Молодежная субкультура: социально-философский анализ
На правах рукописи
Шабанов Лев Викторович МОЛОДЕЖНАЯ СУБКУЛЬТУРА: СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЙ АНАЛИЗ 24.00.01 – Теория и история культуры (по философским наук
ам)
Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук Томск 2007
Работа выполнена на кафедре истории философии и логики философского факультета ГОУ ВПО «Томский государственный университет».
Научный консультант: доктор философских наук, профессор Суровцев Валерий Александрович
Официальные оппоненты:
доктор философских наук, профессор Сыров Василий Николаевич доктор философских наук, профессор Митченков Игорь Григорьевич доктор философских наук, профессор Диев Владимир Серафимович
Ведущая организация: ГОУ ВПО «Томский государственный педагогический университет»
Защита состоится 20 сентября 2007 г. в 14 часов 30 минут на заседании диссертационного совета Д 212.267.17 при ГОУ ВПО «Томский государственный университет» по адресу 634050 г. Томск, пр. Ленина, 36, Главный корпус, аудитория 119.
С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Томского государственного университета по адресу: г. Томск, пр. Ленина, 34 а.
Автореферат разослан « _4_ » июля 2007 г.
Ученый секретарь диссертационного совета: В.Е. Буденкова Актуальность темы. Молодежь – это один из самых главных движущих факторов развития внутри любой цивилизации, это растущий капитал, который социум создает ради своего будущего блага. Однако с середины ХХ в.
наблюдается парадоксальная тенденция – «базисная часть общества» (Д. Бааке, О.Г. Заярная, И.С. Кон, Р. Мертон, А. Моль) начинает угрожать стабильности социума, с одной стороны, одновременно являясь главным двигателем социальных изменений - с другой (Г.Г. Дилигенский, С. Московичи, Е.Г.
Слуцкий). Эта особенность уже заслуживает пристального внимания, тем более, что на границе тысячелетий социологи и психологи вновь отмечают возрастание уровня молодежных контркультурных объединений с явно выраженной экстремистской направленностью в своей деятельности. И это происходит во время, когда общество стало привыкать к тому, что мир предстает перед человеком гетерогенностью знаково созданных полей (Ж.-Ф. Лиотар), что социальное пространство субъекта «распылено» (Ж. Деррида).
При этом надо отметить, что вопрос о необходимости изучения самого феномена молодежной субкультуры не ставился и не ставится. Актуальным является то, что до сих пор не выработано соответствующих методологий, нет общепринятого философского взгляда на то, как необходимо изучать этот феномен.
Изучение молодежной нонконформной среды началось еще в конце XIX в., когда З. Фрейд и Л. Фойер впервые заговорили о «конфликте поколений», и примерно в тот же период появились работы Ч. Ломброзо и М. Нордау, в которых молодежный нонконформизм определялся в терминах психофизиологической деградации общества. В начале ХХ в. научное сообщество также рассматривало многозначность молодежного вопроса с точки зрения перспективы, в итоге возродилась угасшая с началом эпохи Просвещения футуристическая прогностика (П. Гартинг, Г. Тард, Д.И. Менделеев, К.Э. Циолковский, И.И. Мечников), которая то считалась ненаучным декадентством (вторая половина 30-х, начало 50-х гг.), то (к концу ХХ в.) превратилась в самостоятельную науку, альтернативистику, исследующую пути перехода от существующей к качественно новой модели мировой цивилизации, способной успешно преодолеть глобальные проблемы современности (Ж. Робен, доклады Римского клуба, М. Фергюссон, И.В.
Бестужев-Лада). С точки зрения социально-философского анализа молодежная проблема, поднимавшаяся футурологами, рассматривалась не целостно, исследовались лишь ее отдельные сегменты. К примеру, вопросы развития семьи, предположительного «беби-бума» и демографии. Однако de facto на протяжении ХХ в. актуальность «молодежной проблемы» изменялась от психофизиологических проблем реабилитации «потерянных поколений» (1919 1924 гг. в Европе и Советской России;
1946-1950 гг. в Европе, СССР, США и Японии;
1966-1976 гг. в США) до чисто педагогических концепций и творческих изысканий, способствующих социализации молодежи через удлинение возрастных границ в фазах взросления. Современная гуманитарная наука в течение второй половины ХХ в. много и долго говорила о кризисности отношений в области институтов социализации, о вечном и глубинном конфликте, который ретроспективно можно проследить со времен архаики культуры и древнейших литературных произведений типа «Царь Эдип» Софокла. При этом и философы, и антропологи, и социологи, и психологи, и историки часто упускали из вида то, что уже к 70-м гг. ХХ в. лагери «отцов» и «детей» оказались настолько размыты в возрастном и социальном плане, что стало невозможно понять, о каких кризисах социализации идет речь (достаточно вспомнить идеи и постструктуралистов (Р.
Барт, Ц. Тодоров, Ю. Кристева), и постфрейдистов (Ж. Лакан, Р. Селецл, С.
Жижек) о контекстуальной нагруженности любых дискурсов. Но проблему молодежной субкультуры нельзя решать чисто теоретически, потому что и сложность и многообразие изучаемого материала сделали необходимым привлечение обширной эмпирики. Эмпирическую базу исследования составили работы по истории и антропологии социальных субкультур (Ф. Бродель, А.
Тойнби, А.Я. Гуревич, К. Лоренц, А.П. Назаретян и др.), футурологии и глобалистики (Дж. Нэсбитт, П. Абурдин, О. Тоффлер, В.М. Лейбин).
Теоретическими основаниями стали работы по философии и методологии науки (И. Пригожин, Дж. Николис, Г. Хакен, Е.Н. Князева, М.С. Каган, О.Н. Астафьева, И.С. Моросанов, Г.А. Смирнов и др.), по социальной философии и социологии (Г.
Терборн, С. Лэнг, Дж. Урри, В.В. Радаев, Э. Гидденс, Л.А. Гордон, Т. Колоши, Ч.
Кули, О.И. Шкаратан, П. Штомпка, В.С. Барулин и др.).
Анализируя комплекс исследовательских работ с привлечением самого различного (в том числе и антропологического) материала, мы можем констатировать, что ретроспективные исследования не смогли дать адекватный ожидаемый обществом прогноз дальнейших событий, связанных с появлением «вне-социальных» (хиппи, андеграунд, богема, попперы, толкинисты и т.д.), а потом и «антисоциальных» (панки, гопники, экстремалы и др.) течений в среде молодежных субкультур (И.Ю. Сундиев, Л.А. Радзиховский, В.Т. Лисовский). Так или иначе мы подходим к проблеме статики и динамики социальных процессов (по О. Конту), разделение которых еще в конце 80-х гг. ХХ в. признали условным и имеющим смысл только для историко-социологических исследований (И.С.
Добронравов);
точнее говоря, мы получаем статический анализ типологии структуры молодежной субкультуры, закономерности их взаимодействия, а в динамическом смысле – типологию самой молодежной субкультуры как социального института и ее функционального соответствия (по Г. Спенсену, А.
Шеффле, Л. Уорду, Ч. Кули, У. Самнеру, Э. Дюркгейму, Л. Визе, Б.
Малиновскому).
Исходя из динамики и статики социальных составляющих мировой цивилизации социальные науки получают не только специфические методы исследования процессов функционирования и процессов развития общественного феномена молодежной субкультуры, но и начинают говорить о различных социальных феноменах: от проблемы вариантов трансформации нормы в переходные периоды (К.Г. Юнг, Э.Фромм, Х. Ортега-и-Гассет, М. Могильнер) - к вопросу о предотвращении старения и гибели «Западной цивилизации» как мирового культурного феномена (П. Сорокин, Й. Хейзинга, О. Шпенглер, А.Д.
Тойнби).
Исследуя философию социального процесса, мы опираемся на социально философский подход, выходя за рамки как такового поля обществознания (или его методологических принципов). Социальная философия в этом ключе стремится опираться на весь доступный опыт, работает на создание определенного мировоззрения, ориентирующего людей в их конкретной деятельности. Однако культура, как и культуроведческие науки, также всегда фиксируют эталоны, нормы мышления и деятельности людей в данном конкретном социуме, определяя этим формы, направления, границы проявления индивидуальности. Но если воспроизводство социума есть в то же время и воспроизводство культуры, то, в свою очередь, молодежная политика как сфера особых интересов государства должна была бы эволюционно сформировать специализированную четко направленную программообразующую структуру взаимодействия на микро- и макро- уровне объектно-субъектных полей транскоммуникативного взаимодействия «Молодежная референтная группа» – «Взрослая большая референтная группа», привести к четко определенному «согласию» (по Ю.
Хабермасу). При этом высвобождается производительная сила коммуникаций, приводя и социум, и его части в адекватный жизненный диалог, снимающий проблему коммуникативных барьеров взаимного восприятия. Хотя говорить о полном бездействии тоже нельзя. Кроме системного анализа (Ч. Спенсер) и идей последователей неофрейдизма (В. Сатир, Э. Фромм, К. Хорни, Э. Эриксон) была сформирована концепция молодежных субкультур, в которой во главу угла ставилось не позиционирование с молодыми нонконформистами, а поиск точек соприкосновения интересов и сфер для более тесного сотрудничества.
