Лексико-прагматические особенности современного испанского обиходного дискурса в национально-культурном аспекте
На правах рукописи
Федосова Оксана Витальевна Лексико-прагматические особенности современного испанского обиходного дискурса в национально-культурном аспекте 10.02.05 – романские языки
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук
Москва – 2012
Работа выполнена в Федеральном государственном бюджетном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Волгоградский государственный социально-педагогический университет» Научный консультант доктор филологических наук, профессор Супрун Василий Иванович, профессор кафедры общего и славяно-русского языкознания Волгоградского государственного социально-педагогического университета
Официальные оппоненты:
доктор филологических наук, профессор Воркачёв Сергей Григорьевич, профессор кафедры научно-технического перевода Кубанского государственного технологического университета доктор филологических наук, профессор Моисеева Софья Ахметовна, профессор кафедры французского языка Белгородского государственного университета доктор филологических наук, профессор Попова Таисия Георгиевна, профессор кафедры иностранных языков № Института иностранных языков РУДН
Ведущая организация: Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова
Защита состоится 19 февраля 2013 года в 13 часов на заседании диссертационного совета Д 212.203. при Российском университете дружбы народов по адресу: 117198, г. Москва, улица Миклухо-Маклая, д.6, зал
С диссертацией можно ознакомиться в Учебно-информационном центре (Научной библиотеке) Российского университета дружбы народов.
Автореферат разослан «» 2013 года Учёный секретарь Диссертационного совета, кандидат филологических наук, доцент Н.Ю. Нелюбова
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
В последние десятилетия интерес как отечественных, так и зарубежных лингвистов все больше привлекает национально-культурная парадигма в исследовании языка и речи. Современные научные изыскания лежат в основном в плоскости изучения языковых картин мира (Ю.Д. Апресян, Н.Ф. Алефиренко, С.Г. Воркачев, В.И. Карасик, Ю.Н. Караулов, В.В. Корнева, Н.А. Красавский, В.А. Маслова, Ю.С. Степанов, В.Н. Телия, С.Г. Тер-Минасова и др.);
речевые проявления идиоэтнизма до сих пор не нашли достаточного освещения в науке, хотя признание того факта, что дискурс является «универсальным по сущности и смыслу» и «идиоэтническим по форме» (В.Б. Кашкин) давно уже не вызывает сомнений у большинства ученых.
Наибольший интерес с точки зрения исследования речевого идиоэтнизма, на наш взгляд, представляет обиходный дискурс, поскольку именно здесь возникают наиболее благоприятные условия для свободного речевого поведения языковой личности.
В рамках испанистики исследование современного обиходного дискурса представляет особый интерес, что определяется недостаточной разработанностью проблематики в данной области романистики. Так, считая исследование обиходного дискурса логическим продолжением традиции изучения разговорного стиля и речи, мы, тем не менее, можем апеллировать к достаточно ограниченному числу работ, посвященных описанию или анализу данного феномена. Научные изыскания отечественных лингвистов лежат в основном в области изучения речевого этикета ([Плутицкая, 1993;
Фирсова, 2000;
2002;
2006;
2007;
Чеснокова, 1985, Чичина, 1995] и др.) и отдельных речевых жанров ([Зверева, 1995;
Синявский, 2007] и др.), остальные аспекты разговорной испанской речи до сих пор не нашли должного освещения.
Испанская лингвистическая школа в лице таких ее виднейших представителей, как М. Криадо де Валь, М. Секо, А.-М. Вигара Таусте, Л. Кортес Родригес, М. Касадо Веларде, Л. Эрнандо Куадрадо, А. Гомес Брис, а также их учеников и последователей, накопила значительный опыт в изучении разговорной испанской речи. В то же время, несмотря на очевидные достижения в этой области (составление корпуса разговорной речи испанского языка, комментирования разговорных текстов, работы сопоставительного характера, анализирующие отличия разговорного и литературного языков, различия в национальных вариантах испанской разговорной речи, исследования отдельных ее аспектов), границы исследований не выходят за рамки традиционной коллоквиалистики, что ограничивает исследовательские усилия поиском универсальных черт в разговорном регистре или сводит их к механистическому выявлению лексических, фонетических и других отличий разговорной речи (пиренейский вариант) от литературного стандарта или иных национальных вариантов (мексиканского, боливийского и пр.).
Понятие «дискурс» в современной испанской лингвистике в основном отождествляется с понятием «речевой жанр» (А. Брис и представители его школы) или употребляется как синоним понятия «речь» (А.-М. Вигара Таусте и ее ученики), что не дает необходимой теоретико-методологической базы для того, чтобы рассматривать разговорную речь не только как феномен универсальный, т.е. обладающий определенным набором характерологических свойств и признаков, свойственных разговорной речи любого развитого языка, но и как феномен идиоэтнического порядка, определяемый особенностями национальной ментальности, запечатленной в национальной концептуальной картине мира.
Таким образом, нерешенными остаются многие проблемы, среди них главными являются следующие:
1) конкретизация понятия «обиходный дискурс» и его места в ряду других дискурсных разновидностей через установление соотношения с понятиями «разговорный стиль» и «разговорная речь»;
2) разработка модели анализа обиходного дискурса в лингвокультурном аспекте;
3) реконструкция испанской концептуальной картины мира и выявление базисных констант и антиномий национальной испанской ментальности как основы проявления речевого идиоэтнизма;
4) определение средств вербализации базисных констант и антиномий испанской ментальности в речевом поведении испанской языковой личности.
Обозначенные выше научные лакуны определяют актуальность предпринятого исследования.
Гипотеза настоящего исследования состоит в следующем: специфика обиходного дискурса определяется диалектическим взаимодействием универсальных параметров, характеризующих разговорную речь в целом, и национально-специфических особенностей как средства вербализации важнейших констант и антиномий национальной ментальности. Главной сферой объективации национально-культурной специфики дискурса является лексико-прагматический уровень языка.
Объектом исследования – лексико-прагматические особенности современного испанского обиходного дискурса (национальный пиренейский вариант). Предмет – национально-культурная специфика современного испанского обиходного дискурса.
Цель работы направлена на выявление и верификацию рекуррентных единиц лексико-прагматического уровня, определяющих идиоэтническое своеобразие современного испанского обиходного дискурса.
Заявленные объект, предмет, цель и гипотеза определили необходимость решения следующих задач исследования:
1) уточнить содержание понятия «обиходный дискурс», установив его соотношение с понятиями «разговорный стиль» и «разговорная речь» и определив его место в ряду других дискурсных разновидностей;
выявить универсальные параметры обиходного дискурса и факторы, детерминирующие его индивидуально-специфические черты;
2) реконструировать испанскую национальную картину мира, уточнив ряд коррелирующих с ней понятий, как то: «концептуальная картина мира», «национальный образ мира», «когнитивная картина мира и другие;
3) установить базисные константы и антиномии испанской ментальности;
4) выявить корреляцию между константами и антиномичными началами испанской ментальности и сферами их манифестации, в том числе в определенных дискурсных разновидностях;
5) определить лексико-прагматические средства и способы вербализации выявленной антиномии в современном испанском обиходном дискурсе;
6) проанализировать диалектику универсального и национально специфического в отборе и частотности использования единиц лексико прагматического уровня в современном испанском обиходном дискурсе;
7) описать функциональный потенциал междометий, эксплетивов, жаргонизмов и других рекуррентных единиц прагматического воздействия в современном испанском обиходном дискурсе.
Материал и источники исследования. Обозначенные задачи обусловили две основные группы источников исследования:
I. Для реконструкции испанской национальной картины мира мы использовали:
1) выдающиеся произведения испанской художественной литературы, отражающие базовые архетипы и константы испанской ментальности («Песнь о Сиде», «Дон Кихот» М. де Сервантеса, комедии Т. де Молины и Л. де Веги, поэзия Л. де Гонгоры, Ф. де Кеведо, П. Кальдерона, Ф. Гарсиа Лорки и др.);
2) труды испанских философов и социологов (М. де Унамуно, Х. Ортега и-Гассет, С. де Мадариага, М. Самбрано, Ф. Диас-Плаха и др.).
II. Эмпирической базой коллоквиальных и дискурсивных исследований послужили:
1) данные из словарей современного испанского языка: «Diccionario de la Lengua Espaola Real Academia Espaola», 22 ed. (Madrid, 2001);
«Diccionario de uso del Espaol Mara Moliner», 3 ed. (Madrid, 2007);
«Diccionario Manual de Sinnimos y Antnimos de la Lengua Espaola» / red. C. Planas Vilafranca, C. Morales Ruiz et alii. (Barcelona, 2007);
«Diccionario Fraseolgico Documentado del Espaol Actual. Locuciones y modismos» / dir. M. Seco, 2 ed. (Madrid, 2007);
Celdrn Gomariz P. «Diccionario de frases y dichos populares» (Madrid, 2004);
Garca L., Manuel J. «Diccionario de eufemismos y de expresiones eufemsticas actuales» (Madrid, 2000);
Sanmartn Sez J. «Diccionario de argot» (Madrid, 2003);
Simeonova S. «Vocabulario del espaol coloquial» (Мosc, 2006) и др.;
2) диалоги, отражающие специфику повседневного общения, извлеченные из текстов испанских прозаиков и драматургов XX века: C. Jos Cela «La colmena», M. Delibes «Cinco horas con Mario», «La mortaja», J. Salom «Una hora sin televisin», M. Mihura «Tres sombreros de copa», «Maribel y la extraa familia», A. Grandes «Atlas de la geografa humana», «El corazn helado», C. Ruiz Zafn «La sombra del viento», «El juego del ngel» и др.;
3) авторские записи спонтанной разговорной речи и корпус записей разговорной речи, выполненных исследовательской группой испанских ученых Валенсийского университета Val.Es.Co. под руководством А. Бриса [Briz, 1995].
