господствует глагольный строй.
Специфическим способом номинации реалий социальной семантиче ской сферы является раздельнооформленность, неоднословность. Такого рода аналитичностью характеризуются наименования и социальных лиц, и человеческих коллективов, и действий, и качеств.
Особую роль в обозначении социальных реалий играют имена соци ального статуса. В.И. Карасик определяет социальный статус как «соотно сительное положение человека в социальной системе, включающее права и обязанности и вытекающие отсюда взаимные ожидания поведения… Статус – это нормативная категория, и, следовательно, изучая статусные отношения, мы изучаем принципы общественного устройства, закодиро ванные во всем богатстве нюансов естественного языка»2. Ключевая роль статуса связана с особенностью функционирования обозначающего его имени, которое содержит в своей семантике потенциальность. В разных употреблениях эта потенциальность носит разный характер.
Карасик В.И. Язык социального статуса / Ин-т языкознания РАН. Волгогр. пед.
ин-т. М., 1992. С. 3.
В обобщенном или предикатном употреблении такое имя обозначает статус в чистом виде – типизированную функцию лица в идеальной струк туре социума. Эта функция характеризуется набором идеальных действий и идеальным поведением, что позволяет именам статуса в сочетании с не которыми глаголами обозначать социальные и иные действия, например:
Кто-то из моих сослуживцев решил поработать дипломатом и стал уговаривать армян пойти на мировую с азербайджанцами (Виктор Бара нец. Генштаб без тайн*). При употреблении в сочетании с качественными прилагательными имена статусов обозначают социальные свойства, на пример: Я хороший журналист (Ю. Визбор. Завтрак с видом на Эльбрус).
Сочетание с оценочным или качественным прилагательным меняет харак тер потенциальности: значение возможности и обязанности совершать определенный круг действий сменяется значением способности совершать такие действия, что и является социальным качеством. Референтное упот ребление имени статуса служит для обозначения конкретных лиц, напри мер: Наконец один врач сказал мне «по секрету»: «У тебя, дорогая, вс в порядке» («Даша», 2004*). Важную роль статусы играют также в модусе высказывания, образуя социальный компонент модуса (Т.В. Шмелева, см.
также работы В.И. Карасика).
Роль статусов важна также потому, что они задают социальную ие рархию, вертикальную стратификацию общества. Л.П. Крысин установил, что иерархическая сема должна присутствовать в толковании многих слов, обозначающих социальное поведение, например, дерзить или благово лить, и в актантной перспективе предложений, обозначающих отношения, даже внешне не социальные, например, Сын похож на отца, а не наобо рот.
Социальная иерархия имеет два аспекта своей реализации: 1) соци альное неравенство и социальное угнетение;
2) социальное управление.
Для социальной семантической сферы очень важно понятие о соци альном действии и социальном восприятии, которые, в силу коммуника тивной природы социальных реалий, являются единым целым. Социаль ные действия, как и социальные субъекты, тяготеют к расчлененному вы ражению: субстантивом обозначается одобренный социумом идеальный сценарий, а глагол выражает разные аспекты его осуществления: воспро изводство, фазу, операцию – динамический элемент действия, участие или причастность к нему лиц и других социальных субъектов и т.п., например:
провести собрание.
Еще большим арсеналом средств выражения обладают социальные качества. Для их обозначения в языке существуют четыре синтаксические модели, определяемые частеречной принадлежностью и семантикой слова, доминирующего в конструкции. Таким словом может быть характери зующее существительное со значением лица (добряк), прилагательное (добр), существительное со значением отвлеченного качества (доброта) и глагольная форма с потенциальным значением (Он хорошо относится к людям).
1.3. Особенностью человеческих коллективов с определенным стату сом (сложных социальных субъектов) является их составной характер, что позволяет выделять в их составе лиц и более мелкие коллективы, которые также могут быть наделены статусом. Все это говорит о неприменимости к социальной сфере той модели референтных отношений, которая была за имствована лингвистикой из математики, логики и аналитической фило софии (Г. Фреге, Б. Рассел, У.О. Куайн, Дж.Р. Серл и др.). Кроме описан ных в логике и позднее в семантике местоимений и теории анафоры коре ферентности и некореферентности существуют и сложные референтные отношения, представляющие разные виды пересечения множеств, обра зуемых социальными субъектами. Эти текстовые отношения реализуют разного рода социальные отношения, в том числе и иерархические.
Таким образом, сложность социальной организации мира человека отражается в номинативной и референтной сложности ее языковой моде ли.
В Главе II «Личная сфера и формирующие ее отношения» дано понятие о личной семантической сфере, определяющих ее отношениях, аналогичных понятиях, используемых в лингвистике и других гуманитар ных науках, а также излагается история проблематики, связанной с личной сферой, в философии, культурной антропологии и лингвистике.
2.1. Понятие личной сферы в лингвистике связано с Московской се мантической школой. В 1986 году Ю.Д. Апресян, описывая довольно раз нородные факты лексики – предикатные слова со значением мысли и речи, а также грамматики – дейктические местоимения и актуализационные ка тегории глагола и предложения, ввел в лингвистическое употребление по нятие личной сферы, которая удобна для толкования этих лексем и опре деления инвариантного значения грамматических категорий.
Ю.Д. Апресян различает личную сферу говорящего и личную сферу героя. По его мнению, личную сферу говорящего образуют «сам говоря щий и все, что ему близко физически, морально, эмоционально или интел лектуально»3. Личная сфера говорящего реализуется в употреблении лич ного местоимения ты;
в использовании нового звательного падежа: Маш, пап;
в употреблении форм инклюзива (местоимения мы или формы 1-го лица Множ. числа глагола в значении ‘говорящий + слушающий’) для обо значения только слушающего (псевдоинклюзива), например, в ситуации врачебного осмотра: Ну как мы себя чувствуем? Исключение человека из личной сферы говорящего выражается использованием прошедшего вре мени в контексте Володя любил гулять в Летнем саду по отношению к Апресян Ю.Д. Дейксис в лексике и Грамматике и наивная модель мира // Семиотика и информатика, 1986. Вып. 28. С. 28.
человеку, который сохраняет эту привычку и сейчас, но «выбыл» из лич ной сферы говорящего.