Социальная философия, выступая как определенный компендиум философских концепций общества в его различных аспектах и проявлениях, методологически должна выработать схему–картину самого социального процесса развития молодежной субкультуры – а выработка этой картины представляет собой связанную и расчлененную деятельность, где сопрягаются и процесс, и результат: мировоззрение вырабатывается с помощью методологии, а методологические формы корректируются мировоззренческими установками. При этом необходимо также отметить, что исследователи социальных процессов неоднократно говорили о том, что поколение бунтарей, «пошатнувших мир», не просто повзрослело и впоследствии пришло к власти, но и воспроизвело и воспитало новое, «свободное» от социума атомизированное общество (Д.Белл, Э.
Шилз, М. Мид, Ж. Липовецки, В.И. Чупров).
С одной стороны, перед нами предстает так называемая метакультурная индивидуальность – благодатная почва для формирования новых культур, но с другой – цивилизованный нарциссизм - одно из наиболее губительных явлений для любого общества (С. Мураяма, В.А. Петровский, П. Рикер). В свое время А.
Тоффлер высказал предположение о востребованности «новой породы» людей в открытых динамических обществах – людей, способных создавать оригинальный «авторский» стиль жизни. Другие ученые выдвинули концепции об «инновационном формате жизнеустройства» (Э. Кастельс, П. Щедровицкий). К его исходным условиям относят фундаментальную и принципиальную непреодолимость социогенных параметров, преобладание спонтанности и необходимости действовать в открытых неопределенных ситуациях для преодоления «разорванности миров» (Л.С. Выготский).
В современном обществе такие категориальные характеристики могут иметь молодые люди любого нетоталитарного государства. Работая с таким материалом, социальная философия рассматривается как методология социально-гуманитарной познавательной деятельности. Она должна сопоставить методики отдельных дисциплин, высветить их ориентации на связанное понимание общественного процесса, испытать на постановке актуальных теоретических и практических проблем, связанных с молодежным вопросом, стремясь согласовать разные дисциплинарные представления о социальной реальности молодежной субкультуры. Поэтому, подтверждая базисность молодежного начала в динамике социальных изменений, представители интракультурного начала выделяют проблему адекватной социализации молодежи и ставят вопрос о необходимости более детального изучения молодежной субкультуры, другими словами, обосновывают проблему поиска взаимопонимания между старшим и младшим поколением через воспитание специальных качеств личности, имеющих коммуникативно-компетентный характер. (М.В. Осорина, А.Г. Асмолов, Л.В.
Шабанов).
Целью нашей работы явился комплексный анализ социальных теорий и подходов к изучению характеристик, которыми определяются группы, составляющие молодежную субкультуру в общем русле социально-философского анализа.
Конечно, социальная философия, как и философия истории, выстраивает схемы общественного процесса и его обобщенные картины, определяет его черты и направленность. Но, в отличие от философии истории, социальная философия должна вырабатывать эти схемы, картины и определения, опираясь на опыт современного обществознания и, косвенным образом, - на опыт практической жизни молодых людей, их осмысления проблемности бытия, в какой-то степени используя «археологию знания» (в концепте М.-П. Фуко). Именно этим и определяется логика и последовательность постановки задач нашего исследования:
1) изучить характеристики групп-сегментов, входящих в молодежную субкультуру, которые бы позволили дать феноменологическое описание молодежной субкультуры для того, чтобы на основании этих данных создать философскую методологию, позволяющую адекватно изучать образования типа МНФО (молодежные неформальные объединения) и МНКО (молодежные нонконформистские объединения);
2) выявить причины и обстоятельства, способствующие возникновению феномена МНФО и МНКО как особой субкультуры, что позволит нам определить основные методологические основания для изучения методов и подходов основных социальных школ и направлений, работающих в этом поле;
3) изучить особенности философских, социологических и психологических характеристик участников молодежной нонконформистской субкультуры в их взаимосвязи, в том числе и с образами героев контркультуры;
эти особенности позволят нам сформулировать правильное социально-философское видение проблемы in-group (изнутри);
4) на основании этих характеристик разработать типологию современных молодежных неформальных групп по степени их маргинальности относительно общества и его институтов в социально-философской методологии мета- и интракультурной включенности характеристик out-group (извне);
5) выявить характеристики методов и методологий, определяющие принадлежность группы к МНФО или МНКО, и внутренние особенности молодежной нонконформистской среды в связи с социальными стереотипами их восприятия, существующими в обществе;
6) рассмотреть феномен транскоммуникативной передачи группового опыта, а также показать вариативность метафорического и адиафорического общения внутри молодежной субкультуры и передачи новым представителям того или иного объединения как основной опорный пункт при создании модели методологии в рамках обусловленной тематики данной работы;
7) рассмотреть принципы включения молодого человека в социально значимые отношения через такой институт инициации, как молодежная субкультура, и влияние этих принципов на общую схему-картину отношений внутри МНФО/ МНКО и молодежной субкультуры в целом;
8) обозначить основные социально-философские методологические направления и подходы, а также принципы сотрудничества с представителями молодежных объединений.
Объект исследования: молодежная субкультура как социальная общность.
Предмет исследования: синтетическая теория, рассматривающая обществоведческие концепции и подходы к изучению феномена молодежной субкультуры, охватывающая социологический, социально-психологический и социально-антропологический опыт научных методов и методик исследования молодежных объединений и имеющая четкое социально-философское звучание.
Приступая к исследованию, мы исходили из следующей рабочей гипотезы:
выявление социально-философской методологии, базирующейся на определенных особенностях, указывающих на принадлежность изучаемых групп к молодежным неформальным объединениям (МНФО) или молодежным нонконформистским объединениям (МНКО) по специфическим характеристикам, позволит нам рассматривать подобные субкультурные объединения как самостоятельный институт включения молодых людей в социум, который имеет свои специфические изменения внутри молодежной среды и динамику как внутри молодежной субкультуры, так и в социуме в целом.
Проблема исследования заключается в обосновании социально философского анализа феномена молодежной субкультуры;
эта проблема может быть отражена в следующих вопросах:
- что обозначается понятием «молодежная субкультура»?
- какие подходы используются при изучении молодежной субкультуры в гуманитарных науках, каковы их возможности, недостатки?
- какие методологические принципы являются необходимыми и достаточными для характеристики структуры молодежной субкультуры в целом?
- из каких базовых элементов и составляющих состоит молодежная субкультура?
- какие особенности она имеет и как эволюционирует в пространственно временном континууме?
- какие внутренние характеристики и внешние проявления являются отражением феномена молодежной субкультуры?
- есть ли глубинные корни формирования феномена молодежной субкультуры и отражены ли они во внешних и внутренних проявлениях самих представителей молодежной субкультурной среды на уровне общества в целом?
Теоретико-методологическая основа исследования. Социально философское отражение такого особенного феномена, как молодежная субкультура, и поставленная цель исследования продиктовали своеобразие избранной методологии. Основываясь на необходимости объединения рассмотрения вариантов МНФО/МНКО в рамках субъект-субъектного подхода, структурно-функционального подхода, а также возможного привлечения концептов из методологических аппаратов философской антропологии, философии культуры, исторической антропологии, социальной психологии, мы использовали в качестве основных следующие методы.
1. Метод компаративного анализа, на основании которого проводился анализ разных методов и методик изучения молодежной субкультуры.
2. Метод ретроспективного анализа и метод реконструкции прошлого по схемам современного рационального мышления – как методы исторической антропологии.
3. Метод исследования социальных типов идентификации и самоидентификации бывших и настоящих членов молодежной субкультуры.
4. Формально-логический и метафорический методы определения понятий.
5. Культурно-исторический метод, который позволил исследовать изменения внутри феномена молодежной субкультурной среды в целом и отдельных объединений в частности, а также дал возможность исследования молодежной субкультуры как результата трансформации общества, и метод трансспективного анализа (А. Кроник, Е. Головаха, В.Е. Клочко), направленный на выявление тенденций развития.
Итогом использования этих методов стал анализ и синтез полученных данных.
Научная новизна данной работы состоит в том, что были выявлены основные характеристики методик исследования молодежной субкультуры.
Молодежная субкультура рассматривается как существенная составляющая культуры, динамично изменяющей облик современного общества. Обоснована неадекватность большинства подходов при многостороннем анализе молодежной субкультуры, особенно в условиях постсовременности через недостаточность существующих определяющих и объяснительных моделей феномена молодежной субкультуры, часто имеющих однобокий характер. Теоретически новым является также изучение проблемы в контексте методологического подхода, реализуемого в принципе толерантности. Предложена типология в соответствии с изменившимися социально-политическими условиями общества. Впервые показано, что возникновение молодежных субкультур хотя и является следствием вынужденной маргинальности, в рамки которой социум ставит молодых людей, но при этом «общество молодых» существует и как модус общества постмодерна, воплощая в себе основные характеристики социальности.
Такой взгляд позволит отойти от устаревших подходов, таких как теория конфликта поколений, болезни роста, традиция дионисийства, концепция социальной множественности, и перейти в сложившееся коммуникативное пространство диалогического общения в противовес существующему авторитарному стилю.