Общелингвистическую основу исследования образуют принцип антропоцентризма в исследовании языка, положения когнитивной лингвистики о взаимосвязи языка и мышления, языка и культуры, о сочетании универсального и национального в языке, представление о системно структурной организации и функциональном расслоении языка и речи (В. фон Гумбольдт, А.А. Потебня, Э. Сепир и Б. Уорф, Ф. де Соссюр, Б. Гавранек, В. Матезиус, В.В. Виноградов, Г.В. Степанов, А. Вежбицка и др.) Частнолингвистические основы диссертации составили:
– теоретические исследования в области функциональной стилистики и коллоквиалистики (Ш. Балли, В.В. Виноградов, А.Н. Васильева, Т.Г. Винокур, М.Н. Кожина, О.А. Лаптева, В.П. Москвин, О.Б. Сиротинина, Н.М. Фирсова, А. Д. Шмелев, Л.В. Щерба, Л.П. Якубинский, A. Briz, A.M. Vigara Tauste и др.);
– основные категории лингвокультурологии и этнопсихолингвистики (В.В. Воробьев, С.Г. Воркачев, Г.Д. Гачев, Л.И. Гришаева, О.А. Корнилов, В.В. Красных, Л.В. Куликова, О.А. Леонтович, В.А. Маслова, Ю.А. Рылов, Ю.С. Степанов, С.Г. Тер-Минасова, Л.В. Цурикова и др.);
– теоретические положения в области теории дискурса и дискурсивного анализа (Н.Ф. Алефиренко, Н.Д. Арутюнова, М.М. Бахтин, В.Г. Гак, Т.А. ван Дейк, В.И. Карасик, В.Б. Кашкин, А.А. Кибрик, М. Фуко и др.).
Методы исследования. Многоплановая природа анализируемого феномена обусловила использование комплексного подхода в выборе методики исследования, включающего наряду с общенаучными методами (гипотетико-индуктивный, дедуктивный), методы когнитивного анализа, а также частные лингвистические методы – интерпретации, контекстуального анализа, метод сплошной выборки и количественного подсчета, сравнительный метод и др. В ходе дискурс-анализа мы использовали метод непосредственного наблюдения над звучащей речью, метод эмпирического обобщения, метод стилистического и лексико-семантического анализа, а также описательный метод, включающий приемы сопоставления, обобщения и типологизации анализируемого материала, его количественной репрезентации.
Положения, выносимые на защиту:
1. Конститутивными признаками обиходного дискурса являются:
неофициальная, личностно-ориентированная форма общения, естественный и неподготовленный характер коммуникации, беседа как главный жанр общения.
Они определяют речевые свойства текстов обиходного дискурса – эллиптичность, избыточность, повышенная экспрессивность, эмотивность).
Данные черты обиходного дискурса являются универсальными, и они совпадают с конститутивными признаками разговорной речи.
2. Испанская национальная ментальность может быть охарактеризована посредством аксиологической диады «барочность – карнавальность», которая определяет этнокультурную специфику языкового сознания и коммуникативного поведения носителей испанской лингвокультуры и манифестируется в отборе и рекуррентности определенных групп лексико прагматических единиц.
3. В основе барочности как одного из конститутивных начал испанской ментальности лежат следующие базовые константы: а) сочетание рационалистического и эмоционального начала в освоении мира с преобладанием последнего;
б) опора на теоцентрическую систему ценностей, основу которой формируют постулаты католицизма;
в) трагическое ощущение жизни;
г) обостренное чувство страха перед смертью и одновременно ее желание;
д) экзистенциональное внутреннее одиночество;
е) идеализм и склонность к мистицизму;
ж) персонализм;
з) обостренное ощущение несовершенства человека и окружающего его мира. Главнейшими сферами объективации барочности, имеющей в своей основе элитарное сознание испанской нации, являются сфера высокого искусства, религиозной поэзии и философии;
в речевом выражении барочное начало испанской ментальности в своем наиболее чистом виде материализуется в религиозном, философском и поэтическом дискурсе.
4. Определяющей тенденцией испанской ментальности, раскрывающейся в условиях обиходного дискурса, является карнавальность;
в ее основе лежат следующие базовые константы: а) преобладание эмоционально-интуитивного начала над рациональным в освоении мира испанцами;
б) смеховое осмысление окружающего мира, включая человека;
в) опора на антропоцентрическую, а не теоцентрическую систему ценностей;
г) высокий уровень индивидуализма в противовес персонализму;
д) циклическое восприятие времени.
5. Речевой объективацией карнавальности в испанском обиходном дискурсе являются:
а) высокая рекуррентность метафоры как таковой и особенности метафорической образности, для которой характерно преобладание зоологических, гастрономических, бытовых, этнических и колористических образов, общий сниженный характер образности в коммуникации и присутствие в языковой семантике игрового и смехового начал;
б) высокая частотность употребления гиперболы и ее специфический характер, проявляющийся в тяготении к смеховому снижению регистра общения и абсурду;
в) активное порождение в речи фразеологических неологизмов, основанных на метафоре и гиперболе, сопряжении комического и игрового начал;
г) высокая частотность использования стилистически сниженных пословиц и поговорок в прямом и транспонированном видах;
д) эвфемизация в обиходном испанском дискурсе характеризуется конкретной чувственной образностью и маркированной экспрессивностью;
е) высокая продуктивность образования новых производных междометий, жаргонизмов, эксплетивов, их рекуррентность и полифункциональность.
Научная новизна исследования определяется изучением национально культурной специфики речевого общения испанской языковой личности и заключается в следующем:
1) впервые предметом специального исследования становится национально-культурная специфика современного испанского обиходного дискурса;
2) разработана модель исследования испанского обиходного дискурса в национально-культурном аспекте через реконструкцию национальной картины мира и выявление базисных констант, образующих антиномию испанской ментальности;
3) выявлена и охарактеризована базисная антиномия современной испанской ментальности;
4) обоснован тезис о карнавальности как о факторе, определяющем национально-культурную специфику испанского обиходного дискурса;
5) установлены и описаны средства и способы речевой объективации специфики национальной испанской ментальности в современном испанском обиходном дискурсе;
6) осуществлены отбор, систематизация, анализ рекуррентности и функциональных особенностей лексико-прагматических средств, формирующих национально-культурное своеобразие испанского обиходного дискурса.
Теоретическая значимость исследования определяется тем, что в нем предложен новый подход к изучению обиходного дискурса, позволяющий выявить закономерности отбора, рекуррентности и функциональных особенностей лексико-прагматических единиц, формирующих национально культурное своеобразие испанского обиходного дискурса. Исследование вносит вклад в теорию дискурса, коллоквиалистику, когнитивную лингвистику и лингвокультурологию, уточняя методологию дискурсивных исследований и категориальный аппарат данных научных направлений. Полученные результаты развивают также положения этнолингвистики и теории межкультурной коммуникации, поскольку в диссертации выявлены ключевые доминанты испаноязычного сознания и коммуникативного поведения.
Практическая ценность диссертации заключается в том, что полученные результаты могут найти применение при разработке курсов по лексикологии и стилистике испанского языка, курса теории и практики перевода, лингвокультурологии, теории межкультурной коммуникации, а также в практике преподавания испанского языка.
Апробация работы. Основные выводы и результаты исследования неоднократно становились объектом обсуждения и докладывались на научных конференциях различного уровня: на международной конференции испанистов «Актуальные проблемы современной иберо-романистики» (Москва, 2006), на IV международной научно-практической конференции «Новости современной науки – 2008» = “Predn vdeck novinky – 2008” (Прага, 2008), на IV международной научно-практической конференции «Европейская наука XXI века» = «Evropsk vda XXI stoleti-2008» (Прага, 2008), на IV и V международных научно-практических конференциях «Дни науки – 2008» = «Научни дни – 2008» и «Дни науки – 2009» = «Dny vedy-2009» (София, 2008;
Прага, 2009), на международной конференции «Актуальные проблемы истории и теории романских языков: к 100-летию со дня рождения Н.А. Катагощиной» (Москва, 2008), на II и III международных научно-практических конференциях «Актуальные проблемы лингводидактики и лингвистики: проблемы, концепции, перспективы» (Волгоград, 2009;
Волгоград, 2010), на международной конференции испанистов «Испанский язык в образовании, науке и бизнесе в современном глобальном мире» (Красноярск, 2009), на V-й международной научной конференции «Слово, высказывание, текст в когнитивном, прагматическом и культурологическом аспектах» (Челябинск, 2010), на VI международной научно-практической конференции «Vda a tecnologie: krok do budoucnosti – 2010» = «Наука и технологии: шаг в будущее – 2010» (Прага, 2010);
на ежегодной межрегиональной конференции:
«Коммуникативные аспекты современной лингвистики и лингводидактики» (Волгоград, 2008;
2009;
2010);
на научно-практической интернет-конференции «Испания и Россия: диалог культур в свете современной цивилизационной парадигмы» (2011), на международной конференции «Русско-испанские сопоставительные исследования: теоретические и методические аспекты» (Гранада, 2011), на ежегодных научных конференциях в ВГСПУ.