Понятие личной сферы героя в концепции Ю.Д. Апресяна аналогично понятию личной сферы говорящего, но связано не с прагматической си туацией, а с денотативным аспектом языковых единиц, например, слов гордиться, стыдиться (и их производных), комплимент и обида.
В исследовании В.С. Храковского и А.П. Володина об императиве 1986 года использовано понятие сопричастности говорящего адресату речи, а в работе И.И. Ковтуновой о поэтическом дейксисе использовалось близкое понятие дистанции между автором поэтического произведения и его персонажами. Таким образом, проблематика личной сферы была ини циирована исследованиями личного дейксиса.
Представители Московской семантической школы (например, М.Я. Гловинская, Н.Ф. Спиридонова) используют понятие личной сферы для описания семантики языковых единиц, прежде всего лексики.
2.2. В философии, культурной антропологии и социологии, а также в лингвистике существуют аналогичные или схожие понятия.
В традиции культурной антропологии в 1910 г. Л. Леви-Брюлем было введено и применено к этнографическому материалу понятие партиципа ции – сопричастности. В основе теории Л. Леви-Брюля лежит идея о неяв ной, неокончательной выделенности индивида из мира и социума в тради ционных культурах. Индивид является как будто бы частью единого орга низма, целостности, связанный мистическими, но существующими в вещ ном мире, а не виртуально, умозрительно, связями с явлениями разных таксономических классов. С другой стороны, и внешние объекты являются частью этого не вполне отдельного индивида. Л. Леви-Брюль называет связь сопричастности интимной, фиксируя ее внутренний характер.
В посмертно опубликованных неоконченных записях «К философии поступка» М.М. Бахтина используются понятия, также имеющие непо средственное отношение к проблематике, которая в лингвистике связыва ется с личной сферой и сопричастностью. Эти понятия – причастность, ответственность и участность. Как ответственный характеризуется по ступок – основное понятие исследования, участным называется мышление, а причастным – человек по отношению к своему бытию. В философской концепции М.М. Бахтина причастность и ответственность связаны с дина мической моделью мира, с миром процессов и событий – с поступком в его философском (И. Кант) понимании. Как видим, в концепции М.М. Бахтина отражается динамическая модель внутренней связи челове ка с окружающим миром, в которой причастны, участны и ответственны процессы: человеческое сознание в его свершении должно быть причастно исторически действительному, то есть конкретному, бытию, которое обра зует поток жизни.
Таким образом, понятия причастности / сопричастности и ответст венности характеризуют внутреннее, психоментальное, отношение субъ екта, с одной стороны, к предметам и лицам вещного мира и, с другой сто роны, к событиям и процессам. Статика и динамика характеризуют не только организацию социальной сферы, но и личное отношение человека к реалиям окружающего мира.
2.3. Личная сфера по-разному актуализируется в предметных (вклю чая социально-объектные) и в информационных (психоментальных и со циально-коммуникативных) действиях.
В предметных действиях актуализируется внешняя, натуральная сто рона события. Интенциальные, эмоциональные и интеллектуальные аспек ты события смещаются на семантическую периферию, в пресуппозиции, в модус высказывания, которые служат фоном для «объективной» стороны процессов. В действиях информационных актуальным оказывается психо ментальный и коммуникативный компонент процессов, а натурально событийная сторона приобретает синтаксически и семантически зависи мый характер. При этом в предметных и информационных действиях нет симметрии: не всякое «внешнее» действие имеет «внутреннюю» состав ляющую и не всякое оперирование информацией предполагает реализа цию информации, которой оперирует субъект, в виде события.
Надстраивание операции обработки информации над натуральным событием, с одной стороны, и «подстраивание» натурального события к информационной деятельности задают две разные перспективы в анализе:
для предметных действий – от натурального аспекта к информационному, а для информационных действий – от информационного аспекта к нату ральному.
Это означает, что понятие личной сферы по-разному описывается по отношению к этим двум типам действий.
В первом случае анализ предполагает установление наличия психо ментальной или коммуникативной операции, связанной с находящимся в семантическом фокусе натуральным компонентом события.
Помещение объективно осуществляемого процесса и/или связанных с ним предметов во внутреннюю сферу человека есть то, что отличает ос мысленное действие человека от его случайного воздействия на окружаю щий мир. В диссертации различаются два типа внутренней связи субъекта с процессом – контроль и причастность, образующие две субсферы. Кон троль (Т.В. Булыгина, Г.И. Кустова, Т.В. Шмелева и Т.И. Стексова, И.Б. Шатуновский и др.) предполагает то, что субъект является инициато ром события и / или прилагает усилия для его осуществления (агентивный субъект в терминологии О.Н. Селиверстовой) и / или контролирует ре зультирующее состояние самого себя, объекта и инструмента. Это аген тивный (А-) контроль, морфологическим выразителем которого в русском языке является Им. падеж в сочетании с действительным залогом глагола.
Причастность же фиксирует то, что лицо-субъект не контролирует про цесс, но ощущает внутреннюю связь с ним, его значимость для себя, ср., например, безличность (А. Вежбицкая, Ю.Н. Караулов, Е.С. Яковлева): Он не работает vs. Ему не работается.
Во втором случае анализу подвергается оперирование информацией о положении дел в мире. И тогда задача анализа заключается в установлении связи между субъектом информационной деятельности (основного собы тия) и элементами положения дел, составляющего содержание информа ции (объектного события). Связь эта может реализоваться как участие в объектном событии (контроль) или как причастность к событию или со причастность одному из его участников, что реализуется в актантной роли бенефициента. Такие информационные процессы, субъект которых при сутствует в объектном событии или является его бенефициентом, в тексте диссертации определяются как рефлективные, поскольку они, с одной сто роны, представляют собой акт обыденной рефлексии, а с другой – анало гичны рефлексивности (возвратности), то есть кореферентности в преде лах пропозиции и/или предикативной единицы, отличаясь от нее тем, что представляют полипрозитивную и/или полипредикативную кореферент ность.