Теоретическая значимость. Выявлены основные характеристики, позволяющие идентифицировать группу как МНФО или МНКО, их взаимосвязь и взаимозависимость;
индивидуальные психологические особенности каждого из представителей молодежных нонконформистских субкультур;
на основе этого создана типология методик, позволяющая вплотную подойти к общей методологии изучения молодежной субкультуры и ее вариантов.
Методологически новым является совмещение социально-философского, антропологического, социологического и социально-психологического подходов при анализе сегментов поля, обозначенного как «молодежная субкультура». Все это позволяет прогнозировать особенности социальной адаптации/дезадаптации молодых людей, членов подобных объединений, а также выявлять группы риска девиаций поведения с целью их профилактики/превенции.
Практическая значимость заключается в том, что полученные результаты могут быть использованы как основание для разработки синтетической теории молодежной субкультуры и построения линии адекватных контактов с представителями молодежной субкультуры в сфере управления и молодежной политики для проведения работы внутри молодежных неформальных и нонконформистских объединений.
На защиту выносятся следующие положения.
1) Возникновение молодежной субкультуры есть феномен, существующий в обществе и продуцируемый им, а состояние маргинальности, которая является основным фактором формирования молодежных субкультур, для молодого человека является определяющим. Несмотря на это вынужденное «промежуточное» состояние предстает как значимый элемент социальной структуры, формы организации и регулирования сообществ, имеющих четкие внешние и внутренние границы, нормы поведения, идеологию, ценности. С помощью этого социального института упорядочиваются отношения между людьми, их деятельность и поведение в обществе в целом, мы можем даже определить эти отношения терминологией устойчивости общественной жизни.
2) Маргинализация молодежной среды является рудиментом (псевдоморфозом), определяемым механизмами социализации современного общества, потерявшего традицию четкого перехода в гражданскую и юридическую «взрослость». Молодежная субкультура оказывается гораздо более сложным явлением, чем это обычно было принято считать;
это особенно актуально в условиях нашего реформируемого общества, когда старые ценности уже отвергнуты, а новые еще не созданы, что и делает изучаемую проблему особенно острой. Методологический подход, базирующийся на положении о маргинальности молодежных субкультур, а также учет общих характеристик исследованных типов МНФО/МНКО позволяет определить принципы и направления построения (общего для старшего и младшего поколений) коммуникативного пространства в условиях сотрудничества с молодежными субкультурами, что, в первую очередь, должно быть обосновано и отражено в соответствующей методологии.
3) Необходимо учитывать, что существуют четкие, с точки зрения социума, критерии разработки типологии молодежных субкультур, основанные на внешних (социальных) и внутренних (социально-психологических) свойствах, которые и характеризуют МНФО/МНКО с их специфическими особенностями, свойственными структурам маргинального типа;
однако до сих пор не была выработана общая методология, позволяющая, с одной стороны, объединять опыт срезовых (фиксирующих статику) и лонгитюдных (описывающих динамику) исследований, а с другой стороны, работы с практической областью на принципах «здесь и сейчас».
4) В антиномии двух выявлененных нами характеристик:
«транскоммуникативная трансляция опыта» как социальный дестабилизатор (хаос) и «групповая Ригидность» как социальный стабилизатор и «успокоитель» (порядок) - они не только противостоят друг другу, но и постоянно взаимодействуют, причем таким образом, что хаотические процессы во всех сферах обнаруживают потенциальную способность к самоорганизации, к созданию как бы вторично упорядоченных структур. Подобные потенции реализуются не автоматически и не всегда, а лишь в некоторых заранее непредсказуемых «точках бифуркации», вблизи которых системы колеблются перед выбором одного из нескольких путей своего развития.
5) Через обозначенные выше характеристики динамики сегментов молодежной субкультуры МНФО/МНКО, имеющих и транскоммуникативный характер передачи группового опыта, и неизбежную стагнацию, мы можем проследить качественные изменения в поле групповых идеологий, которые выражаются в качественной смене метафоры группы на адиафору, что косвенно подтвердилось в исследованиях изменений как ведущих мифов, так и дискурса и образов героев контркультуры во временной динамике общества.
Структура диссертационного исследования: работа состоит из Введения, четырех глав, Заключения;
содержит таблицы и список использованной литературы (835 наименований, из которых более 100 на иностранных языках). Во Введении формулируется проблема, ее актуальность и новизна;
определяются границы исследования, его объект и предмет. Первая глава посвящена проблемному обзору исследований методологических подходов молодежной субкультуры. Во второй главе отражены результаты первого этапа исследования молодежных нонконформистских объединений (МНФО/МНКО) с помощью социально-психологических и социологических методик (1997-2002 гг.). В третьей.
главе представлена организация и результаты второго этапа исследования МНФО/МНКО (2003-2006 гг.), а также апробируется исследовательская модель. В четвертой главе дается анализ и обобщение полученной информации, а также интерпретация результатов в свете концепции социально-философской методологии вынужденной маргинальности молодежной субкультуры. В разделе «Заключение и выводы» подробно представлен обзор основных результатов исследования, акцентируются важные положения работы, на основании которых делаются выводы относительно целесообразности и продуктивности создания общей социально-философской методологии, его теоретической и практической новизны и значимости.
Апробация работы и внедрение ее результатов. Полученные результаты были апробированы и внедрены в практику в следующих формах: выступления на 1 Международном симпозиуме «Психологический универсум образования человека ноэтического» (Томск, ТГУ, 27-29 сентября 1998 г.);
на II-ом общероссийском конгрессе «Молодежь в ХХI век» (Томск, 2000 г.);
доклады на конференциях «Социальные процессы в современной Западной Сибири» (Горно Алтайск, 2001 г.);
«Профориентация и психологическая поддержка» (Томский государственный университет систем управления и радиоэлектроники, 2003, 2004, 2005 гг.);
«PR-Универсум 2004» (Томск, 2004);
«Психическая и социально психологическая адаптация: проблемы теории и практики» (Южно-Уральский государственный университет, 2005 г.);
стендовые доклады на Всероссийской научно-практической конференции «Социализация молодежи: опыт, проблемы, перспективы» (Государственный комитет РФ по молодежной политике, 2000 г.);
на конференциях «На пути к гражданскому обществу: Проблемы Молодежи ХХI в.» (Санкт-Петербургский государственный университет экономики и финансов, 2002 г.);
«Профессиональное и личностное самоопределение молодежи в период социально-экономической стабилизации России» (Самара, 2005 г.);
«Этнопсихологические и социокультурные процессы в современном обществе» (Томск,2006). Результаты работ, промежуточные итоги и авторские индивидуальные достижения обсуждались также на ряде семинаров, рассмотрены на заседании кафедр социальной и гуманистической психологии, социологии, логики и истории философии, а также на методологических советах исторического и философского факультетов, факультета психологии Томского государственного университета (в мае, октябре, декабре 2001, марте 2005, ноябре 2006, феврале гг.). По итогам первой части исследования в 2002 г. была защищена кандидатская диссертация на тему «Социально-психологические характеристики молодежных субкультур». В 2005 году вышла авторская монография «Социальные характеристики молодежных субкультур: социальный протест или вынужденная маргинальность». Основные данные проведенного исследования изложены в научных публикациях.
Основное содержание работы
В первой главе «Основные направления в исследованиях молодежной субкультуры: актуальный ретроспективный анализ» поднимается основной вопрос о смысле такого общественного института, как молодежная субкультура для социума в целом;
показано, как эта проблема видится и изучается внутри исследовательского поля социальных наук.
Изучение процессов социально-политического расслоения ведется на базе результатов использования методик массовых опросов населения, однако получаемые материалы не дают возможности для широких теоретических обобщений. С одной стороны, уникальность российского общества как социального объекта изучения, с другой - отсутствие фундаментальных работ по стратификационному анализу переходных (транзитивных) обществ делают невозможным прямое использование большинства исследовательских схем.
Более общее теоретическое рассмотрение процессов стратификации в РФ осуществлено в исследованиях В.О. Рукавишникова (изучение динамики социального структурирования в современных обществах переходного периода), В.А. Ядова (институциональный кризис социальной структуры, многомерные модели стратификации, политеоретическое описание процессов расслоения, выявление социальных асимметрий экстернальности — интернальности и групповой — личностной идентификаций в современном развитии российской общественной структуры), Е.Н. Старикова (изучение маргинальности, новых элементов и структурных особенностей переходных состояний, оценка тенденций развития социальной структуры), Л.А. Беляевой, В.И. Умова (проблемы становления среднего класса в России), З.К. Голенковой (формирование гражданского общества и воспроизводство российской общественной структуры), Л. Гудкова (социологический анализ интеллигенции), М. Восленского (изучение социального слоя номенклатуры), В.Б. Пастухова (анализ феномена «новых русских»), В.И. Ильина, М.С. Комарова, В.В. Радаева, Р.В. Рыбкиной (разработка общей теории социальной стратификации).
Для решения подобных задач было необходимо изменение качественных методов исследования в рамках ряда важных научных проектов, которое произошло в 90-х гг. XX века. Это позволило разработать ряд интересных и работоспособных концептов: «рецидивирующей общественной трансформации (Н.Ф. Наумова), «кризиса идентификации», «символических солидарностей» (В.А.