Структура работы. Общий объем работы составляет 470 страниц.
Диссертация состоит из 3 глав, введения, заключения, списка используемой литературы, списка словарей и сокращений, списка источников языкового материала.
Во Введении обосновывается актуальность и научная новизна темы исследования, конкретизируется его объект и предмет, определяются цель и задачи;
обозначена теоретическая значимость и практическая ценность работы;
раскрывается методологическая основа исследования;
излагаются основные положения, выносимые на защиту.
В главе 1 «Теоретические проблемы изучения разговорной речи и обиходного дискурса» раскрываются теоретические основы исследования, определяются дискуссионные вопросы и нерешенные проблемы, связанные с определением и разграничением понятий «разговорный стиль» и «разговорная речь», с одной стороны, и «разговорная речь» и диалекты, просторечия, жаргоны, – с другой. Рассматривается история изучения разговорной речи в отечественной лингвистике;
отдельное внимание уделено истории исследования разговорной испанской речи в отечественном и в зарубежном, в первую очередь, испанском, языкознании. Предлагается трактовка понятия выделяются его основные разновидности. Отдельно «дискурс», рассматривается обиходный дискурс, выявляются его универсальные черты и обозначаются факторы, определяющие специфику различных видов дискурса.
В главе 2 «Испанская концептуальная картина мира: особенности формирования и основные константы» решается задача реконструкции испанской концептуальной картины мира;
выявляются базисные константы, формирующие конструктивную диаду испанской ментальности;
устанавливаются основные ценностные ориентиры и константы испанского менталитета, вербализуемые в обиходном дискурсе.
В главе 3 «Лексико-прагматические особенности испанского обиходного дискурса: универсальные параметры и национально специфические черты» определяются базисные тематические сферы испанского обиходного дискурса;
выявляются и описываются основные группы рекуррентных единиц прагматического воздействия;
устанавливаются принципы и закономерности отбора и частотности данных единиц в испанском обиходном дискурсе, анализируется их лексико-семантическая специфика.
В Заключении диссертации подводятся итоги проведенного исследования и намечаются перспективы дальнейшего исследования испанского обиходного дискурса.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Несмотря на то, что к 90-м гг. прошлого столетия основные направления в исследовании разговорной речи считаются завершенными, практически все основные теоретические вопросы и сегодня остаются дискуссионными.
Центральным среди них является вопрос о статусе разговорного стиля/речи, т.е.
о принадлежности данного феномена к системе языка или системе речи, и о его отношении к литературному языку как кодифицированной норме. На сегодняшний день в отечественной лингвистике единого мнения по этому вопросу не существует;
более того, многие подходы к рассмотрению данного феномена являются взаимоисключающими. Различные теоретические подходы сложились как в рамках лингвистических школ (московской, пермской, саратовской), так и в трудах отдельных лингвистов (А.Н. Васильева, В.Д.
Девкина, О.А. Крылова, О.А. Лаптева, В.П. Москвин, Ю.С. Степанов и др.).
На наш взгляд, на современном этапе эволюции как русского, так и других развитых национальных языков, которым присущи системы функционального расслоения, не существует кардинального противопоставления двух языковых подсистем (кодифицированный литературный язык – разговорная речь) в рамках национального языка.
Рассматривая явление в синхронии, следует вести речь именно о разговорном стиле как об одной из функциональных разновидностей в стилевой системе литературного языка.
Неправомерным мы считаем также отождествление разговорного стиля исключительно с речевой стороной языковой деятельности: нельзя отрицать факта объективного существования разговорного стиля как функциональной подсистемы языка;
принять это отрицание равнозначно, по сути дела, признанию как данности того факта, что статусом существования обладают лишь явления, доступные непосредственному наблюдению. С другой стороны, подход, при котором речь противопоставляется языку и изучается обособленно от языка, основывается на рассмотрении языка «в самом себе и для себя», в отрыве от социума и сознания, что противоречит современному пониманию языковой сущности.
Как показывает анализ научной литературы, особое положение разговорного стиля относительно других функциональных стилей языка, в силу которого многие ученые исключают его из общего числа функциональных стилей, считая то особым языком (Е.А. Земская, Е.Н. Ширяев, М.А. Китайгородская, Л.П. Крысин), то подъязыком (Ю.М. Скребнев), или только речевым стилем (О.А. Крылова, Т.Н. Шишкова и Х.-К.Л. Попок), связано с его особыми характеристиками, по которым разговорный стиль противостоит всем другим стилям языка. К ним относятся: его всеобщий характер, самая широкая сфера распространения, первичность по отношению к другим стилям (это единственный стиль, которым в естественной форме овладевают с раннего детства), преимущественно устная форма реализации (которая является первичной по отношению к письменной форме, в отличие от всех других функциональных стилей, где именно книжная, письменная, форма, является первичной, а устная – отраженной), фиксируемое отклонение от языковых норм, обязательных для всех других функциональных стилей, широкое использование вторичных номинаций, тенденция к демократизму, проявляющаяся в открытости для проникновения просторечных единиц, жаргонной лексики и диалектизмов (в отличие от ориентации на стабильность и сохранение нормы, характерной для языка в целом). Своими специфическими чертами разговорный стиль обязан двум обстоятельствам: 1) преимущественно устной форме реализации и 2) ситуации неофициального общения, в которой он реализуется.
Как известно, все функциональные стили реализуются в двух формах – устной и письменной, – каждая из которых обладает набором собственных конституирующих признаков. Как и всякий функциональный стиль, разговорный стиль также имеет две формы реализации: письменную (в обычных письмах, электронной переписке между друзьями;
элементы разговорного стиля используются в журнальных и газетных статьях и др.) и устную (в бытовых диалогах, в дружеском общении и т. д.).
Понятие разговорная речь (РР) подразумевает реализацию только устной формы разговорной разновидности литературного языка (или разговорного стиля), и поэтому является более узким, но в то же время и более богатым и многомерным, чем понятие «разговорный стиль». Разговорная речь обладает рядом характерных особенностей, которые невозможно выделить в рамках разговорного стиля, воспринимаемого как явление, соотнесенное только с языковой системой, поскольку они проявляются только при реализации в речевой деятельности и обусловлены: а) устной формой реализации и б) неофициальной ситуацией общения. Так, например, спонтанность, тенденции к экономии и избыточности языковых средств, вызывающие многообразные проявления на всех речевых уровнях, обусловлены фактором устности и реализуются только в речи. Тенденция к протагонизму, проявляющаяся в использовании средств дополнительной экспрессии, также обусловлена формой устного, непосредственного (т.е. персонального) и раскованного общения и т.д.
Разговорная речь, в свою очередь, также занимает особое место в ряду других речевых стилей: не только потому, что она имеет самый широкий узус, но и потому, что она первична по отношению к стилю и языку вообще, образуя основу формирования языкового стиля и являясь основным двигателем эволюции языка. Будучи значительно более сложным и противоречивым феноменом (по сравнению с разговорным стилем), объектом исследователей чаще всего становится именно разговорная речь.
Признавая наличие разговорного стиля как функционально-стилевой разновидности любого естественного развитого языка, предназначенной для обслуживания сферы повседневного бытового общения и противостоящей другим функциональным стилям языка по ряду характерологических признаков, детерминированных специфическими условиями и потребностями речевой реализации, мы считаем разговорную речь особой формой материализации языка, основанной на отборе в процессе коммуникации тех языковых средств и потенциальных возможностей, которые характеризуют все уровни разговорного стиля. Таким образом, разговорная речь также обладает рядом характерологических особенностей, которые являются проявлением языковых потенций, присутствующих в разговорном стиле, но реализация которых становится возможной лишь в определенных коммуникативных ситуациях, предполагающих присутствие совокупности ряда факторов, затрагивающих отношения между коммуникантами, тематику общения, обстановку, в которой разворачивается коммуникативный акт и способ отправления коммуникативного послания.
Соответствующая коммуникативная ситуация детерминирует и основные параметры, характеризующие разговорную речь, решающими среди них являются параметры устности, спонтанности и непринужденности общения, в результате чего особое значение приобретают тенденции экономии усилий и избыточности, а также превалирование прагматического плана высказывания над содержательной стороной. При этом разговорный стиль и разговорная речь остаются взаимосвязанными и взаимообусловленными явлениями: разговорная речь – это то, в чем осуществляется разговорный стиль, и то, чем он оправдан в языке, с другой стороны, разговорная речь – это своего рода полигон для испытания новых возможностей языка и конкретных языковых единиц, источник его развития и пополнения.