Эго-сфера характеризует такие рефлективные процессы, объектное событие которых связано с одним из участников основного события непо средственно и поэтому контролируется этим участником. Примером мо жет выступить глагол намереваться, в объектном событии которого уча ствует субъект намерения. В этом контексте понятие контроля и контроле ра анафоры, активно использующееся в лингвистической литературе (Е.В. Падучева, Я.Г. Тестелец, А.А. Кибрик и др.), приобретает в высказы ваниях, обозначающих рефлективные процессы, статус не метафорическо го обозначения антецедента анафорического местоимения, а полноценного буквального обозначения денотативной ситуации: при реализации рефлек тивности в эго-сфере субъект или адресат события внутренней или знако вой деятельности контролирует объектное событие, поскольку выступает его участником. В высказывании это свойство актуализируется в виде ко референтности субъекта или адресата семантически главной (модусной) части с заместителем одной из актантных позиций в зависимой (диктум ной) части, например: Петров комически возмущался, грозил, что най дет на Германа управу (Л. Левин. Дни нашей жизни;
кореферентны субъ екты главной и зависимой частей). Это референтный (Р-) контроль).
Выделяемая в пределах личной сферы субсфера сопричастности ха рактеризует рефлективные процессы, участники которых осознают внут реннюю связь с участниками объектного события. В высказывании это отношение реализуется как помещение субъекта (или адресата) модусной части в пресуппозицию диктумной части, например: Тамара (по случаю воскресенья) попросила ‘меня' остаться в «Южном» (Известия). Со причастность субъекта просьбы и места реализована в пресуппозиции ‘Тамара находится в «Южном»’, и реализуется на уровне высказывания в актантной роли бенефициента объектного события.
Итак, можно говорить о единой модели по отношению к деятельности человека вообще: как специфической – внутренней и знаковой, – так и «физической», предметной. Процессы и объекты, связанные с человеком, отличаются от природных тем, что помещаются им во внутреннюю сферу посредством связи (со)причастности. Эта внутренняя связь может быть слабой – собственно (со)причастность с неохарактеризованными иерархи ческими отношениями, а может быть сильной – Р-контроль с зависимо стью объекта от субъекта.
Рефлективная ситуация представляет собой точку, в которой не толь ко сходятся натурально-предметная и психоментально-коммуникативная стороны деятельности человека, но и отражена внутренняя связь причаст ности / агентивности и сопричастности / рефлективности. Поэтому выска зывания, обозначающие рефлективные события, являются готовым «поли гоном» для изучения того, как взаимодействуют эти две разновидности отношений, образующих личную сферу.
Основная проблема взаимодействия агентивности и рефлективности заключается в том, что А-контроль предполагает ментальное, эмоциональ ное и волевое участие в событии наличествующего субъекта предметной деятельности, что ограничивает актантное значение для контролирующего лица ролью субъекта-агенса, например: Буду ходатайствовать (С. Лукья ненко. Ночной дозор);
форма 1 лица Ед. числа глагола в данном высказы вании предполагает агентивность субъекта в объектном событии.
Р-контроль предполагает любую роль в объектном событии для субъекта ментального или волевого акта, важно только тождество участников обоих событий, например: Открыто или завуалированно ЖЕНЩИНЫ дают нам понять, что мы значим для НИХ больше, чем просто коллеги (Культура.
Спорт. Отдых. 1991). Образуется асимметрия агентивности и рефлектив ности: в части высказывания, обозначающей объектное событие, А-контроль маркирует агенс, а Р-контроль – любого непосредственного участника. Соответственно, причастность / участие маркирует все актанты, кроме агенса, включая бенефициента, а сопричастность – только бенефи циента. Между обобщенным контролем и обобщенной (со)причастностью обнаруживается подвижная граница: это актантные значения неагентивно го субъекта и неосновных непосредственных участников ситуации, таких как пациенс, адресат и т.п. Таким образом, при психоментальной или ком муникативной активности контролирующим (и агентивно, и референтно) является субъект, а (со)причастным – бенефициент предметного события.
Однако при л е к с и ч е с к о м в ы р а ж е н и и рефлективных событий возникает ограничение на актантное значение в объектном событии, кото рое сводится к следующему.
Если рефлективная лексема обозначает Р-контроль, то, как правило, она обозначает и А-контроль. Так, глагол попросить задает агентивную роль для адресата основного события в объектном событии, ср., например:
– Антон, я все-таки попрошу тебя отнестись серьезнее к сложившемуся положению (С. Лукьяненко. Ночной дозор);
Чередниченко дал служителю еще рубль, попросил, чтобы он узнал у администратора адрес Евы (В. Шукшин. Чередниченко и цирк). Однако контроль может не реализо ваться в виде непосредственного участия в объектном событии, ср. приве денное высказывание и высказывание с тем же предикатом: Александр Васильевич, я убедительно вас попрошу, чтобы ваши доверенные лица вежливо со мной разговаривали! – вскрикивает секретарь (Вечерняя Ка зань. 2004). Однако в последнем высказывании адресат выступает аген сом-инициатором (термин Ю.С. Степанова и Г.В. Проскурина) и в этой роли перемещается в пресуппозицию высказывания.
Если лексема обозначает не Р-контроль, а сопричастность субъекта основного события элементам объектного события, то в последнем он обычно принимает любые роли, кроме роли агенса, ср., например, глагол подозревать в следующих употреблениях: а) Помочь же сейчас ей может только Лева, который и не подозревает, как она, Наташа, к нему отно сится (Н. Леонов. Явка с повинной);
б) В коридор вошли молодые наезд ники. Лева и не подозревал, что они уже на конюшне (там же). В выска зывании (а) субъект подозрения выступает в придаточной части в пассив ной роли объекта (делибератива), а в высказывании (б) он выступает бе нефициентом объектного события, то есть реализуется бенефициентность:
главному герою произведения, ухаживающему за начальницей молодых наездников, не нужны заинтересованные свидетели столь явного ухажива ния на ее рабочем месте.
Если же выраженный лексемой предикат широко ориентируется на личную сферу субъекта основного события, то зафиксировать актантное значение оказывается вообще невозможным, ср. использование глагола хотеть, например: Хочешь, чтобы тебя (объект) уважали и любили… (Е.