Ядов), «культурной инсценировки» в формировании новых российских общностей (А.Г. Ионин), «персонального тождества советских элит» (О.И. Шкаратан, Ю.Ю.
Фигатнер), «ценностного кризиса поколений», «возрастания значимости примордиальных солидарностей» (С.Г. Климова), «насильственной маргинализации» (Е.Н. Стариков). Однако эти исследования касались отдельных аспектов трансформации социальной структуры и не претендовали на целостное рассмотрение проблемы.
Все рассмотренные нами концепции в принципе были объединены в три реально функционирующих подхода (см. таб.1).
1. Структурно-функциональный подход существует почти во всех социальных концепциях, где возникает потребность в структурном анализе объекта исследования. К числу последователей этого влиятельного течения, активно применявших данную методологию при разработке проблем молодежи, относится израильский социолог Ш. Айзенштадт. Вслед за классиками структурно функционального анализа (Э. Дюркгеймом, Р. Мертоном, Т. Парсонсом и др.) он рассматривает молодежную группу как систему позиций, заполняемых индивидами, что означает для них приобретение некоторого социального статуса и исполнение определенной социальной роли.
Значительную роль в развитии традиций структурного анализа молодежи сыграли труды российских социологов С. Быковой, В.Васильева, Ю.Волкова, С.Гурьянова, С.Григорьева, В.Журавлева, Е.Катульского, Л.Когана, А.
Колесникова, Е. Леванова, В. Лисовского, А. Маршака, В. Мансурова, В.Мордковича, Б.Павлова, В. Родионова, Л.Рубиной, М. Руткевича, Б. Ручкина, И.
Слепенкова, Н. Слепцова, В. Староверова, В. Шубкина.
Таблица 1.
Три основных подхода к исследованию молодежной субкультуры, категории и описание отношений «молодежная субкультура» - «общество как большая референтная группа» 1. Структурно- 2. Психоаналитический 3. Политеоретическая функциональный подход, (Р. Бенедикт, Л. Фойер, концепция молодежных (Э. Дюркгейм, Р. Мертон, Э. Фромм, Л. Шелефф, субкультур, возникшая на Т. Парсонс). Э. Эриксон), раскрывающий основе синтеза приведенных Ш. Айзенштадт (статус – обратную линию той же схемы выше подходов с роли - отношения). только на уровне отношения не культурологическими и Сторонники и «общество – человек», а социально-историческими критики: С. Быкова, «человек – общество». концепциями. (Р. Мертон, В. Васильев, Ю. Волков, Сторонники и критики: М. Мид, К. Левин, А. Шюц, С. Гурьянов, С. Григорьев, К. Абульханова-Славская, П. Бергер, Т. Лукман).
В. Журавлев, Г. Андреева, Л. Архангельский, Сторонники и критики:
Е. Катульский, В. Клочко, Л. Божович, В. Бочарова, В. Бакшутов, В. Боровик, Л. Коган, А. Колесников, Л. Буева, С. Голод, Р. Гурова, С. Григорьев, В. Добрынина, Е. Леванов, В. Лисовский, И. Кон, А. Кулагин, Г. Журавлев, С. Иконникова, А. Маршак, В. Мансуров, С. Иконникова, В. Лисовский, И. Ильинский, В. Кабрин, В. Мордкович, Б. Павлов, А. Петровский, В. Ольшанский, А. Капто, Г. Квасов, Д. Фельдштейн, Е. Шорохова, А. Ковалева, Л. Коган, В. Родионов, Л. Рубина, М. Руткевич, Б. Ручкин, В. Шердаков, Д. Эльконин. С. Кугель, В. Култыгин, И. Слепенков, Н. Слепцов, Т. Кухтевич, Б. Лисин, В. Староверов, В. Шубкин, В. Левичева, В. Немировский, В. Алексеева, В. Павлов, Ю. Ожегов, Е. Слуцкий, В. Чурбанов, В. Харчева, В. Мухачев, Н. Блинов, И. Слепенков, В. Сбытов, А. Шендрик.
В. Мансуров, К. Барбакова, А. Ковалева, Ф. Филиппов, С. Григорьев.
Категории: Социальная Категории: Конфликт Категории: Маргинальность «промежуточность» поколений Референтность – «включенность» - Конформизм – Негативизм – Нереферентность «невключенность» Нонконформизм Право на…, Независимость, Системность отношений, Конструктивность – Самобытность Формальная/ Неформальная Деструктивность группа, Полезность Свобода от… Общество стремится Конфликт поколений («отцов и Позитивным и деятельным формализовать отношения с детей»), идущий из детства и подходом в работе с молодежью, а молодежь формирующий определенные молодежью, как и с любой ищет новые формы комплексы нонконформного другой реальной группой, неформального, поведения. может быть только неструктурированного многомерный.
поведения.
В исследовании социального развития молодежи безусловной заслугой сторонников данного направления явилась разработка концепций межпоколенного взаимодействия. Предметом анализа стали тенденции формирования молодых пополнений рабочего класса (В.Алексеева, В.Павлов, В. Мухачев, Н.Блинов), колхозного крестьянства (И. Слепенков, В. Староверов, А. Колесников) и интеллигенции (С. Быкова, В. Сбытов, В.Мансуров, К.Барбакова, Н.Слепцов, А.Ковалева), внутри- и межгенерационная мобильность (Ф. Филиппов, С.
Григорьев).
Выявленные в результате исследований несоответствия профессионального статуса и квалификационной подготовки, уровня образования и материального положения, формальной включенности в структуры управления и реального участия в принятии решений — фундаментальные противоречия, определяющие характер отношений молодежи и общества. Вместе с тем нельзя не отметить ограниченность исследований, осуществленных в данной традиции, рамками социально-классовых отношений. Изучение молодежи в развитии, в целостности нуждалось в более широком социоструктурном подходе.
Введение в научный оборот понятия жизненного (психо-социального) самоопределения (В. Лисовский, Ф. Филиппов, В. Шубкин) способствовало более углубленному изучению процесса интеграции молодежи в общество. Высокую эффективность показал анализ жизненного самоопределения молодежи с применением лонгитюдной стратегии исследования. В 80-е годы коллектив ученых из 15 регионов страны осуществил такой проект, в ходе которого было опрошено 48 тыс. выпускников средних школ и средних специальных учебных заведений. Лонгитюдная методика позволила не только глубоко проанализировать процесс включения молодежи в общественную жизнь, но и проследить изменение поведения когорты, вариативность этого процесса во времени.
Однако структурный и особенно структурно-функциональный подходы в принципе ориентированы на достижение стабильности общества. Подчеркивая решающую роль возрастной дифференциации в общественном самовоспроизводстве, сторонники такого подхода, как правило, не видят в ней источника социальных изменений. Более того, любые действия, в том числе и молодежи, направленные на осуществление социальных изменений, не вписываются в равновесно-интеграционную модель социума, разрабатываемую с помощью структурно-функционального анализа. Поэтому данный метод, хотя и расширяет возможности системного исследования молодежных проблем, мало применим при изучении динамики социальных изменений в молодежной среде и прогнозировании тенденций ее развития. Эта же концепция до сих пор превалирует во многих направлениях социальной психологии и педагогики.
2. Психоаналитический подход раскрывает обратную перспективу, отношения не «общество – человек», а «человек – общество». Ученые психоаналитической ориентации основываются на выводимой из психоанализа концепции жизненного пути личности. Поэтому определение молодежи они строят преимущественно на возрастных психофизических особенностях личности молодого человека, на выводах 3. Фрейда, развитых его учениками и последователями неофрейдистского направления (Р.Бенедикт, Л.Фойер, Л.Шелефф, Э.Эриксон). В частности, их усилиями дальнейшую разработку получила теория «Эдипова комплекса», которой объясняется природа межпоколенных конфликтов, осмысляются причины агрессивности выступлений молодежи против существующего порядка, а также другие формы трансформации (сублимации) ее энергии как источник развития. Эпигенетический принцип Э.
Эриксона позволил представить развитие человека как последовательное преодоление им возрастных личностных «кризисов идентичности», вызванных несоответствием между социальными требованиями и психосоциальной зрелостью личности. Рут Бенедикт показала, что на каждом этапе развития индивид испытывает целенаправленное воздействие общества, формирующее у него определенный тип психологической зрелости, т.е. «социальный характер», присущий каждому конкретному обществу. Существенно обогатили представления этого направления отечественные ученые — К. Абульханова Славская, Г. Андреева, Л.Архангельский, Л.Божович, В.Бочарова, Л.Буева, С.
Голод, Р. Гурова, И. Кон, А. Кулагин, С. Иконникова, В. Лисовский, А.
Петровский, В. Ольшанский, Д. Фельдштейн, Е. Шорохова, В. Шердаков, Д.
Эльконин и др. Преодолев известный биологизм Фрейда, сторонники данного направления отечественной социологии молодежи сумели осмыслить процесс развития личности молодого человека в непосредственном его взаимодействии с социумом.