В ходе нашего исследования мы пришли к выводу о генетической взаимосвязи понятий разговорный стиль, разговорной речь и обиходный дискурс. Понятие дискурса как «речи погруженной в жизнь» (Н.Д. Арутюнова) логически и генетически вырастает из развития понятия речи, раскрывая речь как синергетическое явление и переводя ее из плоской дихотомичной реальности в реальность многомерную, обусловленную целым набором признаков, вырастающих из многомерности самой реальности, образующей неизбежный контекст. Рассмотрение речи с точки зрения теории и методологии субстратного подхода, предложенного А.А. Гагаевым (1991;
1994) и А.В. Пузыревым (2002), позволяет увидеть речь как феномен, произрастающий из мышления (исходная причина явления) и обусловленный языком (внутренний закон развития явления), психофизиологией человека как его низшей ментальностью (процесс превращения языка в речь) и конкретной коммуникативной целью. Каждая из ступеней этой пентахомии, в свою очередь, распадается на множество различных реальностей: мышление каждой нации, каждой личности характеризуется собственным набором когнитивных стереотипов сознания;
каждый национальный язык – это не только особая форма кодировки информации о мире, но всегда воплощение особой, уникальной когнитивной картины мира;
психофизиология каждой отдельной личности, социальной или этнической группы всегда различается по целому ряду параметров и т.д. Таким образом, дискурс – это речь, рассматриваемая как результат взаимодействия целого ряда экстралингвистических факторов, которые пересекаются в какой-то точке.
Принятая в качестве исходной определенная точка коммуникативной ситуации позволяет выделить универсальные признаки дискурса, соотносимые с параметром этой исходной точки. В качестве такой точки опоры может быть принята определенная сфера речевого общения, тогда универсальными будут признаки, характеризующие соответствующую функционально-стилевую разновидность речи. Так, универсальные признаки обиходного дискурса обусловлены повседневно-бытовой сферой общения и детерминируются свойственным ей коммуникативным контекстом (непринужденный характер общения, неофициальность, спонтанность, преимущественно диалогический и персонализированный характер общения, личностная ориентированность и др.).
Индивидуальными чертами обиходного дискурса в данном случае будут выступать признаки, детерминированные мышлением (концептуальная картина мира), языком (языковая картина мира), особенностями психофизиологии (национальной, возрастной, социальной, гендерной) и целями коммуникации (которым соответствуют, в частности, определенные коммуникативные жанры и тактики). Изучение каждого из индивидуально детерминированных признаков дискурса в приложении к какой-то определенной исходной точке может являться темой отдельного исследования.
Целью нашей работы является выявление национально-специфических черт испанского обиходного дискурса. Для достижения данной цели мы поставили перед собой задачу реконструкции национальной (понятийной) картины мира и выявления тех базисных констант испанской ментальности, которые детерминируют национально-культурную специфику обиходного дискурса. Данная задача потребовала уточнения содержания понятий «концептуальная картина мира», «национальная картина мира», а также коррелирующих с ними «национальный образ мира», «когнитивная картина мира» и др.
Анализ многочисленных научных публикаций на эту тему (Г. Герц, М. Планк, М. Хайдеггер, А.Н. Чанышев, А.А. Зализняк, Ю.Н. Караулов, Ю.М. Лотман, В.И. Постовалова, В.А. Маслова, Г.Д. Гачев, С. Г. Тер-Минасова, И.А. Стернин,З.Д. Попова и мн.др.), а также собственные размышления позволили нам предложить следующее определение понятийной (или концептуальной) картины мира (далее – ККМ) и коррелирующих с ней понятий:
ККМ – понятие сложное и многослойное. Ее основой (ядром) является образ мира как субъективное представление об объективно существующей реальности, сложившееся в результате эмоционально-эмпирического освоения человеком действительности. ККМ включает в себя также систему знаний и оценок относительно мироустройства, понимания исторических процессов, законов природы, места человека в мире и обществе и т.д., сложившихся в результате коллективного исторического и личного жизненного опыта, а также целенаправленной познавательной деятельности. Универсальная концептуальная картина мира в общем виде – понятие исключительно теоретическое, ККМ всегда представлена национальными или индивидуальными вариантами;
универсальной может быть только научная картина мира, которая складывается на основе всего комплекса знаний во всех научных областях, т.е. в результате сложения частнонаучных картин мира.
Под национальной, или национально-этнической, картиной мира мы понимаем концептуальную картину нации/этноса, сложившуюся как совокупность представлений нации/этноса об устройстве и функционировании реального мира, полученных как эмпирическим путем, так и в результате рефлексивного освоения действительности, детерминированных уникальной окружающей средой и национальным историческим и социальным опытом, и определяющих мировосприятие как целого народа, так и входящих в его состав этносов, групп, конкретных индивидов.
С понятием национальной картины мира коррелируют понятия «национальный образ мира» и «когнитивная картина мира». Два последних понятия относятся по отношению к первому как более частные к более общему.
В нашей работе мы оперируем понятием «национальная картина мира» как более общим по отношению к двум последним. Мы опираемся на понятие когнитивной картины мира как на более конкретное и акцентирующее внимание на понимании и интерпретации тех или иных явлений действительности, на ментальных стереотипах, свойственных нации.
Понятие «национальный образ мира» может рассматриваться в широком смысле – как синоним понятия «национальная концептуальная картина мира», и в узком смысле – как ментальный образ, возникший в коллективном сознании нации в результате непосредственного, субъективного, не осознанного, а эмпирически-чувственного образного восприятия действительности. В этом смысле национальный образ мира является наряду с когнитивной картиной мира частью национальной концептуальной картины мира. И в этом же смысле национальный образ мира входит в состав когнитивной картины мира, являясь объектом познания, осмысления и интерпретации.
Понятие языковой картины мира (ЯКМ), по нашему мнению, сегодня можно считать устоявшимся в лингвистике. Под ЯКМ понимается отраженная в языке совокупность представлений человека о мире, определенный способ концептуализации действительности, исторически сложившийся в сознании народа. Содержание ЯКМ также оказывает влияние на особенности дискурса, но влияние это, во-первых, опосредовано: через язык и через менталитет (поскольку языковая картина мира, будучи отражением национальной картины, в свою очередь, участвует в формировании национального менталитета), а во вторых, ограничено, поскольку, несмотря на все богатство языка, ЯКМ не равна национальной и когнитивной, т.к. «язык называет и категоризует далеко не все, что есть в сознании народа» Базовым для анализа национальной концептуальной картины мира является понятие константы и коррелирующего с ним понятия концепт.
Анализ научной литературы показал, что существует несколько подходов к трактовке понятия «концепт», и связанного с ним понятия «константа»;
основные из них отражены в трудах Ю.С. Степанова, Н.Д. Арутюновой, Н.Ф. Алефиренко, С.Г. Воркачева, В.И. Карасика, В.А. Масловой, З.Д. Поповой, И.А. Стернина. Существующее противоречие в понимании концепта, на наш взгляд, снимается, если развести понятия «константа» и «концепт», рассматривая концепт только как единицу членения языковой картины мира. Мы предлагаем рассматривать константы в другой плоскости – как единицу членения концептуальной картины мира. Мы определяем константы как некие устойчивые сгустки понятий, сформировавшиеся на уровне коллективного менталитета нации/этноса в результате общенационального исторического опыта и его эмоционально-смыслового освоения. Константы объективируются не только в словах как вербальных символах, но и в различных видах искусства (через вторичные формы объективации), а также в образе жизни, поведении, жестах, мимике, одежде, зрелищах и мн. др. Константа есть результат рефлексии человека относительно объектов мирозданья (включая себя самого), различных явлений в их связи с человеком, своего места в этом мирозданье, но это также и результат эмоциональной реакции на эту рефлексию. Концепты, в нашем понимании, есть «оязыковление» (выражение З.Д. Поповой и И.А. Стернина) констант, их отражение в языке. Далеко не все константы имеют свое языковое воплощение, поскольку названным может быть не все, а только то, что осознано, познано и, так или иначе, нашло свое объяснение в коллективном сознании нации.
Большинство же констант находится в процессе осмысления, и процесс этот бесконечен.
В такой трактовке именно константа является базовым элементом ККМ.
Как и концепт, она имеет «сложную слоистую структуру» (Ю.С. Степанов), включающую в себя не только понятие как устойчивое представление о чем либо, но и «пучки» (выражение Ю.С. Степанова) устойчивых переживаний и ассоциаций, сопровождающих это понятие. Другим важным свойством 1 Попова З.Д., Стернин И.А. Когнитивная лингвистика. М., 2010. С. 54.
культурной константы является то, что она не существует изолированно:
константа существует во взаимосвязи с другими константами, они образуют смысловые группы и формируют ментальные образования, на основе которых выстраивается ККМ, а именно ее конкретный вариант «национальная концептуальная картина мира».