Гришковец. ОдноврЕмЕнно*);
Хотел деликатность проявить (субъект);
Почему он не хочет, чтобы она (субъект) уходила из отдела? (А. Мари нина. Мужские игры);
Я не хочу / чтобы этот амбал к тебе (объект) при ставал («Дом-2», ТНТ (2005)*). И при выраженном в высказывании Р-контроле (кореферентности), и при его сопричастности с участником объектного события маркированный отношением участник объектного события может принимать разные актантные значения.
Сплошная выборка слов, обозначающих рефлективную деятельность, из МАС показала, что наиболее часто встречаются лексемы, обозначаю щие Р-контроль в сочетании с А-контролем, такие, как глагол подумы вать, а также слова, широко ориентированные на личную сферу субъекта (Р-контроль или сопричастность) с неохарактеризованным актантным зна чением в объектном событии, такие, как хотеть.
Таким образом, по отношению к рефлективной предикатной лексике оппозиция Р-контроль / сопричастность коррелирует с оппозицией А-контроль / причастность. Р-контроль, теоретически допускающий раз нообразие актантных ролей в объектном событии, тем не менее почти не избежно порождает агентивность. А более свободная ориентация рефлек тивного события на личную сферу субъекта связана с неохарактеризован ностью актантной роли субъекта основного события в объектном событии.
2.4. А.Д. Васильев (1999) на примере выражения контролировать ситуацию и ситуация под контролем (контроль за ситуацией) показал различие между значением контролировать / контроль советского перио да (‘проверять / проверка’) и значением, заимствованным из английского языка и развивающимся в настоящий период (‘управлять, доминировать’).
Однако и в том, и в другом значении контролирующий субъект иерархиче ски оказывается выше исполняющего субъекта. Контроль и контролируе мость представляют собой соединение (со)причастности с иерархическим отношением, личного – с социальным.
Лингвистическое употребление лексического комплекса контроль / контролировать восходит к англоязычной традиции, то есть включает семантические компоненты ‘управлять, доминировать’.
Понятие контроля в наибольшей степени значимо для социальной сферы, в которой широко представлены сложные социальные субъекты и сложные социальные ситуации, прежде всего действия. Функция контроля – управления ситуацией принадлежит агенсу-инициатору (Ю.С. Степанов и Г.В. Проскурин). Контроль как управление предполагает наличие ответ ственности, принятие решения, оперативное управление, то есть установ ление соответствия происходящих процессов (операций) общей цели, оценку результата и др.
Понятие контроля представляет собой, таким образом, своеобразную интервенцию социальной сферы в другие семантические сферы. Иерархия участников события моделируется по образцу социальной иерархии. Од нако есть еще один аспект, определяемый наличием психики, сознания и самосознания человека, участвующего в событии. Человек видит контро лируемое событие как продолжение собственного «я», распространяя на событие сферу своего самосознания. Однако не только события, но и ие рархически зависимые лица и предметы становятся объектами контроля и мыслятся как некое расширение эго-сферы человека. Приведем примеры, которые кажутся оговорками, однако показывают смещение границ эго сферы: У меня есть мечта сыграть короля Лира в исполнении С. Никонен ко (В. Абдрашитов. ТВЦ. 2006);
Как этого добиться, не имея у них от ветственности? (мама о дочери-школьнице на родительском собрании.
Красноярск, 1998). В этих высказываниях обнаруживается наличие двух субъектов: контролирующего и исполняющего. Однако построены они таким образом, что контролирующий субъект приписывает себе в первом случае действие исполнителя, а во втором качество. При этом исполняю щий субъект тоже сохраняет субъектную позицию, но неприоритетную.
Таким образом, автор высказывания в обоих случаях расширяет свое само сознание до социально подчиненного лица: в первом случае режиссер по отношению к актеру, во втором случае мать по отношению к ее ребенку.
Следовательно, можно говорить о полевом характере разделения эго сферы и субсферы сопричастности в составе личной сферы. Граница меж ду ними оказывается довольно широкой и занимает субсферу контроля.
В плане логическом важен вопрос о том, что же первично в социаль ной сфере: иерархия, статическое отношение, или динамический контроль.
Деятельная сторона человеческого общества предполагает распределение динамических элементов коллективных действий – операций. Необходима координация усилий разных участников события, управление. Управление и есть динамический социальный контроль, который обеспечивает взаи модействие членов коллектива в достижении цели действия. Контроли рующий субъект – ситуативная роль. Однако статичность идеального «ми ра» социальной сферы предполагает воспроизводимость функции контро ля, которая закрепляется в социальной иерархии. Иерархия переводит кон троль из ситуативной и динамической характеристики в потенциальную и статическую. Таким образом, иерархия есть способ типизации контроля, перевода его из реальности жизни в идеальный «объективный», по М.М.
Бахтину, мир.
В Главе III «Личная сфера, сопричастность и контроль в языко вом выражении» описаны основные языковые средства выражения со причастности и контроля.
3.1. Сопричастность и контроль могут выражаться прямо, например, словами дружить, любить, близкий, а также словами со значением кауза ции сопричастности, например, очаровать, привлечь. Однако чаще семан тика личной сферы находится на периферии значения языковых единиц, в пресуппозиции или выражается путем семантического переноса.
Перенос значения, связанный с выражением сопричастности, может быть аналогичен или метафоре, или синекдохе, частному случаю метони мии. С одной стороны, сопричастность как «невидимая» связь в выраже нии уподобляется более явным связям, и языковые средства, выражающие эти связи, «в переносном значении» употребляются для выражения сопри частности. С другой стороны, сопричастность как отношение объединяет в целое субъекта и объект сопричастности, что позволяет использовать на именование целого вместо одного из участников отношения либо, наобо рот, наименование участника отношения вместо образуемого этим отно шением целого.
Первый механизм представлен транспозициями лица, приводящими к изменению коммуникативной роли объекта, к которому автор (или носи тель точки зрения) испытывает сопричастность, например, использование позиции лирического адресата (И.И. Ковтунова): Свобода! он одной тебя Еще искал в пустынном мире (пример И.И. Ковтуновой). Такой перевод объекта в позицию поэтического адресата (во 2 лицо) является приемом, выражающим сопричастность автора объекту.