Рассмотрение молодости как особой категории, определяемой не только возрастными границами, но и специфическим социальным статусом, особенностями сознания и психологии поведения молодых людей, способствовало более углубленному осмыслению молодежных проблем, дифференцированному подходу к молодежи как внутренне неоднородной и вместе с тем специфически особой общественной группе. Выделение в ее составе различных слоев, выявление на основе исследований специфики их социального облика, особенностей сознания и поведения отдельных категорий молодых людей имело большое значение для научного обоснования дифференцированного подхода к воспитательной работе с молодежью. Это во многом предопределило возникновение в молодежной политике целого направления по всестороннему и гармоничному развитию подрастающего поколения. И хотя сама идея в ее конечной форме была достаточно утопична, все же попытки ее реализации как в исследовательской, так и в практической формах безусловно имели важные результаты. Накопленный опыт и знания послужили толчком к наметившемуся в 70-е годы системному исследованию процесса социализации молодежи, ее возрастной периодизации. Социально-психологическому изучению подверглись не только формы и методы воспитательной работы, но и процесс социализации молодежи в целом, а также такие основные ее категории, как молодые рабочие, колхозники, учащиеся, студенты, молодая интеллигенция. Именно благодаря этому удалось проникнуть в глубинные пласты молодежного сознания, наиболее полно раскрыть индивидуальность молодого человека и в меру сил способствовать его самоактуализации, преодолению его отчуждения от общества.
Кроме ставших уже хрестоматийными концепций З. Фрейда, А. Фрейд, Э.
Эриксона и К. Хорни, на наш взгляд, вполне уместно будет упомянуть концепции «дионисийцев» Селина и Батая, а также «перманентности революций» Г. Климова и М. Веллера. Хотя суть проблемы сегодня видится представителям этого направления уже не как пресловутый «конфликт поколений», что, правда, не очень упрощает задачу выработки обоснованного социальными науками отношения к молодежи.
3. Антропологическая концепция молодежных субкультур появляется на основе синтеза приведенных выше подходов с культурологическими и социально историческими концепциями. Так или иначе, но новшество этого подхода сводит проблему правильного включения молодежи в жизнь социоструктуры через взаимопонимание и, таким образом, привнесение выгод обществу и пользу для молодежи. Новизна этой концепции и в том, что молодежь и общество рассматриваются здесь во взаимодействии;
т.е. проблема молодежи в современном обществе (к примеру, в позиционировании концепций Р. Мертона и М. Мид) имеет два аспекта. Кроме старого вопроса «Что может дать нам молодежь?», появляется новый - «Что может ждать от нас молодежь?», и, таким образом, оба субъекта - и молодежь, и общество - по сути своей уравниваются, вынося молодежную проблему совсем на иной качественный уровень. Для ученых данного направления характерно рассмотрение социальных явлений, в том числе и специфически молодежных, под углом зрения феноменологии человеческой культуры. Развивая идеи основоположников такого подхода (А. Шюца, П.
Бергера, Т. Лукмана), социологи стремятся осмыслить мир молодежи в его сугубо человеческом бытии, в соотнесении с конкретными представлениями, идеями, целями и мотивами поведения реально действующих молодых людей.
Перечисленные субъективные проявления фиксируются и концептуализируются как последствия объективных процессов, отражающихся в определенных типах культуры. Соответственно сущностные определения молодежи интерпретируется в качестве форм субкультуры. При этом само понятие культуры используется в нескольких значениях — как степень усвоения социальных норм, как сумма духовных богатств, накопленных человечеством, и как способ человеческой деятельности.
Благодаря использованию культурологической традиции молодежная социология получила возможность более глубокого анализа социальных проблем молодежи во взаимосвязи с реальными процессами, происходящими в обществе.
Классическим образцом исследования этого направления являются работы немецкого социолога К. Маннгейма. Исследуя феномен поколенческого единства, он раскрыл механизм социального наследования. Развитие же молодежи рассматривается им как насущная необходимость передачи культурного наследия.
В соответствии со способом передачи культур от одного поколения к другому известный американский антрополог и социолог М. Мид делит все культуры на три вида: постфигуративную, кофигуративную и префигуративную. Успешно применяли и развивали данную методологию в социологии молодежи российские социологи В. Бакшутов, В. Боровик, С. Григорьев, В. Добрынина, Г. Журавлев, С.
Иконникова, И. Ильинский, А. Капто, Г. Квасов, А. Ковалева, Л. Коган, С. Кугель, В. Култыгин, Т. Кухтевич, Б. Лисин, В. Левичева, В.Немировский, Ю. Ожегов, Е.
Слуцкий, В. Чурбанов, В. Харчева, А. Шендрик. В их работах доминирует традиция исследования молодежных субкультур, связанная с ценностной и мировоззренческой дифференциацией в молодежной среде (С. Кугель, А.
Шендрик), делинквентной подкультуры, функционирующей в качестве преступного слоя общества, включающего в себя часть молодежи (К. Игошев, Г.
Миньковский), а также с различиями поведения, внешней атрибутики, формами проведения досуга неформальными молодежными объединениями (В. Левичева, Е. Леванов). Так, предпринятое в 60-е годы изучение жизненных планов молодежи (А. Кулагин, В. Лисовский, М. Руткевич, 3. Файнбург) имело не только практическое значение, но и позволило существенно расширить представление о типологии молодежного сознания.
Вместе с тем нельзя недооценивать издержки подобного рода апологического подхода к молодежным проблемам в отечественной социологии молодежи, фактически способствовавшего утверждению гипертрофированной общественной функции многих идеологических догм и псевдотеорий, в числе которых схоластические характеристики и пропагандистские эталоны советской молодежи, ее идеалов и жизненных целей, надуманные критерии ее воспитания. По этой причине оказался недостаточно изучен значительный пласт проблем, связанных с молодежной «субкультурой протеста». Отрицая зачастую возможность распространения в условиях социализма контркультуры в традиционных для Запада формах, отечественные ученые упустили важный аспект в исследовании сущностных характеристик молодежи. Это позволяет выделить нам еще один блок;
последняя группа концепций, синтезированного подхода на основе многообразия методов и методик различных направлений, внутри которой и созревает возможность многомерного взгляда на молодежную проблему, которую мы с привлечением исследовательского опыта и теоретического материала попытаемся реализовать.
Таким образом, анализ литературных данных показывает, что исследователей до сих пор интересовали лишь отдельные теоретические аспекты, связанные с возникновением такого явления, как молодежная субкультура. Однако сегодня это очень мобильная субсоциальная лава с постоянно возникающими новыми формами молодежных неформальных нонконформистских объединений. Такое положение показывает, что дело обстоит не так просто, и требуется новый подход к выявлению причин возникновения обсуждаемого в данной работе сложного явления и углубленное изучение его различных сторон, т.к. без этого невозможно выработать какие-либо конкретные пути работы с девиантной молодежью.
Именно этот момент, на наш взгляд, и определяет теоретическую новизну и практическую значимость реферируемого исследования. Отмеченная выше специфика предмета социально-философского изучения методологии молодежи наложила свой отпечаток и на методы ее конкретного исследования. На разных этапах становления социальной науки о молодежи широко использовались как общесоциологические теории, так и методы социальной психологии, данные антропологических исследований и наблюдений.
Во второй главе «Молодежная субкультура: принципы построения коммуникативного пространства» представлена попытка исследовать методологические принципы изучения поля «малая группа», причем речь идет не о культуре в целом, а о субкультуре, возникшей внутри последней и охватившей лишь определенные социальные и возрастные слои населения. В определении поля «малая группа» мы исходим из следующих позиций: формальная – неформальная структура;
конформная – нонконформная модели поведения.
Основные социальные характеристики групп использованы для иллюстрации той совокупности, которую мы назвали Большой стратификационной схемой молодежной субкультуры.
Основываясь на необходимости объединения рассмотрения вариантов МНФО и МНКО в рамках методологических аппаратов философской антропологии, философии культуры, исторической антропологии, социологии, мы выбрали в качестве основных следующие методы: метод компаративного анализа – как метод социальной философии;
метод ретроспективного анализа, метод реконструкции прошлого по схемам современного рационального мышления – как социально антропологические методы;
метод исследования социальных типов идентификации и самоидентификации членов молодежной субкультуры – как методы социологии и социальной психологии.
Исследования молодежной субкультуры (1997-2005 гг.), которые мы проводили на материале молодежных объединений г. Томска, позволили установить явную связь внешних и внутренних характеристик МНФО/МНКО с особенностями, которые определяют феномен маргинальности. Эти результаты весьма важны в практическом плане, т.к. позволяют выявить структурные характеристики молодежных объединений, являющиеся результатом вынужденного маргинального положения молодежи в современном обществе. Они указывают на состоятельность теорий, рассматривающих саму молодежную субкультуру как некий псевдоморфоз. Все это открывает большие возможности для практической работы как с представителями той или иной группы, так и с группами в целом.
Важными факторами жизнедеятельности группы являются функционирующие в ней нормы, которые выступают своеобразными регуляторами групповых процессов, обеспечивая динамику ее развития, жизнеспособность. Также важны и дающие потенциальную способность членов группы к адаптации в социуме через согласованность групповых действий (ситуацию in-group) модели и методы оценок нормативного поведения индивида, особенности нормативного поведения членов группы, связанные с влиянием норм, разделяемых групповым большинством или меньшинством членского состава группы (см. таб. 2).