Определение понятия константы является краеугольным для реконструкции картины мира. В нашей работе мы предлагаем схему структуры ККМ, ее формируют несколько наиболее крупных смысловых блоков, в основе которых лежат константы, отражающие:
I) представления нации об окружающем предметном мире («национальный образ мира»), формируемые уникальной для каждого народа средой обитания;
II) представления нации об устройстве Бытия (как порядка взаимоотношений внутри системы мироздания между ее отдельными элементами, каковыми являются человек, нация, общество, государство и др.), формируемые уникальным историческим опытом (у каждого народа он свой);
III) представления нации о себе, своей стране, обществе, своем месте в мире, своем вкладе в развитие мировой цивилизации и культуры, о своем предназначении и др., т.е. все то, что формирует идею национального самосознания;
IV) представление о смысле жизни, об идеале человеческой личности;
ценностные ориентиры (духовные, моральные, материальные), их соотношение, диктующее особую, свойственную каждому народу логику видения мира и поведения, которая находит свое отражение в языке и накладывает свой отпечаток на коммуникативное поведение членов единого языкового сообщества;
V) восприятие времени и пространства, как двух начал, формирующих и организующих действительность;
VI) особенности мироощущения, или мирочувствия, которое у каждого народа свое и которое отражает целостное эмоциональное восприятие всего того, что воплощено в картине мира.
Анализ предпосылок формирования констант первой группы показал, что особенности географического положения, обусловившие специфику условий формирования испанской нации как пограничной культуры, испытывающей на себе влияние Востока и Запада, определили базовые константы национальной испанской ментальности, каковыми стали: 1) культурный синкретизм и дуализм испанского сознания, 2) трагически переживаемое ощущение собственной обособленности и периферийности по отношению к западноевропейской цивилизации. Данные константы получили свое закрепление и развитие в ходе исторических событий, в которых происходило становление испанской нации, и получили свое объективированное воплощение во всех сферах культуры испанского общества, важнейшей из которых является язык.
Анализ исторических предпосылок формирования важнейших констант испанской ментальности показал, что завоевание Испании Римской империей приобщило ее к цивилизационным ценностям западноевропейской культуры и включило Испанию в контекст христианского мира. Воспринятое Испанией католичество стало важнейшим инструментом формирования испанской духовности и оказало огромное влияние на становление испанского национального сознания, обусловив такие его важнейшие константы, как:
1) трагическое ощущение жизни, 2) идеализм и устремленность сознания за пределы Земного, 3) индивидуализм и персонализм в отношении к миру и человеку, 4) вера в особое предназначение Испании, нашедшая позднее свое объективированное выражение в идее «испанидад». С католической верой испанское сознание восприняло и линейную модель времени, с усвоением которой связано появление остро ощущаемого страха перед смертью и, одновременно, стремление к ней и желание ее.
Приобщение к восточной культуре в результате арабского завоевания и владычества также оставило неизгладимый след в испанской ментальности, обусловив такие ее специфические особенности, как: 1) интуитивность и эмоциональность мышления, 2) созерцательность по отношению к окружающему миру, 3) особый вкус и любовь к жизни (ее земным радостям), 4) полихронность в отношении ко времени. Одновременно отлучение испанцев от западного мира, которое осознавалось как насильственное и трагическое, явилось источником как внешнего конфликта, вылившегося в Реконкисту, так и внутреннего, породившего напряженность и неравновесность идейных структур ментальности. Итогом арабского владычества и выключения Испании на несколько веков из общего контекста развития европейской цивилизации стала ее обособленность и непохожесть на другие европейские страны, осознаваемая как отсталость и «проблема Испании».
Так складывалась противоречивая, изначально конфликтная картина мира, где ценностные ориентиры западной цивилизации и католичества находились в противоречии и конфликте с усвоенными цивилизационными ценностями Востока. Внутренняя расколотость, антагонистическая двойственность является важнейшей константой испанской картины мира, в которой сами испанцы осознают себя как раздвоенное целое (Дон Кихот и Санчо Панса), проецируя эту раздвоенность на окружающую действительность.
Раздвоенность испанской национальной ментальности представлена в двух противоположных эмоционально-смысловых концепциях видения мира – двух ярко выраженных тенденциях испанской ментальности, которые мы обозначили как карнавальность и барочность. Такое обозначение условно, и определение «карнавальность» в нашем понимании не означает, что испанская ментальность застыла на уровне средневековья, но, вместе с тем, оно указывает на преемственность и родственность в эмоционально-смысловом освоении мира по отношению к народному сознанию средневековья.
Карнавальность понимается нами как особый опыт отношения к миру и как способ эмоционально-смыслового освоения действительности, определяющий ее видение. В основе карнавального осмысления мира лежит антропоцентрическая система ценностей;
его почвой является народность как проявление стихийной народной коллективной ментальности (в противовес элитарному типу мышления, опирающемуся на систему определенных рациональных принципов в отношении к действительности и формирующих осознанную и активную жизненную позицию). Для карнавально-народного осмысления действительности характерно интуитивное постижение мира, созерцательность в отношении к нему и циклическое восприятие времени.
Главнейшей особенностью карнавальности является нацеленность на смеховое, травестийное преломление действительности. В карнавальной концепции мира человек, как и созданное им общество, далек от совершенства, однако карнавальная концепция мира лишена трагизма и безысходности, свойственных барочности. Для карнавального осмысления мира характерно иронично смеховое отношение как к человеку, так и к окружающему его миру, концентрация на мелочах и деталях собственной жизни. Карнавальность как особенность коллективной ментальности проявляет себя на всех уровнях деятельности индивида;
наиболее наглядным и ярким ее проявлением является карнавал как празднество. Та значимость, которая отводится в испанской культуре празднику в широком смысле и развлечениям вообще, квантитативно объективируется в языке и современной разговорной испанской речи. Наиболее значимым в круге понятий концептосферы fiesta оказывается понятие divertirse ‘развлекаться’, которое в обиходном дискурсе актуализируется в разговорных синонимах, обладающих выраженной экспрессивной окраской: pasarlo bomba / pasarlo pipa / pasarlo de maravilla / pasarlo fenomenal и др., а также в их антонимах: ser un rollo / ser una lata / ser una plasta и др. В испанской разговорной речи все слова, так или иначе связанные с понятием скуки как состояния противоположного празднику, имеют ярко выраженную негативную окраску. Важнейшей сферой объективации карнавальности в целом является повседневная жизнь: в ее ритме, досуге, личных и семейных отношениях проявляется прежде всего карнавальное начало испанской ментальности;
оно же определяет и обиходный дискурс, материализуясь не только в содержании текстов, но и в принципах отбора, рекуррентности, особенностях сочетаемости лексических единиц. Специальной сферой объективации карнавальности в сфере обиходного дискурса является жанр испанского анекдота ‘chiste’ и piropo как национальной разновидности комплимента, построенного на сопряжении языковой игры и более или менее выраженного смехового начала.
Полярной по отношению к карнавальности концепцией в осмыслении мира, свойственной испанскому коллективному сознанию, является барочность. Мы намеренно избегаем употребления термина «барокко», чтобы подчеркнуть тот факт, что данная особенность испанской ментальности не связана с идейно-эстетическим движением XVII в. узами преемственности, но при этом разделяет мироощущение, основные понятия и черты эстетики барокко как идейного движения и направления в искусстве. Дело не в том, что барокко как идейно-художественное направление настолько «пришлось ко двору» в Испании, что пустило здесь глубокие корни и оказало влияние на все последующее развитие испанского искусства и на сознание нации, но в том, что барокко как направление в искусстве позволило проявиться подлинной испанской сущности. Понятие барокко и происходящее отсюда понятие барочности позволяет нам наиболее адекватно определить те сущностные характеристики испанского коллективного сознания, которые, наряду с карнавальностью, определяют его национально-культурные особенности.
Барочность как тенденция испанского коллективного сознания в эмоционально-смысловом освоении действительности проявляет себя в следующих константах: 1) трагическое ощущение жизни, 2) тяга к смерти и одновременно обостренное чувство страха перед нею, 3) внутреннее одиночество, 4) идеализм и склонность к мистицизму, 5) персонализм, 6) обостренное ощущение несовершенства человека и враждебности окружающего мира.
Ключевым отличием барочности от карнавальности служит основа ее возникновения. Если карнавальность имеет своей основой народность как стихийную ментальность, изначально присущую данному этносу, то черты барочности в испанском сознании сформировались в процессе исторической эволюции испанской нации, имеют определенные предпосылки и являются результатом сознательной рефлексии многих поколений ее представителей.
Основой формирования тех черт испанской ментальности, которые характеризуются нами как барочность, является, в первую очередь, католицизм, глубоко воспринятый испанской нацией, но вступивший в противоречие с природным характером испанцев, присущим им жизнелюбием и антропоцентрической системой ценностей.
Носителем барочности как особой концепции мировидения, основанной на совокупности определенных констант, является элитарное сознание испанской нации, поэтому свое наиболее чистое и полное воплощение она нашла в церковной архитектуре (Эль-Эскориал), живописи (Эль Греко, Ф. Гойя, А. Гауди, П. Пикассо, С. Дали и др.), литературе (св. Тереса де Хесус, Ф. де Кеведо, Л. Де Гонгора, Б. Грасиан, П. Кальдерон, Б. Перес Гальдос, М. Х.
де Ларра, Р. Дель Валье Инклан, П. Бароха, Ф. Гарсиа Лорка и др.) и философии (А. Ганивет, М. де Унамуно, Х. Ортега-и-Гассет и др.).