Второй механизм представлен транспозициями типа псевдоинклюзи ва (мы сопричастное), в частности, мы учительское, например: А теперь запишите домашнее задание. Записываем (учитель. Разговорная речь Красноярска. 2001). Особенность псевдоинклюзива заключается в смеще нии из отношения включения говорящего и слушающего в одно целое (инклюзивное значение форм 1 лица Множ. числа глагола) в отношение сопричастности. Такой перенос аналогичен синекдохе, при которой часть целого именуется наименованием этого целого.
Таким образом, можно говорить, наряду с актуализацией сопричаст ности, когда отношение того или иного вида прямо выражается в высказы вании / тексте, и о транспозиции сопричастности, когда неспецифициро ванная сопричастность или сопричастность одного вида выражается сред ствами, предназначенными для выражения сопричастности другого вида.
3.2. С выражением сопричастности связаны:
1) реляционные существительные (термин Н.Д. Арутюновой), ко торые имеют обязательную семантическую и синтаксическую валентность посессора, указывающую на то, с кем они вступают в объективное отно шение родства и свойства (дочь, кум, отец), пространственной сополо женности (земляк, сосед, соотечественник), профессиональной общности (коллега, однокашник), эмоциональной близости (друг, товарищ, любимая) к другому лицу. Одновременно они могут выражать и часто выражают сопричастность, особенно при обращении и прежде всего в случае семан тического переноса – в небуквальном употреблении: – Я тебе одну исто рию расскажу, – негромко стал рассказывать мой дед. – Ты вот не воевал – не знаешь, как там было... Там, брат... похуже дела были (В. Шукшин.
Горе). Система личных имен человека также организована, чтобы выра жать тонкие оттенки социальных и личных отношений, прежде всего со причастность: Елена Сергеевна, Елена, Лена, Леночка, Ленуся и т.п.;
2) предикатная лексика со значением содействия, у которой значение сопричастности находится на периферии семантики, например: А тот (Волошин), в свою очередь, помог Шувалову стать президентским по мощником и возглавить рабочую группу, занявшуюся разработкой пред ложений по экономической политике на путинский второй срок (Совер шенно секретно. 2003*);
3) диминутивы (Н.Ф Спиридонова), выражающие оценку и соприча стность путем переноса из семантики размера ‘маленький’ ‘сопричаст ный говорящему’. Использование диминутива характеризует разговорную речь (Э.А. Столярова, Т.Л. Козловская). Большое количество диминутив ных форм личных имен отмечено и объяснено А. Вежбицкой;
4) лексические и грамматические средства выражения посессивности (Вяч.Вс. Иванов), например, притяжательные местоимения (ср. «Мой Пушкин» М. Цветаевой).
Другие языковые категории устроены таким образом, что в них про тивопоставленные средства выражают значения контроля / самосознания и (со)причастности оппозитивно. Так, эксплицитно выраженная оценка со держит в общем случае семантику сопричастности, однако предложения операционального предпочтения (Лучше пусть книжка побудет у меня;
термин Н.Д. Арутюновой) выражают контроль над ситуацией.
3.3. За выражение контроля / причастности / неконтролируемости действий и других процессов отвечают практически все основные катего рии глагола, причем выражение этих значений является комплексным: вид взаимодействует с залогом, а тот, в свою очередь, взаимодействует с ли цом. Кроме того, в выражение контроля и причастности втягиваются кате гории других частей речи, в частности, падеж и число существительного как категории, связанные с обозначением субъекта.
Поэтому для описания личной сферы применительно к действию удобнее не анализировать категории по отдельности, а определить формы глагола и образуемые их валентностями конструкции, которые в комплек се выражают контроль / (со)причастность / участие:
1) активная конструкция (Я пишу письмо / Я написал письмо), с уче том ограничения на лексему предиката, выражает контроль субъекта над процессной стороной события. При этом контроль может быть представ лен как агентивность, то есть прикладывание усилий для достижения ре зультата, и как социальный контроль, то есть несовпадение агенса инициатора и агенса-исполнителя (Ю.С. Степанов и Г.В. Проскурин), ср., например: Император бросил непокорного сенатора Юлия Сабиния в мрачное подземелье (Земля Боготольская). Император не был исполните лем действия, но сделано это было по его приказу, то есть император вы ступил инициатором события, поэтому в высказывании допустима для его наименования позиция N1. Таким образом, контроль не обязательно связан с непосредственной реализацией действия, и это обнаруживается именно в активной конструкции;
2) возвратно-безличная конструкция (Мне не пишется), описанная Т.В. Булыгиной, определяется ею как полуконтролируемая, что означает реализацию в этой конструкции не модели контроля, а модели причастно сти субъекта к процессу;
3) пассивная конструкция с глаголом совершенного вида (Магазин открыт) демонстрирует отсутствие контроля над результирующим со стоянием объекта со стороны субъекта действия. Связано это с историей русского перфекта. Древний перфект с утратой аористной и имперфектной форм приобрел значение аориста / имперфекта, а перфектные грамматиче ские приметы и перфектное значение в качестве основного сохранили только формы причастий и деепричастий (Ю.С. Маслов), из которых в функции предиката могут выступать только краткие страдательные при частия, сохраняющие перфектность в случае, если они употребляются без заполнения валентности на Тв. падеж субъекта. В противном случае пас сивная конструкция приобретает фактическое (аористное) значение, на пример: Магазин открыт продавцом. Таким образом, результирующее состояние объекта не выражается в сочетании с обозначением субъекта;
4) инфинитивная конструкция (Встать!, Мне работать всю ночь, Вам нужно отдохнуть, Нам приказали копать, Родители думают, как мне быть) обладает важным конституирующим свойством – наличием двух семантических субъектных позиций (Т.В. Шмелева): для исполняю щего субъекта (при инфинитиве;
реализуется в синтаксической позиции для Дат. падежа) и для контролирующего субъекта (при основном преди кате, если он наличествует, или с отсутствующей синтаксической позици ей). Позиция Дат. падежа при инфинитиве может блокироваться, если ин финитив прямо зависит от основного предиката, например, Я хочу спать.