В исследованиях, изучающих социально-психологические характеристики МНКО (1997-2002 гг.), нам удалось получить стратификационную схему молодежной субкультуры. Исходя из характеристик, определяющих принадлежность группы к МНФО или МНКО (степень высокой референтности открытых групп;
дезадаптация и как следствие - низкая контактность и боязнь оценки при сложном демонстративном поведении;
склонность к агрессивным реакциям и оценочному поведению в качестве компенсаторных защитных мер;
«зеркальное восприятие» внешних (out-group) и внутренних (in-group) ситуаций, порождающее гиперконформность), мы предложили следующую типологию внутри молодежной субкультур по степени их маргинальности.
Таблица 2.
Структурные свойства и характеристики молодежной субкультуры Характеристики out-group Характеристики in-group Диахронность;
Нормы, которые выступают своеобразными регуляторами групповых процессов, Диатопность;
обеспечивая динамику и жизнеспособность;
Потенциальная способность членов группы к Мультиплицируемость;
адаптации в социуме через согласованность групповых действий, модели и методы оценок Симультантность;
нормативного поведения индивида;
Особенности нормативного поведения членов Репликативность;
группы, связанные с влиянием норм, разделяемых групповым большинством или Организующая идея (прикладная идеология);
меньшинством членского состава группы;
степень высокой референтности открытых Общая униформа, групп;
Низкая контактность;
общий сленг;
Боязнь оценки;
«Зеркальное восприятие»;
Гиперконформность;
Маргинальность.
Стилистика поведения «на улице» Примечание: данные характеристики, позволяют нам сформулировать следующий вопрос: кем являются члены подобных групп – нонконформистами, несущими знамя протеста, или людьми, сознательно или неосознанно пытающимися найти свою социальную «стартовую площадку» для вхождения во «взрослый» мир, т.е. на каждый конкретный момент – «вынужденными маргиналами»?
Коммуникативное поле молодежной субкультуры мы представили в виде большой стратификационной схемы. Как видно из анализа проблемы, структура этого поля имеет разные внешние и внутренние источники формирования, но описаны они могут быть в одном коммуникативном пространстве в виде кластеров (или субполей):
I. НЕФОРМАЛЫ, ОТВЕРЖЕННЫЕ СОЦИУМОМ – это, прежде всего, люди, которые по каким-либо причинам не смогли вписаться в общество на определенном этапе его развития, сюда же относятся союзы инвалидов. Мы выделили три наиболее четко представленных блока внутри молодежной субкультуры: детдомовцы (интернатовцы);
«застрявшие» («олдовые»);
криминальная субкультура.
II. НЕФОРМАЛЫ ПРЯМОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО ТОЛКА. В когорту входят:
антиглобалисты;
битники;
green peace;
диссиденты (правозащитники);
молодежные объединения внутри политических партий, фашики, скинхэды, хип хопперы, экстремистские организации. Есть в этой когорте и так называемые «зайцы» – те, кто присоединился к партии (как правило, во время сезонной активности на выборах) ради какой-либо выгоды (например, платы за работу). Им не интересна ни идеология, ни моральный облик партии;
многие «зайцы» могут, в принципе, работать на нескольких хозяев.
III. НЕФОРМАЛЫ КРЕАТИВНОГО ХАРАКТЕРА (они же богема, самоназвание – underground) - писатели, художники, музыканты и их друзья. Наличие внешней атрибутики в данном случае оказывается слабой попыткой создать хоть какую-то иллюзию организованного объединения (КСП;
МОМА;
рок-клубы). При этом с большой долей вероятности можно предположить, что даже среди самих членов такой группы нет единства, тесных эмоциональных связей и сплоченности (исключением, пожалуй, могут стать только митьки и растаманы).
IV. НЕФОРМАЛЫ НЕПРЯМОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО ТОЛКА: визионеры;
интели;
киберпанки;
неприсоединенцы;
панки;
религиозные нонконформисты;
сектанты;
хакеры;
хиппи.
V. НЕФОРМАЛЫ НЕПОЛИТИЧЕСКОГО ТОЛКА: байкеры, байсеккеры, гопники, готы, гранжеры, джанглы, индейцы, кислотники, ледетки, металлисты, толкинисты, роллеры, экстремалы.
VI. НЕФОРМАЛЫ-КОНФОРМИСТЫ: а) социальные движения, главный лозунг которых: «Мы против того, чтобы быть «против», такие как, золотые детки, мажоры, моды, попперы, форца, хайлайфисты;
б) группы по интересам. Сами группы по интересам больше всего напоминают «болезнь роста» - движение очень молодое и нестабильное.
Исходя из выстроенной стратификационной схемы можно определить некоторые характерные структурные свойства групп типа МНКО: диахронность, диатопность, мультиплицируемость, симультантность, репликативность (см. таб.
2).
Вполне естественно, что группа не может существовать только на организующей идее (или какой-либо прикладной идеологии), необходимы какие то правила и нормы поведения, общие для всех, именно они служат факторами поддержания устойчивости и целостности;
Подобная конформность образует общую униформу (джинса, кожаны, т.п.), общий сленг (система, бэзар, т.п.), стилистику поведения «на улице» – ведь именно она и есть главный механизм социального контроля в группе. Именно поэтому вторая часть данной работы целиком посвящена «анатомии» молодежной субкультуры, где мы постараемся определить, кем же все-таки являются члены молодежных объединений – нонконформистами, несущими знамя протеста, или людьми, сознательно или неосознанно пытающимися найти свою социальную «стартовую площадку» для вхождения во «взрослый» мир, т.е. на каждый конкретный момент – «вынужденными маргиналами».
Однако как же удается на протяжении уже нескольких поколений ретранслировать этот опыт внутри такой динамичной группы, как молодежь? Мы предположили, что в основе процессов, движущих молодежной субкультурой, лежат характеристики типа «хаос» - «порядок». В основе этой гипотезы лежат концепции Ю.М. Лотмана и Г.С. Кнабе о вторично упорядоченных «диссипативных» структурах.
Поскольку одной из главных и важнейших характеристик МНКО является нонконформизм, то вполне естественно, что в любой молодежной группе обязательно существуют отклонения от стандартов поведения (даже внутри жестких иерархических организаций).
Нам показалось, что гораздо удобнее и экономичнее свести полученные данные в два блока моделей коммуникативных сетей и их оценки нормативного поведения индивидов через влияние большинства (исходной методологией послужили концепции Х. Ортеги-и-Гассета, С. Аша, Д. Шерифа, С. Милгрэма, Д.В. Ольшанского) и через влияние меньшинства (исходной методологией послужили концепции С. Московичи, Р. Чалдини, Э. Аронсона, Э. Пратканис).
Для модели нормативного влияния группового большинства основным содержанием определяются условия существования конформного поведения членов группы, и выявляются следующие зависимости: увеличение степени конформности при росте группового большинства, усиление децентрализации коммуникативных сетей и групповой сплоченности. Уровни конформности, которые может проследить исследователь: подчинение, идентификация и интерполизация. Оценки поведения индивидов производятся в соответствии с отношением к целям и ценностям коллектива;
по единообразию поведения индивидов и результатам сравнительного и отраженного оценивания.
Существенным ограничением этой модели будет то, что групповая норма может восприниматься только как некоторое правило, стандарт поведения в модели и рассматриваться как элемент групповой структуры на верхнем уровне ее стратификационного представления и функционального анализа.
Для модели нормативного влияния группового меньшинства в основу содержания положена функциональная модель социального взаимодействия индивида в группе, согласно которой его поведение есть адаптивный процесс, призванный уравновесить ее с окружающей социальной средой. В целом это влияние определяется характером отношений, складывающихся между членами группы и методами формального руководства ею. Базовую основу модели составляют следующие положения: влияние в группе распределяется неравномерно и осуществляется односторонне, а функция социального влияния состоит в том, чтобы сохранять и укреплять социальный контроль;
таким образом, согласие, достигаемое благодаря взаимному обмену влиянием, основывается на объективной норме. В одних случаях модель согласия играет позитивную роль, способствует сохранению целостности группы, а в других является тормозом в развитии группового процесса. Это позволяет рассматривать групповые нормы как своеобразный элемент групповой структуры.
Модели коммуникативных сетей в группах типа МНФО или МНКО, как правило, определяют субординационные позиции индивидов в зависимости от их расположения в системах информационных потоков, т.к. уровень информации позитивно связан с величиной официального статуса индивида в группе.
Впоследствии полученный результат определяет своеобразие неформальных (формальных) отношений, в которые вовлечена группа в процессе деятельности.
Наиболее важными факторами оценки группы на этом уровне являются основные составляющие уже рассмотренного ранее социального потенциала группы: оценка выполнения группой основной общественной функции;
оценка соответствия группы социальным нормам;
оценка способности группы обеспечить каждому ее члену возможности для полноценного развития личности.
Кроме того, с точки зрения коммуникативных подходов и по итогам исследований 2002-2005 гг., мы получили еще две устойчивые характеристики подобных групп.