Осуществленная нами реконструкция испанской концептуальной картины мира показала, что в основе карнавальности и барочности, лежат две противоположные по своей ориентации системы ценностей:
антропоцентрическая и теоцентрическая. В соответствии с теоцентрической системой ценностей вся жизнь человека, все его действия оцениваются и приобретают смысл через их соотношение с Богом, а смысл жизни заключается в приобщении к Богу, которое понимается как достижение вечного бытия через смерть и Божественную любовь. Антропоцентрическая система ценностей по своим ориентирам внеположна системе теоцентрической, поскольку ориентирована на человека и его земную жизнь. Земная жизнь человека в этом измерении обладает наивысшей ценностью и ценна сама по себе.
Наличие в коллективном испанском сознании двух противоположных по своей идеальной направленности ценностных систем определяет двойственное, противоречивое отношение к базисным ценностям испанской ментальности, манифестируем в концептах la libertad, el amar/el querer, el honor/la honra, la muerte, la mujer, el tiempo/la hora.
Так, например, в плоскости теоцентрической системы ценностей женским идеалом выступает Дева Мария. В Испании царит культ Богоматери, и поклонение ей носит совершенно иной характер, чем в какой-либо другой также католической стране. Женское начало, которое воплощает в себе Богоматерь как идеальный женский образ, – это, прежде всего, идеальное и материнское начало, основными чертами которого являются совершенство, способность к бесконечной любви, одухотворенность и самоотверженность. Не случайно Дон Кихот выбирает Дамой своего сердца не реально существующую женщину (будь то герцогиня или королева), но придумывает некий идеальный образ, который нарекает Дульсинеей (т.е. Сладостной). Дело здесь не только в литературной традиции, дело здесь в принципе: Дон Кихот в романе является носителем «идеального мировоззрения», т.е. того особого, свойственного национальной испанской ментальности взгляда на мир, который определяется исключительно теоцентричной системой ценностей. Антропоцентричная система ценностей испанской ментальности диктует иной женский идеал: здесь ценится сексапильность, физическая красота, темперамент, женское обаяние, имеет значение также ум, поведение, богатство внутреннего мира.
Объективацией такого идеала является Кармен как воплощение исключительной сексапильности, темперамента и женского обаяния. Главной сферой актуализации такого женского идеала является обиходный дискурс, в рамках которого возникает и функционирует огромное количество единиц, включающих в себя как позитивную, так и негативную оценку различных качеств женской внешности и характера. Для обозначения внешней женской привлекательности, сексапильности во множестве циркулируют экспрессивные оценочные единицы типа una real hembra, perita/melocotn en dulce, jamn serrano, yogur, de toma pan y moja, para chuparse los dedos, para comrsela, ta buena. Положительная оценка женского темперамента, а именно таких его качеств, как чувственность и страстность, заключена в таких единицах обиходного дискурса, как leona, tigresa, yegua. О соблазнительной, темпераментной женщине говорят также, что она tiene gancho, tiene sal: «En la mujer la sal, es el alio principal». Непривлекательность женщины, напротив, связана с такими чертами характера, как холодность, набожность, сдержанность. О таких женщинах говорят: es sosa, es ms fra que un iceberg, es de accin catlica, es ms lacia que la mata de habas, es ms lacia que agica de fregar и др. Ограниченность ума, кругозора, внутреннего мира женщины как отрицательная характеристика запечатлена в высокорекуррентной производной номинации обиходного дискурса maruja / marujona (произв. от Mara).
Наиболее ярко дуалистичность испанского сознания манифестируется в понятии любовь, которое в языке актуализируется в двух концептах: el amar и el querer. Концептосфера ‘el amar’ соотносится с теоцентричной системой ценностей и представлена очень ограниченным числом лексических единиц:
amar, adorar, el amor. Основная сфера функционирования первых двух единиц – amar и adorar – поэтический, философский и религиозный дискурс;
они редко употребляются в обиходном дискурсе (существительное el amor имеет более широкую сферу функционирования, свободно проникая в различные виды дискурса, в т. ч., в обиходный). Для функционирования единиц концептосферы ‘el querer’, соотносимой с антропоцентричной системой ценностей, напротив, органичным является обиходный дискурс;
единицы данной концептосферы редко проникают в другие дискурсные разновидности. Если концептуальная сфера ‘el amar’ представлена только одним видом любви – el amor, понимаемой здесь как высокая, чистая, истинная или платоническая любовь, то концептуальная сфера ‘el querer’ помимо amor в значении ‘сильное влечение’ представлена многочисленными иными разновидностями любви: el flechazo ‘внезапно вспыхнувшая любовь’, el afecto ‘привязанность’, el cario ‘нежность’, la aficcin ‘влечение, склонность’, la atraccin ‘притяжения, влечение’, la pasin ‘страсть’, el amoro ‘увлеченность, влюбленность’, el amorcillo ‘увлечение, влюбленность’, el lo ‘любовная связь’, el ligue ‘любовная интрижка’, la intimidad ‘тесная дружба, близость, интимность’. Помимо нейтральных единиц, таких как querer, tener cario, estar enamorado и ser amantes, разновидности любви, входящие в данный концептуальный блок, репрезентируются длинными рядами синонимов, обладающих ярко выраженной окраской разговорности, например: estar enamoradizo, estar colado, estar colgado, estar chalado, estar enganchado, estar por los huesos de alguien, beber los vientos por alguien, poner sus ojos en alguien;
liarse, enrollarse, estar liado, tontear, galantear, cortejear, camelar;
tener a alguien ganado, llevarse a huerto a alguien, tener (metido) en el bote и др.
Барочность и карнавальность как две противоположные концепции видения мира, лежащие в основе испанского сознания, отражают не только разные ценностные ориентиры и различные представления о смысле жизни и о человеке, но и различные способы осмысления действительности, предполагающие различную эстетику отражения мира, а значит, и различную эстетику изобразительности в искусстве и в речи. Барочная эстетика, отражающая свойственную барочному видению мира тягу к мистицизму и сверхъестественному, идею непознанности и неподвластности окружающего мира человеку, характеризуется широким использованием метафоры и символики, другим предназначением которой является декорирование неприглядных сторон окружающей действительности.
В основе карнавального осмысления мира лежат смеховое и игровое начала, предполагающие снижение, гиперболизацию и травестийную метафоризацию образов. Как и барокко, карнавал мыслит метафорами, но карнавальная метафора имеет совершенно иную природу: ей чужда общепринятая эстетика, стихия карнавала – изнаночная действительность, и предназначение метафоры здесь «вскрывать» действительность, показывая ее изнаночную сторону. В речевом выражении карнавальность в своем наиболее чистом виде объективируется в малых речевых жанрах, имеющих фольклорную основу, и в обиходном дискурсе.
Карнавальность и барочность как два полярных начала испанской ментальности сосуществуют в противоборстве, стремясь, при этом, к соединению и взаимопроникновению. Их борьба – источник постоянного внутреннего конфликта и напряженности испанской ментальности, однако ее единство основано на противоборстве и взаимопроникновении этих двух начал.
Объективируясь в различных сферах жизни, будь то искусство или повседневное общение, каждое из двух начал редко находит воплощение в своем чистейшем виде. В барочности, как правило, присутствует минимальная доля карнавальности, а в карнавальности – барокко. Важнейшей характеристикой состояния этих двух начал испанской ментальности является их Ю.С. Мельчаковой), при которой «неравновесность» (термин господствующим началом выступает карнавальность. Испанское коллективное сознание и культура являются народными в своей основе, а именно народность служит основой карнавального видения мира, определяющей все его основные характеристики.
Главной сферой объективации карнавального начала испанской ментальности является обиходный дискурс. Наше исследование показывает, что именно карнавальные черты испанской ментальности определяют задействование тех стилистических ресурсов для создания новой лексики, в которых находит свое эмоционально-символическое выражение отношение к существующему миру и модель собственного опыта обретения гармонии с ним.
Важнейшим здесь оказывается превалирование эмоционального начала. Оно характеризует все внутристилистические синонимы, и поэтому в целом лексический состав обиходного испанского дискурса отличается высоким уровнем экспрессии и эмотивности.
Созерцательность и интуитивность как черты, характеризующие карнавальное мышление, отражаются в метафорическом осмыслении мира.
Метафора – важнейшая особенность карнавального мышления;
в ней проявляется его травестийное и игровое начала, на которых строится карнавал.
В карнавальном осмыслении мира метафора сродни маске, переодеванию, которое, с одной стороны, скрывает привычный образ, а с другой, – раскрывает его подлинную сущность. Среди метафорических образов обиходного дискурса преобладают гастрономические, цветовые, анималистические, а также бытовые и соматические образы, отражающие конкретно-чувственное восприятие действительности, и зачастую обладающие сниженной окраской.
Функционирование метафоры в обиходном испанском дискурсе рассматривается в нашей работе в двух ракурсах: метафоричность обиходного дискурса как универсальная характеристика разговорного стиля и речи и как отражение национальной специфики испанского обиходного дискурса. Так, с одной стороны, метафора является полифункциональной языковой единицей в речевом общении и универсальным средством выразительности, характеризующим разговорную речь вообще, что определяется общими закономерностями человеческого мышления, базирующегося на ассоциативности, а с другой, – установление ассоциативных отношений всегда культурно обусловлено, что легко обнаруживается путем выявления различий и предпочтений в употреблении объектов метафоры у разных этносов.