Контролирующий и исполняющий субъект могут быть кореферентны, и тогда наблюдается моносубъектность (М.И. Черемисина, А.П. Леонтьев), а могут быть некореферентны. Во втором случае контролирующий субъект сопричастен исполняющему или входит с ним в сложные референтные отношения, например: МЫ С ОТЦОМ вообще долго решали, как ему с то бой быть (А. Архангельский. Послание к Тимофею*).
3.4. Наибольшей дифференцированностью в выражении личной сфе ры характеризуется личный дейксис (Ю.Д. Апресян, В.С. Храковский и А.П. Володин, И.И. Ковтунова, В.В. Химик и др.). Личные местоимения и личные формы глагола выражают включение в личную сферу и вывод из нее путем транспозиций. Можно сказать, что коммуникативная (прагмати ческая) ситуация представляет собой своеобразную модель мира. В этой модели говорящий, автор высказывания, оказывается в «центре вселен ной», слушающий, коммуникативный партнер, входит в его коммуника тивное окружение, является ближайшим объектом коммуникативной дей ствительности. В эту коммуникативную действительность входят другие лица и не лица, не участники коммуникации, находящиеся за пределами коммуникативного окружения. Маркируют эти три позиции 1-е, 2-е и 3-е лицо. Эта модель хорошо накладывается на систему антропоцентрических сфер-слоев: 1 лицо – эго-сфера, 2 лицо – субсфера сопричастности, 3 лицо за пределами личной сферы. С учетом наличия множественного числа це почка переносных значений может быть представлена следующим обра зом: 1 Ед. (эго-сфера) – 1 Множ. (промежуточная субсфера контроля) – Ед. (личная сфера) – 2 Множ. – 3 Ед. – 3 Множ. (объектный мир).
3.5. Аналогичными свойствами обладает и «превращенный» дейксис, реализация эго-сферы и личной сферы героя в высказывании и тексте, ко торая характеризуется следующими свойствами:
1) самосознание (эго-сфера) героя выражается с помощью перемеще ния точки отсчета дейктических категорий с прагматической ситуации на ситуацию «чувства-мысли-речи» героя, например, в прямой речи или сво бодном косвенном дискурсе (Б.А. Успенский, Е.В. Падучева и др.), напри мер: Осип. Трактирщик сказал, что не дам Вам есть, пока не заплатите за прежнее (Гоголь. Ревизор;
пример Б.А. Успенского);
2) употребление анафорических средств (местоимений и синтаксиче ского нуля) перестает следовать линейному принципу и следует принципу отсылки из диктумной части высказывания в модусную независимо от их линейного положения (Е.В. Падучева, на примере других языков Н. Хом ский, Г.-Н. Кастаньеда, С. Куно), например: О том, что ему работать, Петр узнал вечером;
3) Этому же принципу следует выражение сложных референтных от ношений сужения, расширения и слияния, при условии, что в референтных отношениях участвуют участники ситуации «чувства-мысли-речи», на пример: САНЯ широко улыбнулся и радостно сообщил ‘экипажу’, что через двадцать минут ‘Сани и экипажа' полк выступает, что наконец то ОНИ ‘Саня и экипаж’ выберутся из этого проклятого леса (В. Курочкин. На войне как на войне).
Описанные в этой главе категории могут взаимодействовать в выра жении (со)причастности / контроля. Такое взаимодействие может быть регулярным. В разговорной речи, особенно в ситуациях, где включение адресата в личную сферу говорящего является необходимым атрибутом коммуникации, могут использоваться комбинации средств выражения со причастности. Ср., например, высказывание кондуктора автобуса: Мужчи на с рюкзачком, посторонимся мне сюда (кондуктор автобуса. Красноярск.
2004). В этой фразе употреблены сразу три средства выражения соприча стности/контроля: диминутив рюкзачок, псевдоинклюзив посторонимся и местоимение 1 лица в Дат. падеже со значением бенефициента мне.
Глава IV «Рефлективная лексика русского языка и личная сфе ра» посвящена анализу рефлективной лексики, которая в системе своих валентностей реализует отношения сопричастности и контроля, образую щие личную сферу.
4.1. Рефлективная лексика обозначает рефлективную ситуацию, то есть ситуацию оперирования информацией о субъекте или адресате этой ситуации и/или о каких-либо реалиях / событиях, связанных с ним. Вы борка рефлективных лексем из МАС составила около 2,5 тыс. единиц.
В качестве семантической модели для описания семантики рефлек тивности использовалась пропозитивная модель (Т.В. Шмелева), в которой всякая элементарная ситуация или положение дел представляет собой пропозицию, образуемую предикатом, моделирующим динамические ха рактеристики события (Т.В. Булыгина, О.Н. Селиверстова и др.) и опреде ляющим иерархию участников события, а также набором актантов, в раз ных традициях разным (Г.А. Золотова, В.В. Богданов, Т.В. Шмелева и др.), и сирконстантами: локативом (место) и темпоративом (время) (Л. Теньер, Т.В. Шмелева и др.).
Рефлективность как отношение лица к другим реалиям связана с ак тантными ролями, приписываемыми лицу. Значимыми для исследования являются субъект, агентивный и неагентивный, объект, адресат. Сущест венна также роль бенефициента, актанта для лица или сложного социаль ного объекта, в пользу (или вред) которого осуществляется событие, на пример: Я это делаю для тебя. При обозначении рефлективных ситуаций сопричастность можно выразить как исполнение субъектом основного события роли бенефициента в объектном событии, например: По опыту знаю, что если автобус застрял в такой пробке и быстрее бывает дойти, тогда стучишься к водителю и просишь открыть дверь (чтобы ты мог выйти. – И.К.;
«Даша», 2004*).
Для рефлективной лексики наиболее важной характеристикой являет ся актантный вид, то есть актантная структура обозначаемой такой лексе мой пропозиции. Однако рефлективные слова обозначают бипропозитив ную семантическую структуру, соответствующую двухсобытийности реф лективной ситуации. Пропозиции называются аналогично событиям, обра зующим рефлективную ситуацию: основная пропозиция, непосредственно обозначаемая лексемой, и объектная пропозиция, которая является объек том (делиберативом) основной пропозиции.