1. Мы можем говорить о транскоммуникативной природе передачи группового опыта внутри молодежной субкультуры, что определяется возможностью распространения себя на значительное расстояние и освоение различных пространств (диатопность);
возможностью предоставлять совершенно аутентичные структуры (на информационных носителях: аудиокассеты, пластинки, CD-, DVD-, Flash-носители) и представления этой информации любому большинству людей практически одновременно (симультантность).
2. Также мы можем сказать, что одним из свойств группы типа МНФО/МНКО является ее структурная ригидность – возможность длительного самосохранения группы во времени (хиппи, панки, металлисты сменили внутри своих групповых структур несколько поколений, однако такие характеристики, как атрибутивность и прикладная идеология сохранились практически без изменения). Эти группы очень сложно собираются, но еще сложнее их дезорганизовать или привести к распаду – за период своего существования они научились репликативности (возможности регуляции своих воздействий внутри собственной системы). И, наконец, еще один важный фактор: мультиплицируемость – возможность многократного воспроизведения аутентичного содержания своей структуры.
В третьей главе «Данные и характеристики молодежных объединений с позиции концепции вынужденной маргинальности» мы переходим на более конкретный уровень исследования: на иерархическую структуру молодежных движений. Сначала мы рассматриваем статусно-ролевую структуру МНКО, затем личностно-смысловые отношения внутри молодежных групп, эмоциональные отношения (индивид - микрогруппа). Также анализируется культурно историческое пространство дискурса современного общества относительно молодежной субкультуры и дается общая характеристика групп типа МНФО/МНКО с характеристиками маргинальных групп.
Рассматривается проблема кризиса духовной самобытности, который так или иначе навязывает извне во многом чуждые для той или иной культуры идеалы. А современному человеку приходится подстраивать под них свою жизнь: каким бы сильным ни было возникающее в результате чувство соучастия в жизни социума, самореализации или даже эйфории, в конечном итоге он неизбежно приходит к внутреннему смятению и обману. Особенно остро встает эта проблема в кризисные периоды переходного возраста. С точки зрения опрошенных нами в 2005 г. юношей и девушек 16-28 лет, среди кризисных явлений выделяется восемь значимых, и среди них: поступление в вуз или суз;
смена места жительства;
потеря близких;
окончание вуза или суза;
смена круга общения;
физиологические состояния;
сессия;
конфликты с родителями или значимыми взрослыми.
Поскольку любое молодежное объединение состоит из совершенно конкретных индивидов, с которыми и предстоит работа, нам кажется чрезвычайно важным, что исследование позволило определить их социальные характеристики.
Благодаря выработанной методологии нам удалось выявить два уровня таких характеристик:
Во-первых, личностный уровень. Здесь очень ярко представляется высокая тревожность;
довольно низкая коммуникабельность (что, вполне вероятно, связано с отсутствием развитых навыков общения, неумением устанавливать любые адекватные контакты и не связано с нежеланием широко общаться, т.е.
интроверсией, как она понимается в социальной психологии);
склонность к агрессивному и ярко выраженному оценочному поведению, что, естественно, мешает установлению каких-либо отношений и общению в целом;
чувство эмоциональной изоляции, являющееся вполне логичным и естественным следствием вышеперечисленных особенностей;
чувство неопределенности, неуверенности в будущем, что находит отражение в отсутствии планов относительно последнего, полагании на волю случая, т.е. жизни по принципу:
«будь, что будет», «куда кривая выведет» и т.п.;
чувство внешнего давления, отсутствие внутренней свободы и возможности распоряжаться своей судьбой по собственному усмотрению и воле.
Во-вторых, групповой уровень. Внутри молодежной субкультуры выделяются следующие важные характеристики: иерархичность (внутри любой группы) внешних и внутренних связей;
степень референтности;
для некоторых МНКО (типа «гопников») едва ли не самая главное – определенная внешняя атрибутика, дополняемая демонстративным поведением (а в ряде случаев – эпатажным, асоциальным и, что особенно опасно, антисоциальным).
Нельзя не обратить внимания и на обнаруженный в процессе исследования факт наличия таких важных (в теоретическом, и, что еще важнее, – в практическом аспекте) социальных характеристик молодежных субкультур, позволяющих феноменологически описать МНФО/МНКО, как референтность группы;
уровень самоорганизации ее членов;
их высокая тревожность;
контактность, выраженная демонстративность в поведении;
склонность к агрессии (во всех ее видах и проявлениях) и оценочному поведению (что зачастую является источником конфликтов не только с лицами, не принадлежащими к МНФО/МНКО, но и членами одной группировки);
«зеркальное восприятие» внешних (out-group) и внутренних (in-group) ситуаций;
боязнь оценки со стороны и уж тем более какой бы то ни было критики. Все это очень важные характеристики, определяющие принадлежность группы к МНФО/МНКО. Их мы отнесли к внутренним особенностям молодежной субкультуры. Именно они «ломают» существующие в настоящее время в обществе стереотипы восприятия субкультуры МНФО/МНКО.
Вполне естественно было предположить, что особую актуальность данная проблема принимает по отношению к студентам вузов и учащимся сузов, переезжающим на период обучения в другой город, так как в этот момент происходит специфическое совпадение нескольких факторов, вызывающих необходимость адаптации: отрыв от родителей и начало самостоятельной жизни – во первых, изменение типа учебного заведения и подхода к обучению – во вторых, а также включение в новую иногороднюю социокультурную среду. Происходит тотальное размежевание индивидуальной картины мира с картиной мира социальной – демифологизация взглядов на жизнь в результате прохождения маргинальных возрастных («переходный возраст»), социальных («уже не ребенок, еще не взрослый»), культурных слоев.
Мы уже говорили, что у многих народов в принципе не существует понятия «тинэйджер» (досл. «человек переходного возраста»). И здесь нам будет полезно вспомнить об институте инициации. Инициация (от лат. Initiare, посвещать, вводить в культовые таинства) - институт посвятительных обрядов у примитивных народов, цель которых – передать общеприемлемые ценности и нормы поведения поколению, достигшему социального совершеннолетия (12-13 лет). Отсюда и тесная связь с половозрастным разделением труда и спецификой, определяющей социокультурные представления. Обязательными обрядами считаются:
• посвятительные церемонии для всех достигших установленного возраста;
• ритуальная изоляция посвящаемых на определенный срок (до 1 года);
• бесцензурное введение молодежи в мир преданий, таинств и культов;
физические и моральные испытания посвященных;
• различия в обрядах у юношей и девушек.
Все это призвано сформировать у молодежи чувство сплоченности, причастности к делам общины, обеспечить их переход в ранг полноправного члена общества.
В европейской (нашей) традиции получается наоборот: в детях воспитывается индивидуализм и чувство соперничества. Переходный возраст не имеет четких границ (он «плывет» от 14 лет – получение неоконченного среднего образования через 16-летие – окончание школы, 18-летие – призыв в армию, 21-23-летие – окончание вуза, вплоть до 24-28-летия – окончания аспирантуры или ординатуры), подросток может в течение 14 лет находится внутри маргинальной ситуации, связанной с кризисной дилеммой: кто я, «поучаемый ребенок» или «распоряжающийся взрослый»? Иными словами, и в 28 лет человек может продолжать усугублять все тот же внутриличностный конфликт, что и в 14-15! Так чего же можно требовать после этого от такой цивилизации?.. На сцену большого общественного театра выходят маргинальные личности, люди, с одной стороны, усвоившие ценности двух и более конфликтующих – полярных – параллельных культур, с другой – испытывающие дискомфорт и исповедующие поведение, превращающее маргинальность в своего рода антикультурность.
Иными словами, молодой человек попадает в «промежуточную» (маргинальную) ситуацию как элемент определенного социального пространства.
Переход через эту маргинальную ситуацию особенно жестко экзаменует представителей молодежи в атомизированной общественной формации. Когда-то наши социальные роли и традиционные верования были взаимоуравновешены и, таким образом, взаимозаменяемы, чем и компенсировался главный кризис перехода: получается, что «взрослость» - это инициация. Увы, в наши дни функцию древних мифологий, связанную с вовлечением индивида в некую группу, с привитием ему идеалов этой группы, с формированием его мышления в соответствии с тем или иным ортодоксальным стереотипом и, наконец, с превращением индивида в абсолютно надежный штамп взяли на себя разного рода либеральные, de-facto весьма авторитарные, демифологизированные светские институты.
Однако насколько реально адаптирующим будет являться такой институт социализации, как МНКО/МНКО, если любое отклоняющееся поведение изначально не нормировано социумом и ненормативно для большой референтной группы? Более того, в своих исследованиях мы увидели четкую тенденцию к маргинализации молодежных групп, что также усугубляется заранее непредсказуемыми «точками бифуркации», подростковыми кризисами и переходными периодами ранней молодости, которые связаны с «Я-осознанием», «Я-пониманием», «Я-принятием» в личностном поле молодого человека. Вполне естественно предположить, что чем более усложненным становится общество, тем более сложным и долгим будет процесс социального взросления гипотетической общественной единицы или инициации (читай: полноценной интеграции) к полноправной общественной жизни молодежи.