Национально-культурная специфика метафоры, являясь отражением национального сознания и частью языковой картины мира, запечатлена в языке и находит свое естественное выражение в речи, при этом наиболее адекватной средой бытования метафоры, обладающей выраженной культурной релевантностью, является обиходный дискурс.
В то же время национально-культурные особенности функционирования метафоры связаны не только с национально-культурной релевантностью самих метафорических образов, не только с их структурной спецификой, но и с уровнем рекуррентности метафоры в процессе повседневного речевого общения, с общими предпочтениями в отборе метафорических единиц, с задействованием функционального потенциала метафоры и, наконец, со способностью и склонностью к индивидуальному метафоротворчеству, что в разной степени характерно для представителей различных национальных речевых культур.
Проведенное нами исследование показало, что испанский обиходный дискурс отличается высоким уровнем метафоричности, чрезвычайным разнообразием метафорической образности и полнотой задействования функционального потенциала метафоры. Среди семантических пластов, подвергшихся метафоризации в испанской разговорной речи, судя по квантитативной репрезентации, на первом месте стоят зоологические и гастрономические образы, за ними следуют бытовые, этнические и образы цвета.
Зооморфизмы являются наиболее распространенным видом разговорной метафоры в любом языке. Это наиболее примитивная метафора в языковом сознании любой общности. Конкретность, общедоступность, высокая экспрессивность, а также способность к выражению оценки обусловливают востребованность зооморфной метафоры в разговорном стиле и ее высокую функциональность в обиходном дискурсе. Тем не менее, уровень частотности и экспрессивности зоологической метафоры в разговорном речи разных языков различен. Проведенный нами сопоставительный анализ лексикографических источников (Diccionario Fraseolgico Documentado del Espaol Actual.
Locuciones y modismos [Seco, 2007];
Фразеологический словарь современного русского литературного языка под ред. А.Н. Тихонова, 2004;
Vocabulario del espaol coloquial [Simeonova, 2006], Большой словарь русской разговорной экспрессивной речи [Химик, 2004]), а также анализ единиц (943 единицы), извлеченных нами из диалогов, отражающих специфику обиходно-бытового общения испанской языковой личности2, показал, что частотность зооморфизмов в испанской разговорной речи в десятки раз выше, чем в русской (Точные цифры нашли свое отражение в таблицах диссертации).
2 За единицу исследования в данном случае мы принимаем фрагмент диалога, имеющего в своем составе метафору Сфера приложения зооморфной метафоры в испанском обиходном дискурсе чрезвычайно широка и охватывает самые различные области антропосферы: она широко используется для характеристики внешности человека (foca, vaca, vaquilln, vacabuey ‘толстый человек’;
cacata, loro ‘некрасивая женщина’;
yegua, tigresa ‘привлекательная женщина’;
avechucho (вид птицы) ‘некрасивый человек’), его характера и моральных качеств (animal ‘грубый, неразвитый человек’, ave fra ‘тряпка (о человеке)’;
pardal ‘проныра, ловкач’;
rata ‘скупердяй’;
gallina ‘трус’;
concha ‘скрытный человек’), поведения, эмоционального и физического состояния (hormiguillo, hormigueo ‘зуд, мурашки по телу’;
pjara ‘плохое самочувствие’;
aguijonear ‘тревожить, мучить, терзать (о страстях и желаниях)’), уровня умственного и культурного развития (lince ‘сообразительный человек’;
gila ‘проницательный’;
burro, asno ‘глупый, невежественный’;
atn, merluzo, besugo ‘невежественный, неразвитый’;
ganso, chorlito, pato, chocha, ‘тупой, неспособный’), является одним из главных способов речевой характеристики человека (bramar ‘кричать в гневе, вопить’;
bufido ‘ворчание, брюзжание, фырканье (человека)’;
ladrar ‘обругать, накинуться с бранью’;
guarrear, berrear ‘горланить, орать’;
picotear ‘трепать языком’ и др.), проникает в сферу его профессиональной деятельности (grajo ‘священник’;
gorila ‘охранник’);
характеризует его жилье и места обитания (leonera, corral ‘неприбранное, запущенное, грязное помещение’;
corralito ‘детский манеж’), образ жизни, досуг, жизненную ситуацию и др.
Следует отметить структурные особенности зооморфной метафоры, функционирующей в пространстве испанского обиходного дискурса. С точки зрения частеречной принадлежности здесь представлены все виды метафор:
субстантивизмы (pavo ‘индюк’ разг. перен. ‘подросток’;
gato ‘кот’ разг.
перен. ‘уроженец Мадрида’;
camello ‘верблюд’ разг. перен. ‘продавец наркотиков’), адъективизмы (caballuno, gatuno, lobuno, zanquilargo, zanquiln, hocicudo), глагольные (picotear ‘клевать’ разг. перен. ‘молоть вздор, трепать языком’;
mugir ‘мычать’ разг. перен. ‘издавать нечленораздельные звуки’;
apacentar ‘пасти скот’ разг. перен. ‘разжигать (страсти, желания)’;
desenfrenarse ‘разнуздывать (животное)’ разг. перен. ‘распускаться;
предаваться страстям’) и причастные формы (acabronado, aliquebrado). Самый широкий пласт зооморфизмов представлен субстантивной метафорой;
она же отличается значительно бльшим семантическим разнообразием, бльшей сферой приложения и, соответственно, частотностью употребления.
Преобладание именных форм над глагольными в процессе метафоризации как способа осмысления мира отражает особенности национальной испанской ментальности, которой свойственны созерцательность и пассивность в отношении к миру.
Состав зооморфных метафор, функционирующих в испанском обиходном дискурсе, отличается чрезвычайным семантическим разнообразием: испанская разговорная зоометафора охватывает около 60 основных семантических групп.
(Для сравнения: в русской разговорной речи зоометафора представлена семантическими группами).
Так, с одной стороны, зооморфная метафора – это наиболее распространенный способ вторичной номинации в разговорной речи, но с другой стороны, проведенный нами анализ позволяет утверждать, что высокий уровень рекуррентности зоометафоры является признаковой характеристикой испанского обиходного дискурса. Уровень рекуррентности зооморфной метафоры в испанском обиходном дискурсе, ее семантическое и структурное разнообразие обусловлены особенностями коллективной испанской ментальности и имеют, по нашему мнению, карнавальную основу. Перенос значения с образов животных на человека отражает характерное для карнавального осмысления мира стремление к переиначиванию объективной реальности, выявлению ее изнаночной сущности через намеренное смеховое снижение образов.
Большое место в испанском обиходном дискурсе принадлежит вторичным номинациям, имеющим в своей основе ассоциативную соотнесенность с гастрономическими образами. Распространенность и разнообразие такой метафоры в испанском обиходном дискурсе глубоко закономерный факт, обусловленный особенностями народной коллективной испанской ментальности: еда и связанные с ней ритуалы являются не просто важнейшей интегративной частью испанской национальной культуры, но занимают одно из самых высоких мест в шкале ценностей испанской коллективной ментальности. В то же время образы еды – важнейшая составляющая карнавальной стихии. Само происхождение карнавалов как ритуальных празднеств было связано с определенными вехами в трудовом и жизненном цикле людей. Проведение карнавалов изначально знаменовало собой окончание сборов урожая, смену времен года, а, затем, с приходом христианства, предваряло начало поста. Карнавальные праздники имели глубоко сакральный смысл, утверждая право человека на жизнь и его присутствие в этом мире. Естественно поэтому, что празднества такого рода всегда сопровождались обильными застольями (еда – самый примитивный и первичный символ жизни), так что пиршественные образы являлись обязательными спутниками карнавального мироощущения.
В концепции М.М. Бахтина пиршественные образы являются частью материально-телесной стихии карнавала, которая в народном сознании является началом глубоко положительным и жизнеутверждающим. Смысл этой материально-телесной стихии в ее противопоставлении «всякому отрыву от материально-телесных корней мира, всякому обособлению и замыканию в себя, всякой отвлеченной идеальности, всяким претензиям на отрешенную и независимую от земли и тела значимость»3. Сакрализация пищи находит свое отражение также в современной испанской лингвокультуре. В испанском языке существует много живых, употребительных в повседневном общении паремий, отражающих тот высокий статус, которой принадлежит еде в коллективной испанской ментальности: El sueo es media vida, la otra media es comida;
Al que 3 Бахтин М.М.Собр. соч. Т.4, 2010. С. 29.
bien come y bien bebe, la muerte no se atreve;
Olla de coles con tocino aejo resucita a un muerto;
Con huerta y verdura se aleja la sepultura и др.