Актантная структура основной пропозиции известна и представляет собой семантические валентности рефлективной лексемы, а объектная пропозиция потенциально неизвестна и выражается уже в высказывании, в актуализированном употреблении лексемы. Исключение составляют сло ва, у которых информация об объектном событии инкорпорирована в пре дикат, например: Уж не знаю, как они там собираются определять, на сколько я голодна ‘хочу, чтобы я ела’ (Запись LiveJournal (2004)*).
Тем не менее некоторую косвенную информацию об актантах объ ектной пропозиции, вступающих в отношение с актантами основной про позиции, лексема предиката может отражать.
Во-первых, можно установить потенциальное референтное отноше ние. Потенциальность отношения выражается в том, что устанавливается не кореферентность, сложные референтные отношения или некореферент ность, как в высказывании, а ориентация на одну из семантических сфер слоев, что задает круг реалий, имеющих возможность вступить в актант ное отношение. Ориентация на эго-сферу способна разворачиваться в тек сте в отношение кореферентности. Ориентация на субсферу (со)причастности реализуется в высказывании как бенефициентность, ко торая представляет собой кореферентность, но невыраженную: субъект сопричастности является элементом пресуппозиции объектной части вы сказывания. Соответственно, различаются три типа рефлективных преди катов:
1) Предикаты, ориентированные только на эго-сферу, что определяет кореферентность в ассертивном компоненте значения слова (Р-контроль), ср., например, каяться 1. ‘Сознавая (основная пропозиция. – И.К.) СВОЮ вину или ошибку (объектная пропозиция), испытывать сожаление (основ ная пропозиция) (о СВОЕЙ вине – объектная пропозиция)’ (МАС).
2) Предикаты, ориентированные только на субсферу (со)причастности, которые имеют кореферентность в пресуппозитивном компоненте значения, что задает бенефициентность героя в объектном событии ((со)причастность), например, прознать, проведать ‘узнать (ос новная пропозиция) нечто (объектная пропозиция) полезное ДЛЯ СЕБЯ’.
3) Предикаты, ориентированные на личную сферу, которые органи зуют в высказывании кореферентность или помещают субъекта отношения в пресуппозицию объектной части, ср., например, просить, который обо значает событие с двумя участниками-лицами (актанты – субъект и адре сат), при этом адресатная рефлективность направлена на эго-сферу, а субъектная – на личную сферу, ср., например: ИГОРЯХА это помнит, по тому что очень просил, чтобы ЕГО взяли (Л.Розанова. Игоряха) с корефе рентностью субъекта и объекта и Сразу после утреннего разговора с Ми шей Доценко НАСТЯ позвонила КОРОТКОВУ и попросила проверить Па рыгина по месту жительства (‘в интересах Насти’;
А. Маринина. Муж ские игры) с кореферентностью с элементом пресуппозиции высказыва ния.
Во-вторых, можно установить потенциальную агентивность или не агентивность участника объектного события, то есть наличие с его сторо ны А-контроля объектного события или причастности к нему. Агентив ность участника события предполагает наличие у него роли агенса. Прича стность предполагает наличие других актантных ролей: пациенса, адресата и других нецентральных актантов, включая бенефициента. Так, глагол просить задает активную роль для адресата основной пропозиции, ср., например: Разумеется, меня стали просить рассказать что-нибудь еще (С. Лукьяненко. Дневной дозор). Причастность субъекта основной пропо зиции к объектному событию задается, например, лексемой сердиться, например: Глупо сердиться, что ТЕБЕ всучили вместо пачки баксов «кук лу» (http://old.ogoniok.com);
в приведенном высказывании причастность реализуется в роли адресата. Причастность может реализоваться и в роли субъекта, но неагентивного, ср., например: Так стоит ли сердиться, что приходится слишком долго ждать автобуса, троллейбуса или трамвая?
(В. Шахиджанян. Маленькие радости).
Неагентивный субъект занимает промежуточное положение в аспекте агентивности / неагентивности. Высказывание c ним может реализовать и агентивное (активное), и неагентивное (пассивное) отношение.
Таким образом, актантный тип лексемы определяется тем, какой (ка кие) из актантов основной пропозиции входит (входят) в актантное отно шение, на какую сферу-слой ориентировано основное событие, агентивен или неагентивен участник объектного события.
Для компактности описания каждый из параметров актантного типа обозначен символами:
1) на первом месте отмечается актант (актанты), соответствующий (-ие) участнику основного события, с которым связано рефлективное от ношение: субъект – С;
адресат – А;
субъект и адресат: С / А), ср. намере ваться С;
приказать С / А. Если отношений больше одного, то каждое новое отношение отделяется знаком / (слэш);
2) вводится информация о сфере: Э (эго-сфера), П (сфера (со)причастности), Л (личная сфера): намереваться СЭ;
приказать СЛ / АЭ;
3) отмечается информация об агентивном потенциале лексемы в объ ектной пропозиции: агентивности (А), причастности (П) и неохарактери зованности (Н) поведения участника в объектном событии, см. те же са мые лексемы: намереваться СЭА;
приказать СЛН / АЭА.
Первый знак (актантный тип) характеризует участника основного со бытия, а два последних (сфера и активность) – участника объектного со бытия.
Таким образом, оказывается всего 18 возможных комбинаций пара метров, то есть актантных видов: 2 [актанта основной пропозиции] х 3 [сферы] х 3 [значения агентивного потенциала], из них реализовано одиннадцать.
Наиболее часто встречаются актантные соотношения СЛН и СЭА:
Р-контроль (ориентация на эго-сферу) коррелирует с А-контролем, чему соответствует соотношение СЭА (а в адресатном типе – АЭА), а его не обязательное присутствие (ориентация на личную сферу) связано с неоха рактеризованностью по агентивности, соответственно, реализуемой в со отношении СЛН (и АЛН в адресатном типе). Вот основные актантные ви ды:
1) СЭА. Глагол намереваться обозначает рефлективную ситуацию, в которой в рефлективное отношение может вступить только один участник основного события (психоментальная ситуация), он выполняет актантную роль субъекта, отношение ориентировано на его эго-сферу (Р-контроль), участник отношения в объектном событии агентивен, то есть должен вы ступать в роли агенса и/или субъекта;
этот глагол имеет актантное соот ношение СЭА, например: В дальнейшем компания намеревается расши рить производство джинсов, а также начать продажи «антивозраст ных» футболок (100% здоровья, 2003*).