Происходит отделение молодежи от социальных и родственных, как в культурном, так и генетическом смысле этого слова, связей: во-первых, для борьбы за освобождение личной судьбы;
во-вторых, для определения своего места внутри макросоциальной общественной схемы (революционные движения конца ХIХ – середины ХХ вв., экзистенциальная философия и психология начала ХХ в., движения декадентов и модернистов в искусстве). Существует особый феномен транскоммуникативной трансляции группового опыта и образа того или иного МНФО/МНКО через музыку, искусство, поведение, выделяющее тот или иной субкультурный блок из общего социального порядка. Даже в ситуациях отсутствия непосредственных контактов участников (например, в случае удаленности, бедности или «железного занавеса») и без особых «межпоколенных» трансакций (мы можем наблюдать это в динамике таких движений, как хиппи, панки или гопники), что в значительной степени позволяет нам говорить о неких общих принципах внутренней динамики молодежной субкультуры: от сложных идеологий к простым поведенческим и атрибутивным, часто театрально искусственным манифестациям.
И если в середине ХIХ – середине ХХ вв. лагери «отцов» и «детей» были ярко выражены и индивидуализированы не только в возрастных рамках, но и на уровне духовном, атрибутивном, психологическом (появились антагонистические пары:
культура – контркультура, массовое – элитарное, тоталитарное – освобожденное, официальное – подпольное), то ко второй половине ХХ в. получается совсем иная картина.
Уже в 60-е гг. возрастной разброс носителей «передового сознания» достигает пределов от 15 до 45 лет, а в 70-е гг. официальная массовая индустрия вообще работает на андерграунд, ввиду растущего потребительского спроса на контр- и антикультурные явления. В 80-е гг. понятие «подполье – андерграунд» сводится к нетрадиционной сексуальной ориентации и скандальному кичу. В 90-е гг. все это порождает потребительское поведение, основанное на социальном знании, подражании, конформизме, аттракции, социальной фасилитации, атрибуции и т.д.
Мода вдохновляет и определяет массовое поведение в рамках социальных коммуникативных сетей (мода на одежду, мода на фильмы, мода на книги, мода на идеи и т.п.). Волна ремифологизации, трансформируя тип культуры, изменила внутреннюю структуру многих феноменов. Появляется мода на самоопределение и оригинальность: «Я хочу быть необычным, как все» (одна из стратегий негативизма). Мода быть «Другим без Другого», придерживаясь лишь внешней атрибутики, противопоставляя себя ценностям общества и демонстрируя отклонения от норм, фактически является демонстрацией трансформации культурной традиции на принципах декларации гуманизма (ненормальность – нормальна, а норма – закрепощает, она тотальна и неинтересна). В исследованиях качества толерантности в различных группах (2003-2004 гг.) мы описали этот феномен как «некомпетентную толерантность», взяв за методологическую основу концепцию «наивного реализма» Л. Росса и Э. Уорда.
Получается, что, с одной стороны, молодежи навязывают позицию акселерата-потребителя (сегодня ему берут памперсы, потом игрушки, затем он сам – колу, презервативы, компьютеры и т.д. и т.п.);
с другой стороны, на личностном уровне общество сдерживает развитие молодежи, загоняя в инфантилизм: низкая степень самостоятельности, низкий уровень ответственности, размытый в ролевом наборе «Я-образ», отказ от предъявления «Я-идентичности» в пользу модности и стремления максимально безопасно социализироваться.
В этой ситуации молодой человек начинает искать свои формы выражения и самореализации в каких-либо социальных формах. Недаром представители молодежи весь ХХ в. находились на политическом фронте, в партизанских отрядах, создавали сложные субкультурные группы, делали революции в различных социальных сферах (от искусства, одежды и перформанса, до Интернет-сетей и сообществ «Всех Цветов Радуги»). Именно со второй половины ХХ в. мы можем четко проследить исторический псевдоморфоз, т.е. определение или феномен, подходящий для тех случаев, когда более старая, чуждая культура, оставаясь фундаментом нового образования, основательно накладывает свой отпечаток на новую, молодую традицию. В результате новое образование постепенно задыхается и умирает из-за невозможности достижения чистых, специфичных и оригинальных форм своего самоосознания. Судите сами, символика символов сегодня чаще всего размывается в общий дизайн модного или анти-модного восприятия социального «Я» человека. П. Кеннеди назвал этот феномен: «Антиинтеллектуальная культура», он проявляется в чрезмерном внимании к удовлетворению потребительского спроса, громкости, яркости красок и развлечений в ущерб серьезному размышлению, приводит к тому, что молодежь усваивает систему ценностей массовой индустрии развлечений.
Анализируя такое качество, как устойчивость прикладной идеологии молодежных групп и объединений, мы должны четко понимать, ассоциируя ригидность с порядком (сложнособранная группа, которая через возможности саморегуляции не только достаточно стабильна, но и долговечна), что любая статика выдавливает творческие, нестабильные элементы. С одной стороны, это подпитывает и обогащает социальную Вселенную множества групп, но, с другой, происходит упрощение и выхолащивание ригидных структур, растет нетерпимость к «Другому», падают интеллектуальные и поведенческие компетенции.
В современном мире науки, массового производства, международной торговли, глобализации и расширения социокультурных связей полностью ставится под сомнение реальное присутствие социального, да и физического фона, на основе которого когда-то возникали древние системы символики. Более того, сегодня, в эпоху свободы совести и вероисповедания, геополитического смешения религиозных общин, многонациональных государств, а также многоукладных социальных и экономических систем, нигде уже не может существовать общность людей в полном этнологическом смысле этого слова.
Правда, с недавних пор, мы стали свидетелями возвращения и извращения архаики в традициях современного мифотворчества. Светское промывание мозгов вместо схоластики, идеология вместо канона, изменения и перестройка в духе «политкорректности» архетипических образов мифа и т.п. - вот что дает нездоровую патологическую картину мира, которая на нашем личностном ментальном уровне (коммуникативные знаки: слова, образы, движения, ритмы, цвета, запахи, ощущения, поступающие извне) не стыкуется ни со средой (связь «Я» и предметного мира), ни с общей картиной мира.
Во-первых, еще с детства нам навязывается целая система заблуждений, которые совершенно не стыкуются с миром наших последующих неформальных отношений (в том числе интроекция), когда наш опыт во многом противоречит нашим знаниям.
Во-вторых, наше восприятие не может обрабатывать чуждую нам символику, превышающие размеры наших возможностей информационные потоки и т.д. и т.п.
А это, в свою очередь, подводит нас к целому ряду факторов образования контр– и анти-культурных феноменов или субсоциального многополярного мира.
В-третьих, круг замыкается на новых потребностях внутри коммуникации, которые не позволили бы утянуть нас обратно в уже покинутый нами мир социальных шаблонов и навязываемых извне интерпретаций.
Поэтому нам показалось необходимым проведение трансспективного анализа дискурсов четырех эпох истории России: «Оттепель», «Застой» и «Перестройка» СССР и «Постсоветский период» РФ в 90-х гг. ХХ в.
«Оттепель» - эпоха публичности, Л.Б. Брусиловская называет это время – «эпохой публичных поэтов», она дала всплеск самодеятельных и публичных искусств. Однако «оттепель» могла быть только в «столицах» – городах типа Москвы, Ленинграда, Киева и т.п. Эти мегаполисы уже имели в своем социальном пространстве поле массовой культуры, здесь функционировал капитал признания, обладание которым было возможно только через выход в публичное пространство. Наиболее полноценным и всеобъемлющим публичное пространство могло быть тогда только в Москве, городе, который в это время стирал и вбирал в себя различные социальные среды, страты и корпорации. Именно там возникают всевозможные клубы и кружки, в которых часто альтернативно не только джазу и западной поп-музыке, противопоставляя себя советской эстрадной песне, появляется авторская песня (Б. Окуджава, А. Галич, Ю. Ким, Ю. Визбор, В.
Высоцкий, Т. и С. Никитины, О. Митяев и др.) Благодаря авторской песне советская рок-музыка получила традицию сюжетных «мыслящих» песен.
Появившееся новообразование дало толчок тенденции - первой рок-песни «Где тот край», в 1968 г. спетой группой «Сокол» («Машина времени» и «Високосное лето» пели еще по-английски).
Наступление семидесятых было обозначено нашими политологами словом «Застой», но именно это время дает всплеск большинства музыкальных и неформальных течений, а с началом 80-х гг. ХХ в. началось лавинообразное появление молодежных неформальных групп. В обществе происходят новые тенденции – свертывание публичности городского сообщества (люди из дворов перемещаются в подвалы, тайгу, на север или на кухни, в курилки, туристические палаточные городки). Происходит смена доминант: «примат публичности сменяется приматом приватных бесед» (С.В. Дамберг, В.Е. Семенов). Общая ментальность получает локальные прободения прикладных идеологий групп, не желающих публично афишировать себя и свои системы ценностей. Наступает эпоха приватизации публичных пространств за счет форм локальных культурных средств, часто выражавшихся не только в виде многочисленных молодежных неформальных объединений (МНФО), но такого новообразования, как молодежные нонконформистские объединения (МНКО).