Наше исследование показало, что пиршественная стихия как неотъемлемая часть образности карнавального осмысления мира неизбежно материализуется в обиходном дискурсе, образуя обширный пласт специфической лексики, основанной на переносе значения с продуктов питания на человека. С точки зрения структуры, преобладающим типом метафоры здесь является метафора субстантивная, функционирующая по схеме «человек есть продукт питания». Как и зооморфная метафора, метафора гастрономическая проникает во все области антропосферы, охватывая самые различные ее аспекты: внешность человека (bombn ‘шоколадная конфета’, caramelo ‘карамелька, конфетка’, queso ‘сыр’ красивый, привлекательный человек;
callo ‘похлебка’, bodrio ‘баланда’ некрасивый, уродливый человек), номинации частей тела человека (cebolla ‘лук’, calabaza ‘тыква’, meln ‘дыня’ голова;
quesos ‘сыры’ ноги;
bistc ‘бифштекс’ язык), сфера оценки умственных способностей человека (meln ‘дыня’, berza ‘капуста’ дурак, невежда;
calabaza ‘тыква’ бездарный, неспособный;
mendrugo ‘черствый хлеб’ грубый, некультурный человек), сфера оценки характера человека и его морально-нравственных качеств, поведения (pedazo de pan ‘кусок хлеба’ добрый человек;
pera ‘груша’ наглый, дерзкий;
chuleta ‘котлета, отбивная’ высокомерный, заносчивый человек), характеристика физических и эмоциональных переживаний и состояний человека (mal caf (букв. ‘плохой кофе’), mala leche (букв. ‘плохое молоко’) плохое настроение, плохое самочувствие), характеристика человека с точки зрения обладания собственностью, способа ее присвоения/отторжения (boquern ‘анчоус’ бедный, безденежный человек;
chorizo ‘колбаса’ вор;
chorizar /choricear (от chorizo) воровать), характеристика резкого физического воздействия, в т.ч.
удара, (torta ‘лепешка’ пощечина;
pia ‘ананас’ удар кулаком) и т.д.
На основе гастрономической метафоры построено огромное количество различного вида идиоматизмов, отличающихся структурно-грамматическим и семантическим разнообразием и охватывающих все стороны жизни человека (pan comido, hacerse tortilla, dar calabazas, bueno como el pan). Все эти единицы активно функционируют в современном испанском обиходом дискурсе, во многом определяя его современный облик. Например:
– Si t eres ms buena que el pan, Bernarda.... Esta gente que ve pecado en todas partes est enferma del alma...
Muy bien. Tengo talento. Y me importa un comino si usted cree que no lo tengo.
l se rea de ti y te consideraba pan comido.
Yo no puedo esperar. Y me importa un rbano lo que pase aqu.
Гастрономические метафоры – это также важный ресурс создания активно функционирующих в современном испанском обиходном дискурсе пословиц и поговорок (Angelitos al cielo, y a la panza los buuelos;
Alabaos, coles, que hay nabos en la olla;
A la bota, darla el beso despus del queso;
Al que no quiere caldo se le dan tres tazas;
Al pan pan y al vino vino и др.).
Особая роль принадлежит гастрономической метафоре в создании пиропос как особого жанра испанского обиходного дискурса. Положительное, жизнеутверждающее начало, заложенное в самой природе гастрономических образов, а также полифункциональность метафоры, ее способность выполнять одновременно оценочную, экспрессивную, игровую и смеховую функции, на сочетании которых строится жанр пиропо, определяет востребованность гастрономической метафоры в данном жанре: Vaya dos limones para un refresco! ‘Ах, целых два лимона для одного освежающего напитка’ (зд. игра слов: limnes ‘лимоны’ в разговорной речи – ‘женская грудь’);
Tanta carne… y yo a dieta! ‘Столько мяса…, а я на диете!’ (о женских формах)’;
La madre que te pari / deba de ser pastelera / porque un dulce como t / no lo hace cualquiera (‘Мать, которая тебя родила, /должно быть, кондитер /потому что такую сладость, как ты, / не всякий состряпает’).
Активно эксплуатируется в испанском обиходном дискурсе прагматический потенциал гастрономической метафоры. Ее экспрессия является важнейшим инструментом убеждения собеседника. Например:
– … soy un pragmtico, porque la poesa miente, aunque es bonito, y lo que yo digo es ms verdad que el pan con tomate.
– A Fermn Romero de Torres no le da calabazas ni san Roque.
Чаще всего гастрономическая метафора в испанском обиходном дискурсе используется для выражения экспрессивной оценки (валоративно экспрессивная функция), например:
– Pobrecillo, si es ms bueno que el pan y no se mete con nadie.
– Y a m esa mujer me gusta ms que el melocotn en almbar.
Проведенное нами исследование показало, что гастрономическая метафора, наряду с метафорой зооморфной, является одним из базовых средств прагматического воздействия в испанском обиходном дискуре. Чрезвычайно широка сфера ее приложения в данной дискурсной разновидности: она используется для характеристики внешности человека, его характера и морально-нравственных качеств, эмоционального и физического состояния, речи, социального положения, отношения к материальным ценностям и способам их присвоения, номинации артефактов, абстрактных понятий и др.
Состав гастрономических метафор, функционирующих в испанском обиходном дискурсе, отличается семантическим разнообразием: она охватывает более основных семантических групп. (Для сравнения: в русской разговорной речи гастрономическая метафора отличается гораздо меньшим разнообразием;
представлена она 20 семантическими группами).
С точки зрения частеречной принадлежности, здесь представлены все метафоры, однако доминирующим видом являются субстантивизмы.
Гастрономическую метафору характеризует широкая полифункциональность и способность к выполнению одновременно нескольких функций (стилистической, номинативной, экспрессивной, оценочной, экспликативной, игровой, смеховой), среди которых две последних приобретают особое значение, определяющее рекуррентность данного вида метафоры как важнейшего средства лексико-прагматического воздействия в испанском обиходном дискурсе. В целом, высокий уровень частотности, характеризующий функционирование гастрономической метафоры в испанской разговорной речи (согласно проведенному анализу, более чем в 70 раз выше, чем в русском), и ее семантическое разнообразие (не менее 73 семантических групп по сравнению с 20 в русской разговорной речи), наряду с высокой рекуррентностью зоологической и иных видов метафор, во многом определяют идиоэтническое своеобразие испанского обиходного дискурса.
Среди иных разновидностей метафор, активно функционирующих в испанском обиходном дискурсе, выделяются метафора бытовая (названия предметов мебели, посуды, домашней утвари и других предметов ближнего круга сферы обитания человека), этническая метафора и метафора цвета.
Подобного рода метафоры распространены в разговорной речи в силу универсальности самих предметов-носителей ассоциативной информации, обладающих всеми необходимыми для этого чертами, а именно, общедоступностью (они понятны всем членам языкового коллектива) и наглядностью (они обладают яркой образной структурой). В испанском обиходном дискурсе метафоры данных семантических рядов, наряду с метафорами зоологическими и гастрономическими, обладают повышенной рекуррентностью, что доказывают результаты проведенного нами анализа4, функционирование бытовой, этнической и цветовой метафор в испанском обиходном дискурсе характеризуется полифункциональностью и семантическим разнообразием. Они составляют важнейщий лексико прагматический ресурс испанской разговорной речи.
В целом испанский обиходный дискурс характеризует избыточное функционирование метафоры, которая является базовым средством лексико прагматического воздействия. Ее доминантный статус определяется высоким прагматическим потенциалом, что является наиболее востребованным свойством, определяющим рекуррентность языковых средств, обусловленным спецификой национальной испанской ментальности (такими его чертами, как эмоциональность и созерцательность).
Особое место в системе образов испанского обиходного дискурса занимает гипербола. Высокая частотность ее функционирования обусловлена, с одной стороны, функционально-стилевыми особенностями разговорной речи, являясь универсальной характеристикой разговорного регистра, с другой, – отражает специфику национальной испанской ментальности.
Анализ научных (А.А. Потебня, Ш. Балли, Е.М. Мелетинский и др.) и литературных источников (саги, былины, сказки и др.) показывает, что гиперболизм как естественная склонность к преувеличению является неотъемлемым свойством любого народного коллективного сознания.
Конкретные цифры, отражающие результаты сопоставительного анализа, в диссертации выложены в таблицах.
Склонность к гиперболизации как свойство народной ментальности нашла свое объективированное воплощение и в языке, в первую очередь, во фразеологических единицах различного типа. Большинство их них относятся к разговорному стилю. В испанском языке гипербола является конструктивным элементом подавляющего числа так называемых характеризующих фразеологических единиц: а) субстантивных: memoria de elefante ‘очень хорошая память’ (букв. ‘слоновья память’), vista de lince ‘острое зрение’ (букв.
‘рысье зрение’), cerebro de mosquito ‘неумные мозги’ (букв. ‘комариные мозги’);
б) адъективных: ms flaco que un fideo ‘очень худой’ (букв. ‘тоньше вермишели’), ms blanco que la leche ‘бледный’ (букв. ‘белее, чем молоко), ms rojo que un tomate ‘красный’ (букв. ‘краснее, чем помидор);
в) адвербиальных:
la mar ‘много’ (букв. ‘море’), a parir ‘тяжело, плохо’ (букв. ‘рожая’), a matar ‘враждебно’ (букв. ‘убивая’), con el corazn en la mano ‘искренне’ (букв. ‘с сердцем в руке’);