2) СЛН. Глагол мечтать обозначает психоментальное событие, объ ектное событие которого находится в личной сфере субъекта, при этом последний в объектном событии может оказаться в любой актантной роли или даже оказаться за пределами события, то есть бенефициентом (вид СЛН), например: Мечтаю пойти работать в море и найти там настоя щую любовь (Рыбак Приморья, 2003*);
Если… вы мечтаете, чтобы каж дый прохожий мог беспрепятственно любоваться творением ваших рук… то эти идеи как раз для вас! (Сад своими руками, 2003*).
Гораздо реже встречаются другие актантные соотношения:
3) СЛА: свободолюбивый. Ср. толкование в МАС: ‘любовь к свободе (во 2 знач. ‘отсутствие политического и экономического гнета, отсутствие стеснений ограничений в общественно-политической жизни и деятельно сти какого-л(ибо). класса или общества в целом’), стремление к ней, борь ба за нее’. Согласно МАС, объектное событие и роль в нем участника от ношения определены: событие – свобода, участник – субъект. Однако этот свободный субъект не обязательно тождествен субъекту свободолюбия, но входит в его личную сферу, что соответствует актантному виду СЛА;
3) СПА: доверие. Доверие обращено к другому лицу и предполагает его активную деятельность – тип СПА, например: Суслов будет верным слугой народа и оправдает доверие избирателей (Сталинское знамя, 1951*);
4) СПП: скорбеть. Скорбь – глубокое переживание, обычно связан ное со смертью. Поэтому субъект скорби не может быть ее объектом, что означает ориентацию предиката на сферу сопричастности. Субъект смерти неагентивен, поэтому оцениваем его роль как пассивную (причастность), например: Администрация Губернатора Калужской области, Законода тельное Собрание Калужской области *** Родные и близкие скорбят по поводу кончины СЕРГЕЕВА Григория Ивановича (Некролог // Весть, 2002*);
5) СПН: прознать. В семантику глагола входит устойчивая бенефи циентность субъекта знания по отношению к объектному событию (ак тантный вид – СПН), ср, например: …Вскоре более практично мысливший Артур прознал, что рыбу на переменчивом карьере ловят не на червя, а на распаренные хлопья геркулеса, о которых в Колюниных колдовских книгах ничего не сообщалось (А. Варламов. Купавна*);
6) СЭН: охладеть ‘…потерять интерес, утратить силу чувства, стать равнодушным к кому-, чему-л.’ (МАС). Охладеть не фиксирует в своей семантике роль субъекта в объектном событии, но зато определяет его обязательное участие, ср., например: И вообще, казалось, что московская публика охладела к зрелищам (И. Э. Кио. Иллюзии без иллюзий*). Охла деть можно только к тому, что непосредственно связано с субъектом ох лаждения (СЭ-тип), однако не предполагает обязательной его активности (Н-вид);
7) СЭП: тщеславие ‘стремление к славе, почестям, почитанию’ (МАС). Тщеславие предполагает узкий круг объектных событий, в кото рых субъект основного события занимает позицию делибератива.
Адресатный актантный тип представлен следующими разновидно стями:
8) АЭА: отговорить ‘убедить не делать чего-л(ибо).’. Глагол обозна чает императивное речевое действие, которое в качестве объекта предпо лагает событие, активным участником которого является адресат речевого действия, см., например: Последний раз я пытаюсь отговорить их от задуманной авантюры (В. Аксенов. Звездный билет*);
9) АЛН: утешать ‘участливым отношением, увещеваниями и т.п. ус покоить, облегчить кому-л(ибо). горе, страдание’ (МАС), см., например: И в моей ещ ни о чм не успевшей поразмышлять голове произошло крово излияние, но, как сказал, утешая маму, один из лечивших меня врачей, «ог раниченного характера» (А. Алексин. Раздел имущества*);
10) АЭН: льстить ‘лицемерно хвалить кого-л(ибо). в корыстных це лях’. Лесть направлена на адресата, однако он не обязательно будет вы ступать активным субъектом, ср. Позже-то я доглядел, что ты нисколько не святой, не стану тебе льстить... (А. Солженицын. В круге первом*);
11) АПН: соболезновать ‘выражать сочувствие горю, страданиям ко го-л(ибо).’, например: Ох, ну ты извини, такое горе у тебя, ох, сыночка потерял, соболезную... (Октябрь, №8, 2001*). Негативно оцениваемое со бытие происходит не с адресатом речи, а с сопричастным ему человеком (умер сын), в связи с чем автором производится соответствующее этикет ное высказывание.
Кроме того, обнаруживаются сочетания актантных соотношений, свя занных с несколькими факторами:
1) полисобытийностью объектной ситуации: напутствовать ‘ска зать кому-л(ибо). напутствие (пожелание, наставление отправляющемуся в путь или приступающему к чему-л(ибо). (к какому-л(ибо). делу, к какой л(ибо). деятельности))’ (МАС). Всякое напутствие предполагает две роли его адресата в объектном событии: агенса (АЭА) и бенефициента (АЛН), ср., например: В начале девяностых годов ученые, защитившие доктор скую диссертацию по теории струны, с трудом могли устроиться на ра боту. «Их абстрактные знания были мало кому нужны», – вспоминает Джон Шварц. «Вы никогда не найдете себе работу, если выберете эту специальность», – такими словами напутствовал Эндрю Строминджера его научный руководитель (Знание – сила, 2003*). В приведенной фразе выражены и само напутствие, которое заключается в совете не выбирать специальность, и отрицательные последствия неодобряемого действия, а их связь оформлена условной конструкцией. В итоге актантное соотноше ние АЭА / АЛН;
2) наличием в основном событии знакообразования двух ролей:
субъекта и адресата, вследствие чего может развиваться рефлективность и по субъектному, и по адресатному типу. Такое сочетание актантных соот ношений можно показать на примере глагола приказать. Этот глагол обо значает рефлективную ситуацию, в которой в рефлективное отношение могут вступить два участника: субъект основной пропозиции, отношение ориентировано на его личную сферу с неохарактеризованностью роли уча стника отношения в объектном событии (актантное соотношение СЛН);